«Добрый человек из Сезуана. 1964»
В 1964 году Юрий Любимов, преподаватель Щукинского училища и актер театра им. Вахтангова, стал новым главным режиссером в Московском театре драмы и комедии, который располагался на Таганской площади.
Первым спектаклем, с которого началась знаменитая Таганка, стала дипломная работа учеников Любимова по пьесе не самого известного на тот момент широкой публике Бертольта Брехта.
Постановку сразу окрестили «революционной» и «сенсационной». Философский музыкальный спектакль-притча о самом добром человеке в Сезуане, проститутке Шен Те, говорил со зрителями на языке условностей, под аккордеон и гитару. На сцену, где почти не было декораций, выходили Алла Демидова, Владимир Высоцкий, Валерий Золотухин, Зинаида Славина, Борис Хмельницкий, Вениамин Смехов. Актеры вместе со зрителями искали ответы на вечные вопросы о добре и зле. Спектакль собирал небывалые аншлаги и навсегда остался символом Таганки.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Добрый человек..» имел резонанс огромный. И потянулись все. Приходили поэты, писатели. Мы же умудрились сыграть «Доброго человека…», несмотря на запрет кафедры, и в Доме кино, в Доме писателей, у физиков в Дубне. В Театре Вахтангова пять раз сыграли. Нам разрешили, потому что спектакль шел с таким успехом, к тому же мой однокашник и старый друг по училищу, даже еще по Второму МХАТу, Исай Спектор был коммерческий директор театра, практичный человек, а Театр Вахтангова в это время был на гастролях. И там сломали двери. А меня послали играть спектакль выездной, хотя в нем был и другой исполнитель. И я не видел, как прошли эти спектакли на Вахтанговской сцене. Я пришел на последний, по-моему. И только потом мне передали, что был Микоян и сказал фразу: «О! Это не учебный спектакль, это не студенческий спектакль. Это будет театр, и весьма своеобразный». Так что вот видите, член Политбюро разобрался».
...Как я ставил «Доброго человека…»? — Я буквально вколачивал костылем ритм, потому что я порвал себе связки на ноге, и не мог бегать показывать, и я с костылем работал. Было очень нелегко добиться понимания формы. Студенты чувствовали, что что-то не так, то есть их не так учили, как я с ними работал».

«Десять дней, которые потрясли мир», 1965
Еще одна постановка, ставшая визитной карточкой Таганки.
Действие по пьесе Джона Рида начиналось, как правило, у входа в театр, где на фоне красных флагов солдаты и матросы с ружьями и повязками на рукавах проверяли билеты у зрителей, отрывали корешки и накалывали их на штык.
В черном матросском бушлате, в образе грубоватого моряка, с гитарой и частушками, вместе с другими поющими и кричащими актерами появлялся Высоцкий. Он же чуть позже превращался в анархиста и белогвардейского офицера. Всего в спектакле было около 200 ролей, каждый актер исполнял 5-8.
Разрозненные, на первый взгляд, бессюжетные разножанровые эпизоды, эпатажные картины из жизни революционных масс в конце концов складывались в «Народное представление в 2-х частях с пантомимой, цирком, буффонадой и стрельбой».
Стрельба и в самом деле была. Холостыми, в зрительном зале, поверх голов.
Режиссер называл свой синтетический спектакль «набором аттракционов». Заканчивалось действие голосованием зрителей, которые опускали билеты в красные или черные урны, в зависимости от отношения к увиденному. По оценке критиков, постановка стала главным событием театрального сезона 1965 года.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Это был спектакль чисто полемический против театрального однообразия. Тогда же были лозунги: вот вам лучший театр мира — МХАТ, вот это образец — и вот, пожалуйста, отсюда и танцуйте все. И я решил в противовес показать всю широту театральной палитры. Почему обязательно так? Театр может быть весьма разнообразен, поэтому там все жанры: то ходоки — натуралистический театр, то буффонада, то цирк, то театр теней, театр рук — то есть все, что фантазия мне подсказывала, я делал.
