Из стенограммы заседания Бюро художественного совета киностудии от 31 мая 1967 г.
В. Н. СУРИН (директор "Мосфильма"): У нас некоторые картины в течение длительного времени лежат в Комитете по существу не принятыми, хотя формально какие-то документы о приемке есть... Комитет требует целый ряд картин пересмотреть на предмет устранения из них недостатков, на которые он указывает.
По "Андрею Рублеву" были хорошие разговоры и оценки, картина была Комитетом принята, шел разговор, чтобы устранить некоторые эпизоды, которые раздражали в той или иной степени отдельных товарищей... Как мне говорят в Комитете, положение резко изменилось после того, как картина была показана в "Правде" и, помоему, в Союзе кинематографистов. Картина подверглась резкой критике.
После этого картину посмотрели в Центральном Комитете партии (т. Демичев), и у меня есть запись из выступления на собрании работников "Правды" и на идеологической комиссии, где эта картина публично, открыто подверглась довольно резкой критике.
Вот что инкриминируется этой картине (читает)...
Ю. Я. РАЙЗМАН: Кем это написано?!
В. Н. СУРИН: Это мне передал Алексей Владимирович, сказал, что идут такие разговоры, что сформулировалась такая критическая точка на эту картину.
Картина эта не только Тарковского и, вернее, не столько Тарковского, сколько студии "Мосфильм".
М. И. РОММ: Этот документ производит убийственное впечатление, потому что он говорит о том, что безнадежны попытки спасти картину. В документе констатируется общая идейная порочность картины и неверная идея (по-моему, это самое главное), что художник становится в этой картине над обществом и как бы транспонируется в нынешнее время.
Поэтому надо сказать А.В. Романову, что по таким тезисам исправлять (...) невозможно...
На меня произвело впечатление то, что человек исключительно талантливый и очень умный взял на себя во второй своей картине задачу неслыханной трудности. Это была, повидимому, самоотверженная, очень тяжелая работа, и она во многих местах картины дала действительно блистательные результаты. Назову, например, тот же самый колокол, начало картины и целый ряд других великолепных эпизодов, давно мною не виденных в кинематографии... Считаю картину исключительно интересной.
Ю. Я. РАЙЗМАН: При всем моем восхищении картиной Тарковского я вижу вещи, которые в ней не вышли. Можно договориться с Тарковским, чтобы он посмотрел, от че-го-то, может быть, можно и целесообразно отказаться.
Что же касается концепции, то беда наша, с моей точки зрения, заключается сейчас в том, что почему-то сложилось такое представление, что искусство не является выражением духа народа, а является выражением мыслей "верхушки", прослойки интеллигенции. Потому и получается, что "Рублев" - это не выражение народных чаяний, мыслей, таланта, а как бы оппозиция к народу, вот этой самой интеллигентской верхушки.
Мне думается, что эта концепция, которая проскальзывает в этом документе (к сожалению, не только в этом документе), она глубоко неверна и опять-таки требует серьезного разговора в тех инстанциях, которые могут повлиять на ход, на движение нашего искусства.
Г. В. АЛЕКСАНДРОВ: Я думаю, что в картине "Андрей Рублев" так много интересного и хорошего, что это должно увидеть свет. Положение очень трудное и сложное, но мне кажется, что предложение Райзмана очень хорошее. Та группа, которая выделена - Ромм, Райзман, Герасимов, Алов, - должна, пока Тарковский приходит в себя, посмотреть картину и выработать художественные, с их точки зрения, предложения, которые можно сделать по изъятию тех излишеств, которые в картине есть, чтобы картина была ярче, яснее, лучше. Тарковскому надо дать время на лечение.
А. А. АЛОВ: Я думаю, что предложение Григория Васильевича верное, но было бы правильнее, если бы это было сделано с Тарковским, а не без него.
А. Г. ЗАРХИ: Мешает ли развитию нашего государства такая картина? Мне кажется, нет. Я не вижу здесь ничего такого, что могло бы оскорбить национальные чувства русского народа.
А. Г. ХМЕЛИК: У меня вопрос к Алову. Конечно, предложение хорошее, надо встретиться на самом высоком уровне с Романовым, но с каких позиций вы будете разговаривать с Тарковским? Если с позиций этого документа...
М. И. РОММ: Нет, это невозможно, это документ неверный.
В. Н. СУРИН: Это ясно, с каких позиций.
А. Г. ХМЕЛИК: Мы упрекаем его, что он нехорошо себя ведет, что он никуда не появляется, не отвечает и т. д. Тарковский вел себя идеальнейшим образом в течение довольно долгого времени. Он являлся куда угодно, прошел десятки кругов. Его буквально уходили, так что пришлось положить в больницу. Человеку 34 года, а он - развалина. Возможно это? По-моему, тоже невозможно.
