Хорошее жизненеописание биографии публикатора "Протоколов сионских мудрецов" и судьбы этого сочинения в контексте истории.
Начало биографии Сергея Нилуса скорее из рассказов Чехова. Сын состоятельных родителей, чуть было не отчисленный из гимназии за вольнодумство, юридический факультет, беспорядочное чтение и любовь к Ницше, роман с замужней женщиной и появление незаконнорожденного сына, которого Нилусу в конце концов удалось усыновить. Карьера у молодого почитателя Ницше не сложилась, что объяснялось то ли неуживчивым и капризным характером, то ли бескомпромиссностью борца за правду, а скорее всего, и тем и другим.
Перессорившись со всеми, с кем только можно было, Сергей Александрович вышел в отставку и уехал в свою деревню. Здесь он начал экспериментировать в области сельского хозяйства, пытаясь сделать его эффективным и суперсовременным. Крестьяне уговорили равнодушного к религии Сергея Нилуса стать церковным старостой, рассчитывая, что в этом случае ему придется стать и спонсором местного храма. Нилус согласился, и теперь ему приходилось хотя бы внешне следовать церковным установлением. Это первое деревенское столкновение с церковной жизнью отчасти определило стилистику всей его последующей писательской деятельности. Не интеллектуальные построения, не чтение Владимира Соловьева или немецких философов, а крестьянский извод православия, не принимаемый всерьез большинством современников. Впрочем, патриархальная жизнь в деревне перемежалась вояжами с любовницей в Биарриц. Но в конце концов, совершив ряд поездок по монастырям и познакомившись с Иоанном Кронштадтским, Сергей Александрович круто меняет жизнь. "1900 год, когда я впервые посетил Саров и Дивеево,— вспоминал он впоследствии,— был годом внутреннего перелома всего, казалось, крепко установившегося на либеральных устоях 60-х и 70-х годов строя моей внутренней духовной жизни".
Анархист, читатель Ницше превратился в монархиста и практикующего православного. Нельзя сказать, что в таком перевороте было что-то особо оригинальное. Хрестоматийным примером подобного кульбита можно считать судьбу народовольца Льва Тихомирова, бежавшего после убийства Александра II за границу, а затем разочаровавшегося в революционных идеях и ставшего певцом монархической государственности. А название для такой перемены мировоззрения придумал в начале прошлого века Сергей Булгаков, издавший книгу "От марксизма к идеализму". Сам он в тот момент уже не был марксистом, но еще не стал священником (сан Булгаков примет в 1918 году).
Как это часто случается с образованными людьми, пережившими духовный переворот, Сергей Нилус стал резким противником светской культуры, из которой он вышел. В отличие от того же Сергея Булгакова, пришедшего в православие с грузом идей и теорий, Нилус хотел начать жизнь с чистого листа. В интеллектуальных изысках он видел зло и заблуждение, резко отрицательно относился ко всему тому, чему учили в духовных академиях, противопоставляя богословской науке "мужицкую веру".
Публикатор и реконструктор
Неофитским максимализмом в России трудно кого-то удивить. Сергей Нилус же интересен не тем, что стал первым бытописателем русских монастырей. Каждый, кому приходилось жить в монастырях, много раз слышал рассказы паломников о чудесных исцелениях, видениях, снах и пророчествах. Но за пределы довольно узкого социума эти рассказы не выходили. Большая литература этими темами если не брезговала, то и не сильно интересовалась. А когда интересовалась, не жалела сатирических красок. Все помнят хотя бы Феклушу из "Грозы" Островского, которая самозабвенно рассказывает про людей с песьими головами. Но еще хуже относились к подобным историям церковные власти, ориентирующиеся на академическое богословие и достаточно рациональное восприятие мира. В рассказах об исцелениях, предсказаниях и вещих снах Синод видел лишь опасное суеверие. Именно этот мир пытался описать Сергей Александрович Нилус, причем не со стороны, не отстраненным взглядом ученого наблюдателя, а изнутри, ощущая себя его частью.
Начало биографии Сергея Нилуса скорее из рассказов Чехова. Сын состоятельных родителей, чуть было не отчисленный из гимназии за вольнодумство, юридический факультет, беспорядочное чтение и любовь к Ницше, роман с замужней женщиной и появление незаконнорожденного сына, которого Нилусу в конце концов удалось усыновить. Карьера у молодого почитателя Ницше не сложилась, что объяснялось то ли неуживчивым и капризным характером, то ли бескомпромиссностью борца за правду, а скорее всего, и тем и другим.