...В фойе висели две урны: красная и черная: «Голосуйте. Кому понравилось — «да», кому не понравилось — «нет». И большинство, процентов 90 было положительных, а из отрицательных сперва мы даже переписывали то, что было написано на этих билетах, потому что ругань была ужасная: «Как можно! Давно пора вас вызвать куда-то, что это такое — так показывают революцию! Когда же, наконец, власти вас?.. Что это за издевательство такое! Возмущен! Конечно «нет» — такому искусству! Я бы и театр закрыл. Как ни стыдно: где светлый образ Владимира Ильича при входе в театр. И что мы видим потом!..» — и так далее. Или там помадой губной на билете: «Мерзость!» — дама какая-то возмутилась, что это за балаган.

«Антимиры»,1965
Спектакль по стихам Андрея Вознесенского, с которого на Таганке начался театр поэзии. В постановке участвовал автор, актеры в одинаковой одежде читали стихи и пели под гитару, отсылая зрителя к традициям поэтического театра 30-х годов «Синяя блуза». Музыку для «Антимиров» написали Борис Хмельницкий, Анатолий Васильев и Владимир Высоцкий. Спектакль начинался в десять часов вечера и заканчивался в полночь. До конца 1979 года был сыгран более 700 раз.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Я предложил Андрею: давай сделаем вечер стихов. Начиналось: «Театр и поэт» — сперва он читал, а потом театр играл. А потом, конечно, он ушел. И мы сделали «Антимиры», которые нас очень выручили. Мы же в это время были должны государству по тем временам огромную сумму — долги старого театра — мы играли по пятьсот спектаклей в год. А этот спектакль короткий, и мы играли его после вечернего спектакля. А по воскресеньям, иногда по субботам, мы играли четыре спектакля в день. Это ужас. Но все молодые, жить-то надо было.
...Были стихи молодого Андрея очень хорошие. И он имел успех. Там были и танцы, пантомимы много. Они были молодые, озорные. Владимир играл, Смехов играл, Золотухин играл, Славина, Демидова — весь костяк. Все играли, и это публике нравилось. Он же прошел… 400 мы праздновали, 500 мы праздновали, 600 мы праздновали. По-моему, даже 700 мы праздновали.»

«Жизнь Галилея», 1966
Спектакль «Жизнь Галилея» — второй опыт работы Любимова с драматургией Бертольта Брехта после «Доброго человека из Сезуана». Галилео Галилея играл Высоцкий, без грима и парика — и это несмотря на то, что в начале пьесы его герою 46 лет, а в конце — 70. Также в спектакле были заняты Инна Ульянова, Вениамин Смехов, Дальвин Щербаков, Зинаида Славина, Рамзес Джабраилов, Готлиб Ронинсо.
Гигантские ворота, декорированные картонными ячейками из-под яиц, открывали и закрывали сцену, потолок зрительного зала превращался в купол звездного неба, световые пистолеты-телескопы резали «светом новых истин» глаза сидящих в партере. Хор детей в белых кружевных воротничках выступал против тучного хора монахов-консерваторов. И дети же в красных галстуках бежали к одинокому Галилею с глобусами в руках под музыку Шостаковича, доказывая всем пришедшим, что Земля все-таки вертится.
Музыку к псалмам написали Борис Хмельницкий и Анатолий Васильев. Авторы стихотворных вставок — Наум Коржавин и Давид Самойлов.
Премьера спектакля состоялась 17 мая 1966 года.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Мне захотелось через пару лет вернуться к Брехту, чтоб просто проверить мастерство театра — как он сейчас звучит. И еще мне казалось, что ситуация в мире была острая — начались атомные испытания страшные, взрывы, первый конфликт Сахарова с Хрущевым, когда взорвали огромной силы водородную бомбу… И Сахаров умолял не делать этого. И я начал ставить «Галилея». Но это было не столько вызвано какими-то событиями… А это было опять интуицией. Моя интуиция мне подсказывала, что это надо делать, потому что мир все больше и больше скатывается к этому ужасу, и нужна какая-то — как присяга врачей — так присяга ученых. Так что это пьеса о присяге ученого».