В. Н. СУРИН: Я больше всего боюсь демагогии, когда начинаются разговоры, что "уходили, положили в больницу" и т. д.
А. Г. ХМЕЛИК: Это не демагогия. Где мы будем, если с Тарковским что-то случится? Надо говорить прямо и без обиняков. Не нужно прямой разговор называть демагогией.
М. И. РОММ: Он дей?6?
В. Н. СУРИН (директор "Мосфильма"): У нас некоторые картины в течение длительного времени лежат в Комитете по существу не принятыми, хотя формально какие-то документы о приемке есть... Комитет требует целый ряд картин пересмотреть на предмет устранения из них недостатков, на которые он указывает.
По "Андрею Рублеву" были хорошие разговоры и оценки, картина была Комитетом принята, шел разговор, чтобы устранить некоторые эпизоды, которые раздражали в той или иной степени отдельных товарищей... Как мне говорят в Комитете, положение резко изменилось после того, как картина была показана в "Правде" и, помоему, в Союзе кинематографистов. Картина подверглась резкой критике.
После этого картину посмотрели в Центральном Комитете партии (т. Демичев), и у меня есть запись из выступления на собрании работников "Правды" и на идеологической комиссии, где эта картина публично, открыто подверглась довольно резкой критике.
Вот что инкриминируется этой картине (читает)...
Ю. Я. РАЙЗМАН: Кем это написано?!
В. Н. СУРИН: Это мне передал Алексей Владимирович, сказал, что идут такие разговоры, что сформулировалась такая критическая точка на эту картину.
Картина эта не только Тарковского и, вернее, не столько Тарковского, сколько студии "Мосфильм".
М. И. РОММ: Этот документ производит убийственное впечатление, потому что он говорит о том, что безнадежны попытки спасти картину. В документе констатируется общая идейная порочность картины и неверная идея (по-моему, это самое главное), что художник становится в этой картине над обществом и как бы транспонируется в нынешнее время.
Поэтому надо сказать А.В. Романову, что по таким тезисам исправлять (...) невозможно...
На меня произвело впечатление то, что человек исключительно талантливый и очень умный взял на себя во второй своей картине задачу неслыханной трудности. Это была, повидимому, самоотверженная, очень тяжелая работа, и она во многих местах картины дала действительно блистательные результаты. Назову, например, тот же самый колокол, начало картины и целый ряд других великолепных эпизодов, давно мною не виденных в кинематографии... Считаю картину исключительно интересной.
Ю. Я. РАЙЗМАН: При всем моем восхищении картиной Тарковского я вижу вещи, которые в ней не вышли. Можно договориться с Тарковским, чтобы он посмотрел, от че-го-то, может быть, можно и целесообразно отказаться.
Что же касается концепции, то беда наша, с моей точки зрения, заключается сейчас в том, что почему-то сложилось такое представление, что искусство не является выражением духа народа, а является выражением мыслей "верхушки", прослойки интеллигенции. Потому и получается, что "Рублев" - это не выражение народных чаяний, мыслей, таланта, а как бы оппозиция к народу, вот этой самой интеллигентской верхушки.
Мне думается, что эта концепция, которая проскальзывает в этом документе (к сожалению, не только в этом документе), она глубоко неверна и опять-таки требует серьезного разговора в тех инстанциях, которые могут повлиять на ход, на движение нашего искусства.
Г. В. АЛЕКСАНДРОВ: Я думаю, что в картине "Андрей Рублев" так много интересного и хорошего, что это должно увидеть свет. Положение очень трудное и сложное, но мне кажется, что предложение Райзмана очень хорошее. Та группа, которая выделена - Ромм, Райзман, Герасимов, Алов, - должна, пока Тарковский приходит в себя, посмотреть картину и выработать художественные, с их точки зрения, предложения, которые можно сделать по изъятию тех излишеств, которые в картине есть, чтобы картина была ярче, яснее, лучше. Тарковскому надо дать время на лечение.
А. А. АЛОВ: Я думаю, что предложение Григория Васильевича верное, но было бы правильнее, если бы это было сделано с Тарковским, а не без него.
А. Г. ЗАРХИ: Мешает ли развитию нашего государства такая картина? Мне кажется, нет. Я не вижу здесь ничего такого, что могло бы оскорбить национальные чувства русского народа.
А. Г. ХМЕЛИК: У меня вопрос к Алову. Конечно, предложение хорошее, надо встретиться на самом высоком уровне с Романовым, но с каких позиций вы будете разговаривать с Тарковским? Если с позиций этого документа...
М. И. РОММ: Нет, это невозможно, это документ неверный.