Перессорившись со всеми, с кем только можно было, Сергей Александрович вышел в отставку и уехал в свою деревню. Здесь он начал экспериментировать в области сельского хозяйства, пытаясь сделать его эффективным и суперсовременным. Крестьяне уговорили равнодушного к религии Сергея Нилуса стать церковным старостой, рассчитывая, что в этом случае ему придется стать и спонсором местного храма. Нилус согласился, и теперь ему приходилось хотя бы внешне следовать церковным установлением. Это первое деревенское столкновение с церковной жизнью отчасти определило стилистику всей его последующей писательской деятельности. Не интеллектуальные построения, не чтение Владимира Соловьева или немецких философов, а крестьянский извод православия, не принимаемый всерьез большинством современников. Впрочем, патриархальная жизнь в деревне перемежалась вояжами с любовницей в Биарриц. Но в конце концов, совершив ряд поездок по монастырям и познакомившись с Иоанном Кронштадтским, Сергей Александрович круто меняет жизнь. "1900 год, когда я впервые посетил Саров и Дивеево,— вспоминал он впоследствии,— был годом внутреннего перелома всего, казалось, крепко установившегося на либеральных устоях 60-х и 70-х годов строя моей внутренней духовной жизни".
Анархист, читатель Ницше превратился в монархиста и практикующего православного. Нельзя сказать, что в таком перевороте было что-то особо оригинальное. Хрестоматийным примером подобного кульбита можно считать судьбу народовольца Льва Тихомирова, бежавшего после убийства Александра II за границу, а затем разочаровавшегося в революционных идеях и ставшего певцом монархической государственности. А название для такой перемены мировоззрения придумал в начале прошлого века Сергей Булгаков, издавший книгу "От марксизма к идеализму". Сам он в тот момент уже не был марксистом, но еще не стал священником (сан Булгаков примет в 1918 году).
Как это часто случается с образованными людьми, пережившими духовный переворот, Сергей Нилус стал резким противником светской культуры, из которой он вышел. В отличие от того же Сергея Булгакова, пришедшего в православие с грузом идей и теорий, Нилус хотел начать жизнь с чистого листа. В интеллектуальных изысках он видел зло и заблуждение, резко отрицательно относился ко всему тому, чему учили в духовных академиях, противопоставляя богословской науке "мужицкую веру".
Публикатор и реконструктор
Неофитским максимализмом в России трудно кого-то удивить. Сергей Нилус же интересен не тем, что стал первым бытописателем русских монастырей. Каждый, кому приходилось жить в монастырях, много раз слышал рассказы паломников о чудесных исцелениях, видениях, снах и пророчествах. Но за пределы довольно узкого социума эти рассказы не выходили. Большая литература этими темами если не брезговала, то и не сильно интересовалась. А когда интересовалась, не жалела сатирических красок. Все помнят хотя бы Феклушу из "Грозы" Островского, которая самозабвенно рассказывает про людей с песьими головами. Но еще хуже относились к подобным историям церковные власти, ориентирующиеся на академическое богословие и достаточно рациональное восприятие мира. В рассказах об исцелениях, предсказаниях и вещих снах Синод видел лишь опасное суеверие. Именно этот мир пытался описать Сергей Александрович Нилус, причем не со стороны, не отстраненным взглядом ученого наблюдателя, а изнутри, ощущая себя его частью.
A good biography of the publisher of the "Protocols of the Elders of Zion" and the fate of this work in the context of history.
The beginning of the biography of Sergei Nilus is more likely from the stories of Chekhov. The son of wealthy parents, almost expelled from the gymnasium for free-thinking, law school, disorderly reading and love for Nietzsche, an affair with a married woman and the appearance of an illegitimate son, whom Nilus eventually managed to adopt. The career of a young admirer of Nietzsche did not work out, which was explained either by his quarrelsome and capricious character, or by the uncompromising character of a fighter for truth, and most likely by both.
Having quarreled with everyone with whom it was possible, Sergei Alexandrovich retired and went to his village. Here he began experimenting with agriculture, trying to make it efficient and super modern. The peasants persuaded Sergei Nilus, indifferent to religion, to become a church headman, hoping that in this case he would have to become a sponsor of the local church. Nilus agreed, and now he had to at least outwardly follow the church regulations. This first village encounter with church life partly determined the style of all his subsequent writing activities. Not intellectual constructions, not reading Vladimir Solovyov or German philosophers, but a peasant version of Orthodoxy, which is not taken seriously by the majority of contemporaries. However, the patriarchal life in the village was interspersed with voyages with his mistress in Biarritz. But in the end, after making a series of trips to monasteries and getting to know John of Kronstadt, Sergei Aleksandrovich drastically changes his life. "The year 1900, when I first visited Sarov and Diveevo," he later recalled, "was a year of an internal turning point in everything that seemed to be firmly established on the liberal foundations of the 60s and 70s, building my internal spiritual life."
An anarchist reader of Nietzsche has become a monarchist and a practicing Orthodox. This is not to say that there was something especially original in such a coup. The fate of the People's Will Lev Tikhomirov, who fled abroad after the assassination of Alexander II, and then became disillusioned with revolutionary ideas and became the singer of monarchical statehood, can be considered a textbook example of such a somersault. And the name for such a change in outlook was invented at the beginning of the last century by Sergei Bulgakov, who published the book From Marxism to Idealism. At that moment he himself was no longer a Marxist, but he had not yet become a priest (Bulgakov would take the rank in 1918).