«Гамлет», 1971
Один из самых знаменитых спектаклей Таганки и, вероятно, самая главная роль Владимира Высоцкого. Высоцкий играл шекспировского Гамлета в переводе Пастернака 317 раз. И снова обошлись без пышных декораций. Гамлет-Высоцкий больше походил на студента или барда: при гитаре, в черном свитере и джинсах.
По признанию Высоцкого, он не изображал из себя принца, но старался «показать современного человека».
Особую роль исполнял метафоричный тяжелый занавес, созданный художником Давидом Боровским, — символ судьбы, неизбежности и смерти. Грубое полотно размером 10х12 метров, сотканное из рыболовной сети и шерстяных ниток, двигалось по сцене вслед за актерами с разной скоростью, складывалось, поднималось, опускалось. Его называли находкой Любимова. Занавес напоминал страшную огромную паутину, которая мертвой хваткой держала попавших в сеть людей; превращался в неприступную стену, сметавшую все на своем пути, или ширму для дворцовых интриг. Он же «очищал» пространство в финале. Убежать от занавеса было невозможно.
«Гамлет» проходил при полных аншлагах и стал самой популярной в стране постановкой своего времени. Причем не только в Советском Союзе: на Международном театральном фестивале «БИТЕФ» в Белграде получил Гран-при. 18 июля 1980 года, за неделю до смерти, Высоцкий последний раз играл как раз Гамлета. Позднее спектакль сняли с репертуара — искать замену Высоцкому отказались.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Рассуждая и думая над «Гамлетом» и очень много говоря с Владимиром, я старался, чтобы он все время глубже шел в роль, потому что он поначалу очень плохо понимал всю христианскую линию, что вот Гамлет первый настоящий интеллигент. Это во многих книгах я читал. Ведь о «Гамлете» литература, которая в эту комнату не войдет. Во-первых, все переводы перечитал, подстрочники. Но почему-то потом, когда я работал — очень трудная работа была, еще с такой трагедией посредине, когда все упало и чуть не убило всех. Еще меня поразило, что никто не обращал внимания, как там очень сильно действует линия христианской веры, и рассуждения о Боге и о религии. Нет такой другой пьесы
В 1964 году Юрий Любимов, преподаватель Щукинского училища и актер театра им. Вахтангова, стал новым главным режиссером в Московском театре драмы и комедии, который располагался на Таганской площади.
Первым спектаклем, с которого началась знаменитая Таганка, стала дипломная работа учеников Любимова по пьесе не самого известного на тот момент широкой публике Бертольта Брехта.
Постановку сразу окрестили «революционной» и «сенсационной». Философский музыкальный спектакль-притча о самом добром человеке в Сезуане, проститутке Шен Те, говорил со зрителями на языке условностей, под аккордеон и гитару. На сцену, где почти не было декораций, выходили Алла Демидова, Владимир Высоцкий, Валерий Золотухин, Зинаида Славина, Борис Хмельницкий, Вениамин Смехов. Актеры вместе со зрителями искали ответы на вечные вопросы о добре и зле. Спектакль собирал небывалые аншлаги и навсегда остался символом Таганки.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Добрый человек..» имел резонанс огромный. И потянулись все. Приходили поэты, писатели. Мы же умудрились сыграть «Доброго человека…», несмотря на запрет кафедры, и в Доме кино, в Доме писателей, у физиков в Дубне. В Театре Вахтангова пять раз сыграли. Нам разрешили, потому что спектакль шел с таким успехом, к тому же мой однокашник и старый друг по училищу, даже еще по Второму МХАТу, Исай Спектор был коммерческий директор театра, практичный человек, а Театр Вахтангова в это время был на гастролях. И там сломали двери. А меня послали играть спектакль выездной, хотя в нем был и другой исполнитель. И я не видел, как прошли эти спектакли на Вахтанговской сцене. Я пришел на последний, по-моему. И только потом мне передали, что был Микоян и сказал фразу: «О! Это не учебный спектакль, это не студенческий спектакль. Это будет театр, и весьма своеобразный». Так что вот видите, член Политбюро разобрался».