В. Н. СУРИН: Это ясно, с каких позиций.
А. Г. ХМЕЛИК: Мы упрекаем его, что он нехорошо себя ведет, что он никуда не появляется, не отвечает и т. д. Тарковский вел себя идеальнейшим образом в течение довольно долгого времени. Он являлся куда угодно, прошел десятки кругов. Его буквально уходили, так что пришлось положить в больницу. Человеку 34 года, а он - развалина. Возможно это? По-моему, тоже невозможно.
В. Н. СУРИН: Я больше всего боюсь демагогии, когда начинаются разговоры, что "уходили, положили в больницу" и т. д.
А. Г. ХМЕЛИК: Это не демагогия. Где мы будем, если с Тарковским что-то случится? Надо говорить прямо и без обиняков. Не нужно прямой разговор называть демагогией.
М. И. РОММ: Он дей?6?
From the transcript of the meeting of the Bureau of the Artistic Council of the Film Studio on May 31, 1967.
VN SURIN (director of Mosfilm): For a long time, some of our films have been in the Committee that have not been accepted in essence, although there are some formal acceptance documents ... these are the shortcomings he points out.
There were good conversations and assessments about Andrei Rublev, the picture was accepted by the Committee, there was a conversation to eliminate some episodes that annoyed some comrades to one degree or another ... As I am told in the Committee, the situation changed dramatically after the picture was shown in "Pravda" and, in my opinion, in the Union of Cinematographers. The picture was heavily criticized.
After that, the picture was seen at the Central Committee of the Party (Comrade Demichev), and I have a recording of a speech at a meeting of Pravda workers and at the ideological commission, where this picture was publicly, openly subjected to rather sharp criticism.
This is what is incriminated in this picture (reads) ...
Yu. Ya. RAISMAN: Who wrote it ?!
VN SURIN: Alexey Vladimirovich conveyed this to me, he said that there were such conversations that such a critical point on this picture was formulated.
This picture is not only of Tarkovsky and, rather, not so much of Tarkovsky as of the Mosfilm studio.
MI ROMM: This document makes a devastating impression, because it says that attempts to save the painting are hopeless. The document states the general ideological depravity of the picture and the wrong idea (in my opinion, this is the most important thing) that the artist becomes in this picture above society and, as it were, is transposed at the present time.
Therefore, A.V. Romanov that it is impossible to correct (...) based on such theses ...
I was impressed by the fact that an exceptionally talented and very intelligent man took upon himself in his second picture the task of unheard-of difficulty. It was, apparently, selfless, very hard work, and in many parts of the painting it gave really brilliant results. I will name, for example, the same bell, the beginning of the film and a whole series of other magnificent episodes that I have not seen in cinematography for a long time ... I consider the picture extremely interesting.
Yu. Ya. Raizman: With all my admiration for Tarkovsky's painting, I see things that did not come out in it. You can agree with Tarkovsky so that he looks at something, maybe it is possible and expedient to refuse.
As for the concept, our trouble, from my point of view, is that for some reason there is such an idea that art is not an expression of the spirit of the people, but is the expression of the thoughts of the "top", a layer of the intelligentsia. That is why it turns out that "Rublev" is not an expression of the people's aspirations, thoughts, talent, but, as it were, an opposition to the people, this very top of the intelligentsia.
It seems to me that this concept, which is slipping through this document (unfortunately, not only in this document), is deeply wrong and, again, requires a serious discussion in those instances that can influence the course, the movement of our art.
G. V. ALEXANDROV: I think that there are so many interesting and good things in the film "Andrei Rublev" that it should see the light of day. The situation is very difficult and complicated, but it seems to me that Reisman's proposal is very good. The group that is highlighted - Romm, Raizman, Gerasimov, Alov - should, while Tarkovsky comes to his senses, look at the picture and work out artistic, from their point of view, proposals that can be made to remove those excesses that are in the picture, so that the picture was brighter, clearer, better. Tarkovsky should be given time for treatment.
A. ALOV: I think that Grigory Vasilyevich's proposal is correct, but it would be more correct if it was done with Tarkovsky, and not without him.
A. G. ZARKHI: Does this picture hinder the development of our state? It seems to me not. I do not see anything here that could offend the national feelings of the Russian people.
A. G. KHMELIK: I have a question for Alov. Of course, the proposal is good, you need to meet at the highest level with Romanov, but from what position will you talk with Tarkovsky? If from the standpoint of this document ...
MI ROMM: No, this is impossible, this document is incorrect.
VN SURIN: It is clear from what position.
