Иду
в аду.
Дороги -
в берлоги,
топи, ущелья
мзды, отмщенья.
Врыты в трясины
по шеи в терцинах,
губы резинно раздвинув,
одни умирают от жажды,
кровью опившись однажды.
Ужасны порезы, раны, увечья,
в трещинах жижица человечья.
Кричат, окалечась, увечные тени:
уймите, зажмите нам кровотеченье,
мы тонем, вопим, в ущельях теснимся,
к вам, на земле, мы приходим и снимся.
Выше, спирально тела их, стеная, несутся,
моля передышки, напрасно, нет, не спасутся.
Огненный ветер любовников кружит и вертит,
по двое слипшись, тщетно они просят о смерти.
За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу,
надеясь свою среди них дорогую заметить подругу.
Мелькнула. Она ли? Одна ли? Ее ли полузакрытые веки?
И с кем она, мучась, сплелась и, любя, слепилась навеки?
Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула!
К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула.
Я вспомнил: он был моим другом, надежным слугою,
он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою.
Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между.
Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду!
О, пытки моей беспощадная ежедневность!
Слежу, осужденный на вечную ревность.
Ревную, лететь обреченный вплотную,
вдыхать их духи, внимать поцелую.
Безжалостный к грешнику ветер
за ними волчком меня вертит
и тащит к их темному ложу,
и трет меня об их кожу,
прикосновенья — ожоги!
Нет обратной дороги
в кружащемся рое.
Ревнуй! Эти двое
наказаны тоже.
Больно, боже!
Мука, мука!
Где ход
назад?
Вот
ад.
в аду.
Дороги -
в берлоги,
топи, ущелья
мзды, отмщенья.
Врыты в трясины
по шеи в терцинах,
губы резинно раздвинув,
одни умирают от жажды,
кровью опившись однажды.
Ужасны порезы, раны, увечья,
в трещинах жижица человечья.
Кричат, окалечась, увечные тени:
уймите, зажмите нам кровотеченье,
мы тонем, вопим, в ущельях теснимся,
к вам, на земле, мы приходим и снимся.
Выше, спирально тела их, стеная, несутся,
моля передышки, напрасно, нет, не спасутся.
Огненный ветер любовников кружит и вертит,
по двое слипшись, тщетно они просят о смерти.
За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу,
надеясь свою среди них дорогую заметить подругу.
Мелькнула. Она ли? Одна ли? Ее ли полузакрытые веки?
И с кем она, мучась, сплелась и, любя, слепилась навеки?
Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула!
К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула.
Я вспомнил: он был моим другом, надежным слугою,
он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою.
Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между.
Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду!
О, пытки моей беспощадная ежедневность!
Слежу, осужденный на вечную ревность.
Ревную, лететь обреченный вплотную,
вдыхать их духи, внимать поцелую.
Безжалостный к грешнику ветер
за ними волчком меня вертит
и тащит к их темному ложу,
и трет меня об их кожу,
прикосновенья — ожоги!
Нет обратной дороги
в кружащемся рое.
Ревнуй! Эти двое
наказаны тоже.
Больно, боже!
Мука, мука!
Где ход
назад?
Вот
ад.
Go
in hell.
Roads -
into dens,
swamps, gorges
bribes, revenge.
Dug into the quagmires
on the neck in terzines,
rubber lips parted,
some die of thirst,
drinking blood once.
Cuts, wounds, injuries are terrible,
in the cracks of human liquid.
The crippled shadows scream, crippled:
take it down, pinch our bleeding,
we drown, we scream, we are crowded in the gorges,
to you, on earth, we come and take pictures.
Higher, their bodies in a spiral, groaning, rush,
begging for a break, in vain, no, they will not be saved.
The fiery wind of lovers turns and turns,
twos stuck together, they ask in vain for death.
Behind them! I rush to their pain-pierced circle
hoping to notice his dear friend among them.
Flashed. Is she? Is it one? Are her eyelids half closed?
And with whom did she, in torment, intertwine and, loving, blinded forever?
Francesca? It? Yes Rimini? Now I found out: I cheated!
To another, longing, she clung to the painful kiss.
I remembered: he was my friend, a reliable servant,
he wore a train with lace, like a page, after you.
I see: we two are in bed, and secretly he is between.
Kill? We're in hell. Leave hope at the entrance!
Oh, the torture of my merciless daily!
I follow, condemned to eternal jealousy.
Jealous, doomed to fly close,
inhale their perfume, listen to the kiss.
Ruthless wind to the sinner
spins me around behind them
and drags to their dark bed,
and rubs me against their skin
touches - burns!
No turning back
in a swirling swarm.
Be jealous! These two
punished too.
It hurts, God!
Flour, flour!
Where is the move
back?
Here
hell.
in hell.
Roads -
into dens,
swamps, gorges
bribes, revenge.
Dug into the quagmires
on the neck in terzines,
rubber lips parted,
some die of thirst,
drinking blood once.
Cuts, wounds, injuries are terrible,
in the cracks of human liquid.
The crippled shadows scream, crippled:
take it down, pinch our bleeding,
we drown, we scream, we are crowded in the gorges,
to you, on earth, we come and take pictures.
Higher, their bodies in a spiral, groaning, rush,
begging for a break, in vain, no, they will not be saved.
The fiery wind of lovers turns and turns,
twos stuck together, they ask in vain for death.
Behind them! I rush to their pain-pierced circle
hoping to notice his dear friend among them.
Flashed. Is she? Is it one? Are her eyelids half closed?
And with whom did she, in torment, intertwine and, loving, blinded forever?
Francesca? It? Yes Rimini? Now I found out: I cheated!
To another, longing, she clung to the painful kiss.
I remembered: he was my friend, a reliable servant,
he wore a train with lace, like a page, after you.
I see: we two are in bed, and secretly he is between.
Kill? We're in hell. Leave hope at the entrance!
Oh, the torture of my merciless daily!
I follow, condemned to eternal jealousy.
Jealous, doomed to fly close,
inhale their perfume, listen to the kiss.
Ruthless wind to the sinner
spins me around behind them
and drags to their dark bed,
and rubs me against their skin
touches - burns!
No turning back
in a swirling swarm.
Be jealous! These two
punished too.
It hurts, God!
Flour, flour!
Where is the move
back?
Here
hell.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Виктория Белобокова