...Как я ставил «Доброго человека…»? — Я буквально вколачивал костылем ритм, потому что я порвал себе связки на ноге, и не мог бегать показывать, и я с костылем работал. Было очень нелегко добиться понимания формы. Студенты чувствовали, что что-то не так, то есть их не так учили, как я с ними работал».

«Десять дней, которые потрясли мир», 1965
Еще одна постановка, ставшая визитной карточкой Таганки.
Действие по пьесе Джона Рида начиналось, как правило, у входа в театр, где на фоне красных флагов солдаты и матросы с ружьями и повязками на рукавах проверяли билеты у зрителей, отрывали корешки и накалывали их на штык.
В черном матросском бушлате, в образе грубоватого моряка, с гитарой и частушками, вместе с другими поющими и кричащими актерами появлялся Высоцкий. Он же чуть позже превращался в анархиста и белогвардейского офицера. Всего в спектакле было около 200 ролей, каждый актер исполнял 5-8.
Разрозненные, на первый взгляд, бессюжетные разножанровые эпизоды, эпатажные картины из жизни революционных масс в конце концов складывались в «Народное представление в 2-х частях с пантомимой, цирком, буффонадой и стрельбой».
Стрельба и в самом деле была. Холостыми, в зрительном зале, поверх голов.
Режиссер называл свой синтетический спектакль «набором аттракционов». Заканчивалось действие голосованием зрителей, которые опускали билеты в красные или черные урны, в зависимости от отношения к увиденному. По оценке критиков, постановка стала главным событием театрального сезона 1965 года.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Это был спектакль чисто полемический против театрального однообразия. Тогда же были лозунги: вот вам лучший театр мира — МХАТ, вот это образец — и вот, пожалуйста, отсюда и танцуйте все. И я решил в противовес показать всю широту театральной палитры. Почему обязательно так? Театр может быть весьма разнообразен, поэтому там все жанры: то ходоки — натуралистический театр, то буффонада, то цирк, то театр теней, театр рук — то есть все, что фантазия мне подсказывала, я делал.
...В фойе висели две урны: красная и черная: «Голосуйте. Кому понравилось — «да», кому не понравилось — «нет». И большинство, процентов 90 было положительных, а из отрицательных сперва мы даже переписывали то, что было написано на этих билетах, потому что ругань была ужасная: «Как можно! Давно пора вас вызвать куда-то, что это такое — так показывают революцию! Когда же, наконец, власти вас?.. Что это за издевательство такое! Возмущен! Конечно «нет» — такому искусству! Я бы и театр закрыл. Как ни стыдно: где светлый образ Владимира Ильича при входе в театр. И что мы видим потом!..» — и так далее. Или там помадой губной на билете: «Мерзость!» — дама какая-то возмутилась, что это за балаган.

«Антимиры»,1965
Спектакль по стихам Андрея Вознесенского, с которого на Таганке начался театр поэзии. В постановке участвовал автор, актеры в одинаковой одежде читали стихи и пели под гитару, отсылая зрителя к традициям поэтического театра 30-х годов «Синяя блуза». Музыку для «Антимиров» написали Борис Хмельницкий, Анатолий Васильев и Владимир Высоцкий. Спектакль начинался в десять часов вечера и заканчивался в полночь. До конца 1979 года был сыгран более 700 раз.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Я предложил Андрею: давай сделаем вечер стихов. Начиналось: «Театр и поэт» — сперва он читал, а потом театр играл. А потом, конечно, он ушел. И мы сделали «Антимиры», которые нас очень выручили. Мы же в это время были должны государству по тем временам огромную сумму — долги старого театра — мы играли по пятьсот спектаклей в год. А этот спектакль короткий, и мы играли его после вечернего спектакля. А по воскресеньям, иногда по субботам, мы играли четыре спектакля в день. Это ужас. Но все молодые, жить-то надо было.