A. G. KHMELIK: We reproach him for behaving badly, that he does not appear anywhere, does not answer, etc. Tarkovsky behaved in the most ideal way for quite a long time. He appeared anywhere, went dozens of laps. They literally left him, so he had to be admitted to the hospital. The man is 34 years old, and he is a wreck. Perhaps it? In my opinion, it is also impossible.
VN SURIN: Most of all, I am afraid of demagoguery, when conversations begin that they "left, put them in the hospital," etc.
A. G. KHMELIK: This is not demagoguery. Where will we be if something happens to Tarkovsky? We must speak directly and bluntly. No need to talk directly
VN SURIN (director of Mosfilm): For a long time, some of our films have been in the Committee that have not been accepted in essence, although there are some formal acceptance documents ... these are the shortcomings he points out.
There were good conversations and assessments about Andrei Rublev, the picture was accepted by the Committee, there was a conversation to eliminate some episodes that annoyed some comrades to one degree or another ... As I am told in the Committee, the situation changed dramatically after the picture was shown in "Pravda" and, in my opinion, in the Union of Cinematographers. The picture was heavily criticized.
After that, the picture was seen at the Central Committee of the Party (Comrade Demichev), and I have a recording of a speech at a meeting of Pravda workers and at the ideological commission, where this picture was publicly, openly subjected to rather sharp criticism.
This is what is incriminated in this picture (reads) ...
Yu. Ya. RAISMAN: Who wrote it ?!
VN SURIN: Alexey Vladimirovich conveyed this to me, he said that there were such conversations that such a critical point on this picture was formulated.
This picture is not only of Tarkovsky and, rather, not so much of Tarkovsky as of the Mosfilm studio.
MI ROMM: This document makes a devastating impression, because it says that attempts to save the painting are hopeless. The document states the general ideological depravity of the picture and the wrong idea (in my opinion, this is the most important thing) that the artist becomes in this picture above society and, as it were, is transposed at the present time.
Therefore, A.V. Romanov that it is impossible to correct (...) based on such theses ...
I was impressed by the fact that an exceptionally talented and very intelligent man took upon himself in his second picture the task of unheard-of difficulty. It was, apparently, selfless, very hard work, and in many parts of the painting it gave really brilliant results. I will name, for example, the same bell, the beginning of the film and a whole series of other magnificent episodes that I have not seen in cinematography for a long time ... I consider the picture extremely interesting.
Yu. Ya. Raizman: With all my admiration for Tarkovsky's painting, I see things that did not come out in it. You can agree with Tarkovsky so that he looks at something, maybe it is possible and expedient to refuse.
As for the concept, our trouble, from my point of view, is that for some reason there is such an idea that art is not an expression of the spirit of the people, but is the expression of the thoughts of the "top", a layer of the intelligentsia. That is why it turns out that "Rublev" is not an expression of the people's aspirations, thoughts, talent, but, as it were, an opposition to the people, this very top of the intelligentsia.
It seems to me that this concept, which is slipping through this document (unfortunately, not only in this document), is deeply wrong and, again, requires a serious discussion in those instances that can influence the course, the movement of our art.
G. V. ALEXANDROV: I think that there are so many interesting and good things in the film "Andrei Rublev" that it should see the light of day. The situation is very difficult and complicated, but it seems to me that Reisman's proposal is very good. The group that is highlighted - Romm, Raizman, Gerasimov, Alov - should, while Tarkovsky comes to his senses, look at the picture and work out artistic, from their point of view, proposals that can be made to remove those excesses that are in the picture, so that the picture was brighter, clearer, better. Tarkovsky should be given time for treatment.
A. ALOV: I think that Grigory Vasilyevich's proposal is correct, but it would be more correct if it was done with Tarkovsky, and not without him.
A. G. ZARKHI: Does this picture hinder the development of our state? It seems to me not. I do not see anything here that could offend the national feelings of the Russian people.
A. G. KHMELIK: I have a question for Alov. Of course, the proposal is good, you need to meet at the highest level with Romanov, but from what position will you talk with Tarkovsky? If from the standpoint of this document ...
MI ROMM: No, this is impossible, this document is incorrect.
VN SURIN: It is clear from what position.
A. G. KHMELIK: We reproach him for behaving badly, that he does not appear anywhere, does not answer, etc. Tarkovsky behaved in the most ideal way for quite a long time. He appeared anywhere, went dozens of laps. They literally left him, so he had to be admitted to the hospital. The man is 34 years old, and he is a wreck. Perhaps it? In my opinion, it is also impossible.
VN SURIN: Most of all, I am afraid of demagoguery, when conversations begin that they "left, put them in the hospital," etc.
A. G. KHMELIK: This is not demagoguery. Where will we be if something happens to Tarkovsky? We must speak directly and bluntly. No need to talk directly
У записи 5 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Козырев