As often happens with educated people who survived a spiritual upheaval, Sergei Nilus became a sharp opponent of the secular culture from which he emerged. Unlike the same Sergei Bulgakov, who came to Orthodoxy with a load of ideas and theories, Nilus wanted to start life from scratch. In intellectual endeavors, he saw evil and delusion, sharply negative attitude to everything that was taught in theological academies, opposing theological science "peasant faith".
Publisher and reenactor
It is difficult to surprise anyone with neophyte maximalism in Russia. Sergei Nilus is interesting not because he became the first painter of everyday life in Russian monasteries. Everyone who has had to live in monasteries has heard the stories of pilgrims about miraculous healings, visions, dreams and prophecies many times. But these stories did not go beyond the limits of a rather narrow society. Large literature on these topics, if not squeamish, then not very much interested. And when she was interested, she did not spare the satirical colors. Everyone remembers at least Feklusha from Ostrovsky's "Thunderstorm", who selflessly talks about people with dogs' heads. But even worse was the attitude of the church authorities towards such stories, focusing on academic theology and a fairly rational perception of the world. The Synod saw only dangerous superstition in stories about healings, predictions and prophetic dreams. It was this world that Sergei Aleksandrovich Nilus tried to describe, and not from the outside, not with the detached gaze of a learned observer, but from within, feeling himself a part of it.
The beginning of the biography of Sergei Nilus is more likely from the stories of Chekhov. The son of wealthy parents, almost expelled from the gymnasium for free-thinking, law school, disorderly reading and love for Nietzsche, an affair with a married woman and the appearance of an illegitimate son, whom Nilus eventually managed to adopt. The career of a young admirer of Nietzsche did not work out, which was explained either by his quarrelsome and capricious character, or by the uncompromising character of a fighter for truth, and most likely by both.
Having quarreled with everyone with whom it was possible, Sergei Alexandrovich retired and went to his village. Here he began experimenting with agriculture, trying to make it efficient and super modern. The peasants persuaded Sergei Nilus, indifferent to religion, to become a church headman, hoping that in this case he would have to become a sponsor of the local church. Nilus agreed, and now he had to at least outwardly follow the church regulations. This first village encounter with church life partly determined the style of all his subsequent writing activities. Not intellectual constructions, not reading Vladimir Solovyov or German philosophers, but a peasant version of Orthodoxy, which is not taken seriously by the majority of contemporaries. However, the patriarchal life in the village was interspersed with voyages with his mistress in Biarritz. But in the end, after making a series of trips to monasteries and getting to know John of Kronstadt, Sergei Aleksandrovich drastically changes his life. "The year 1900, when I first visited Sarov and Diveevo," he later recalled, "was a year of an internal turning point in everything that seemed to be firmly established on the liberal foundations of the 60s and 70s, building my internal spiritual life."
An anarchist reader of Nietzsche has become a monarchist and a practicing Orthodox. This is not to say that there was something especially original in such a coup. The fate of the People's Will Lev Tikhomirov, who fled abroad after the assassination of Alexander II, and then became disillusioned with revolutionary ideas and became the singer of monarchical statehood, can be considered a textbook example of such a somersault. And the name for such a change in outlook was invented at the beginning of the last century by Sergei Bulgakov, who published the book From Marxism to Idealism. At that moment he himself was no longer a Marxist, but he had not yet become a priest (Bulgakov would take the rank in 1918).
As often happens with educated people who survived a spiritual upheaval, Sergei Nilus became a sharp opponent of the secular culture from which he emerged. Unlike the same Sergei Bulgakov, who came to Orthodoxy with a load of ideas and theories, Nilus wanted to start life from scratch. In intellectual endeavors, he saw evil and delusion, sharply negative attitude to everything that was taught in theological academies, opposing theological science "peasant faith".
Publisher and reenactor
It is difficult to surprise anyone with neophyte maximalism in Russia. Sergei Nilus is interesting not because he became the first painter of everyday life in Russian monasteries. Everyone who has had to live in monasteries has heard the stories of pilgrims about miraculous healings, visions, dreams and prophecies many times. But these stories did not go beyond the limits of a rather narrow society. Large literature on these topics, if not squeamish, then not very much interested. And when she was interested, she did not spare the satirical colors. Everyone remembers at least Feklusha from Ostrovsky's "Thunderstorm", who selflessly talks about people with dogs' heads. But even worse was the attitude of the church authorities towards such stories, focusing on academic theology and a fairly rational perception of the world. The Synod saw only dangerous superstition in stories about healings, predictions and prophetic dreams. It was this world that Sergei Aleksandrovich Nilus tried to describe, and not from the outside, not with the detached gaze of a learned observer, but from within, feeling himself a part of it.
У записи 5 лайков,
9 репостов.
9 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Козырев