...Были стихи молодого Андрея очень хорошие. И он имел успех. Там были и танцы, пантомимы много. Они были молодые, озорные. Владимир играл, Смехов играл, Золотухин играл, Славина, Демидова — весь костяк. Все играли, и это публике нравилось. Он же прошел… 400 мы праздновали, 500 мы праздновали, 600 мы праздновали. По-моему, даже 700 мы праздновали.»

«Жизнь Галилея», 1966
Спектакль «Жизнь Галилея» — второй опыт работы Любимова с драматургией Бертольта Брехта после «Доброго человека из Сезуана». Галилео Галилея играл Высоцкий, без грима и парика — и это несмотря на то, что в начале пьесы его герою 46 лет, а в конце — 70. Также в спектакле были заняты Инна Ульянова, Вениамин Смехов, Дальвин Щербаков, Зинаида Славина, Рамзес Джабраилов, Готлиб Ронинсо.
Гигантские ворота, декорированные картонными ячейками из-под яиц, открывали и закрывали сцену, потолок зрительного зала превращался в купол звездного неба, световые пистолеты-телескопы резали «светом новых истин» глаза сидящих в партере. Хор детей в белых кружевных воротничках выступал против тучного хора монахов-консерваторов. И дети же в красных галстуках бежали к одинокому Галилею с глобусами в руках под музыку Шостаковича, доказывая всем пришедшим, что Земля все-таки вертится.
Музыку к псалмам написали Борис Хмельницкий и Анатолий Васильев. Авторы стихотворных вставок — Наум Коржавин и Давид Самойлов.
Премьера спектакля состоялась 17 мая 1966 года.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Мне захотелось через пару лет вернуться к Брехту, чтоб просто проверить мастерство театра — как он сейчас звучит. И еще мне казалось, что ситуация в мире была острая — начались атомные испытания страшные, взрывы, первый конфликт Сахарова с Хрущевым, когда взорвали огромной силы водородную бомбу… И Сахаров умолял не делать этого. И я начал ставить «Галилея». Но это было не столько вызвано какими-то событиями… А это было опять интуицией. Моя интуиция мне подсказывала, что это надо делать, потому что мир все больше и больше скатывается к этому ужасу, и нужна какая-то — как присяга врачей — так присяга ученых. Так что это пьеса о присяге ученого».

«Гамлет», 1971
Один из самых знаменитых спектаклей Таганки и, вероятно, самая главная роль Владимира Высоцкого. Высоцкий играл шекспировского Гамлета в переводе Пастернака 317 раз. И снова обошлись без пышных декораций. Гамлет-Высоцкий больше походил на студента или барда: при гитаре, в черном свитере и джинсах.
По признанию Высоцкого, он не изображал из себя принца, но старался «показать современного человека».
Особую роль исполнял метафоричный тяжелый занавес, созданный художником Давидом Боровским, — символ судьбы, неизбежности и смерти. Грубое полотно размером 10х12 метров, сотканное из рыболовной сети и шерстяных ниток, двигалось по сцене вслед за актерами с разной скоростью, складывалось, поднималось, опускалось. Его называли находкой Любимова. Занавес напоминал страшную огромную паутину, которая мертвой хваткой держала попавших в сеть людей; превращался в неприступную стену, сметавшую все на своем пути, или ширму для дворцовых интриг. Он же «очищал» пространство в финале. Убежать от занавеса было невозможно.
