Из детства) Последние дни сентября уносили за собой...

Из детства)
Последние дни сентября уносили за собой всё то,чему так радуешься летом:утреннюю росу на листьях подорожника,полуденное тёплое солнце,вечернее стрекотание кузнечиков...Мы стояли в конюшне,пряча замёрзшие руки в карманах.Холодный ветер прорывался сквозь щели у пола;он то гудел,то свистел,лишь изредка затихая.В тон завыванию ветра стонал жеребец Газап.Конь,измождённый борьбой с болезнью,так долго одолевавшей его,признал своё поражение и теперь,бессильно уронив голову на опилки,обвёл нас троих горестно-виноватым взглядом.Его исхудавшие бока вздымались так,что казалось,золотистая шкурка порвётся о выпиравшие рёбра.Жеребцу было страшно.Из-за своей и людской беспомощности,из-за испуганных взглядов других лошадей за решёткой денника,из-за парализующей боли,давившей на коня всё больше..Мелкая дрожь,начиная бить коня с морды,проходила по шее уже крупной и колотила судорогами задние ноги.Заканчиваясь,она будто хватала коня когтями так,что все мышцы его напрягались,ноздри раздувались,стараясь захватить побольше воздуха,всё тело каменело и замирало.Но потом враз жеребца отпускало.И тогда конь просто тихо лежал,безучастно уставившись в одну точку грустным отрешённым взглядом,избегая смотреть на нас.Только тёмно-золотые уши его ловили звуки уходящего лета.Мы знали,что Газап покинет нас так же,как и оно.Он уйдёт,как уходит тёплый нагретый летним солнцем ветер,исчезнет,как пропадает зелёная трава поля...Было жутко оттого,что огромный,мощный жеребец,азартно носивший нас бешеным галопом по лесам, бесстрашно дерущийся с другими лошадьми,отстаивая первенство,конь,который шутя мог припугнуть нас,детей,лишь клацнув зубами,и ставший для нас предметом благоговейного страха и восторга,лежит перед нами и покорно ждёт своей смерти.
Ветер ворвался во двор,с силой распахнув калитку и стукнув ею о деревянный забор.Какая-то лошадь в другом конце конюшни ,испуганно всхрапнув,шарахнулась в сторону.Под натиском ветра двери конюшни протяжно заскрипели,застонали,а он,прорвавшись сквозь щель, пронёсся по коридору и обрушился об наши спины.Мороз пробегал по спине и затылку,сердце леденело и ,будто отказываясь работать,не гнало кровь к голове ,от чего чувство полного оцепенения,леденящего ужаса,тисками схватило нас и никак не отпускало.И только слёзы,горячие,безудержные,чистые детские слёзы не переставая всё струились по нашим щекам,попадали за шиворот,замирали на подбородке и падали на холодный бетонный пол.Слёзы утраты.Слёзы жалости.Слёзы осознания того,что есть вещи которые не под силу изменить,нельзя вернуть.
Мёртвый конь лежал неподвижной окаменелой тушей.Ветер перебирал его по-мальчишечьи коротко постриженную гриву.В глазах жеребца,раньше отображавших то счастье свободной птицы,то уныние старого мудрого сторожевого пса,то храбрость снежного барса,то дурашливость игривого щенка,теперь была только пустота...пустота...
Мы не смели шелохнуться.Размазывая грязными руками слёзы по щекам,оставляя мутные разводы,то и дело утыкаясь друг дружке в плечо,ища утешения и защиты,всем сердцем страдая за умершего коня,мы не смели сделать и шагу,будто приросшие к полу.Мы все как один замерли,забытые всеми ,в родной конюшне.Но каждого из нас держало что-то,отличное от другого,неуловимо важное,волнующее. Для кого-то это было надеждой получить ответы на вопросы,раньше не возникавшие,но теперь шквалом обрушившиеся на беззаботную детскую голову.Для другого это был страх упустить нечто жизненно нужное,что осознается с годами ,и в то же время обременяющее.Меня железной хваткой держало отчаяние,недавно сменившее горькое разочарование.
Серая кобыла в соседнем деннике Газапа,дожевав остатки трухи,что валялись под ногами,уставилась на нас большими тёмными глазищами и вздохнула.Ей,как и нам,приходится мириться со всей несправедливостью мира,в котором мы живём.Конюх Андрюха,сволочь,опять недодал ей сена в обед.