«Гамлет» проходил при полных аншлагах и стал самой популярной в стране постановкой своего времени. Причем не только в Советском Союзе: на Международном театральном фестивале «БИТЕФ» в Белграде получил Гран-при. 18 июля 1980 года, за неделю до смерти, Высоцкий последний раз играл как раз Гамлета. Позднее спектакль сняли с репертуара — искать замену Высоцкому отказались.
Из воспоминаний Юрия Любимова («Рассказы старого трепача»):
«Рассуждая и думая над «Гамлетом» и очень много говоря с Владимиром, я старался, чтобы он все время глубже шел в роль, потому что он поначалу очень плохо понимал всю христианскую линию, что вот Гамлет первый настоящий интеллигент. Это во многих книгах я читал. Ведь о «Гамлете» литература, которая в эту комнату не войдет. Во-первых, все переводы перечитал, подстрочники. Но почему-то потом, когда я работал — очень трудная работа была, еще с такой трагедией посредине, когда все упало и чуть не убило всех. Еще меня поразило, что никто не обращал внимания, как там очень сильно действует линия христианской веры, и рассуждения о Боге и о религии. Нет такой другой пьесы
“A kind man from Cezuan. 1964 "
In 1964, Yuri Lyubimov, a teacher at the Shchukin School and an actor in the theater named after V.I. Vakhtangov, became the new chief director at the Moscow Drama and Comedy Theater, which was located on Taganskaya Square.
The first performance, from which the famous Taganka began, was the diploma work of Lyubimov's students based on the play by Bertolt Brecht, not the most famous at that time to the general public.
The production was immediately dubbed “revolutionary” and “sensational”. A philosophical musical performance-parable about the kindest man in Cezuan, the prostitute Shen Te, spoke to the audience in the language of conventions, with an accordion and a guitar. Alla Demidova, Vladimir Vysotsky, Valery Zolotukhin, Zinaida Slavina, Boris Khmelnitsky, Veniamin Smekhov appeared on the stage, where there was almost no scenery. The actors, together with the audience, were looking for answers to eternal questions about good and evil. The performance received unprecedented notices and remained forever a symbol of Taganka.
From the memoirs of Yuri Lyubimov ("Tales of the Old Bouncer"):
"Good man .." had a huge resonance. And they all reached out. Poets and writers came. We also managed to play "The Kind Man ...", despite the prohibition of the department, and in the House of Cinema, in the House of Writers, with physicists in Dubna. They played five times at the Vakhtangov Theater. We were allowed because the performance was so successful, besides, my classmate and old friend from the school, even from the Second Moscow Art Theater, Isai Spektor, was the commercial director of the theater, a practical person, and the Vakhtangov Theater was on tour at that time. And the doors were broken there. And I was sent to play an away play, although there was another performer in it. And I did not see how these performances went on the Vakhtangov stage. I came to the last one, in my opinion. And only then they told me that Mikoyan was there and said the phrase: “Oh! This is not an educational show, this is not a student show. It will be a theater, and a very peculiar one. " So you see, the Politburo member figured it out. "
... How did I stage The Kind Man ...? - I literally hammered the rhythm with a crutch, because I tore my ligaments in my leg, and I could not run and show, and I worked with a crutch. It was very difficult to get an understanding of the form. The students felt that something was wrong, that is, they were not taught the way I worked with them. "

Ten Days that Shook the World, 1965
Another performance that has become the hallmark of Taganka.
Based on the play by John Reed, as a rule, it began at the entrance to the theater, where, against the background of red flags, soldiers and sailors with guns and bandages on their sleeves checked the tickets from the audience, tore off the roots and pricked them on a bayonet.
Vysotsky appeared in a black sailor jacket, in the guise of a rude sailor, with a guitar and ditties, along with other singing and screaming actors. He later turned into an anarchist and a White Guard officer. In total, there were about 200 roles in the play, each actor performed 5-8.
Scattered, at first glance, plotless episodes of different genres, shocking pictures from the life of the revolutionary masses ultimately took shape in "People's show in 2 parts with pantomime, circus, buffoonery and shooting."
There was indeed shooting. Singles, in the auditorium, over their heads.
The director called his synthetic performance “a set of attractions”. The action ended with a vote of spectators who lowered tickets into red or black urns, depending on their attitude to what they saw. According to critics, the production was the highlight of the 1965 theatrical season.
From the memoirs of Yuri Lyubimov ("Tales of the Old Bouncer"):
“It was a purely polemical performance against theatrical monotony. Then there were slogans: here is the best theater in the world - the Moscow Art Theater, this is a model - and here you are, from here and all dance. And I decided to show the full breadth of the theatrical palette as a counterweight. Why is it necessarily so? Theater can be very diverse, so there are all genres: either walkers - naturalistic theater, then buffoonery, then circus, then shadow theater, hand theater - that is, everything that my fantasy told me, I did.
... There were two ballot boxes in the foyer: red and black: “Vote. Who liked it - "yes", who did not like it - "no". And most, 90 percent were positive, and of the negative, at first we even rewrote what was written on these tickets, because the abuse was terrible: “How can you! It is high time to summon you somewhere, what it is - this is how the revolution is shown! When, finally, will you have power? .. What kind of mockery is this! Outraged! Of course "no" - to such art! I would close the theater too. Ashamed as it is: where is the bright image of Vladimir Ilyich at the entrance to the theater. And what do we see then! .. "- and so on. Or there lipstick on the ticket: "Abomination!" - some lady was indignant, what kind of a booth.

"Antiworlds", 1965
A performance based on the poems of Andrei Voznesensky, with whom the theater of poetry began on Taganka. The author took part in the production, actors in the same clothes recited poetry and sang to the guitar, referring the viewer to the traditions of the poetic theater of the 30s "Blue Blouse". Music for "Antiirs" was written by Boris Khmelnitsky, Anatoly Vasilyev and
In 1964, Yuri Lyubimov, a teacher at the Shchukin School and an actor in the theater named after V.I. Vakhtangov, became the new chief director at the Moscow Drama and Comedy Theater, which was located on Taganskaya Square.
The first performance, from which the famous Taganka began, was the diploma work of Lyubimov's students based on the play by Bertolt Brecht, not the most famous at that time to the general public.
The production was immediately dubbed “revolutionary” and “sensational”. A philosophical musical performance-parable about the kindest man in Cezuan, the prostitute Shen Te, spoke to the audience in the language of conventions, with an accordion and a guitar. Alla Demidova, Vladimir Vysotsky, Valery Zolotukhin, Zinaida Slavina, Boris Khmelnitsky, Veniamin Smekhov appeared on the stage, where there was almost no scenery. The actors, together with the audience, were looking for answers to eternal questions about good and evil. The performance received unprecedented notices and remained forever a symbol of Taganka.
From the memoirs of Yuri Lyubimov ("Tales of the Old Bouncer"):
"Good man .." had a huge resonance. And they all reached out. Poets and writers came. We also managed to play "The Kind Man ...", despite the prohibition of the department, and in the House of Cinema, in the House of Writers, with physicists in Dubna. They played five times at the Vakhtangov Theater. We were allowed because the performance was so successful, besides, my classmate and old friend from the school, even from the Second Moscow Art Theater, Isai Spektor, was the commercial director of the theater, a practical person, and the Vakhtangov Theater was on tour at that time. And the doors were broken there. And I was sent to play an away play, although there was another performer in it. And I did not see how these performances went on the Vakhtangov stage. I came to the last one, in my opinion. And only then they told me that Mikoyan was there and said the phrase: “Oh! This is not an educational show, this is not a student show. It will be a theater, and a very peculiar one. " So you see, the Politburo member figured it out. "
... How did I stage The Kind Man ...? - I literally hammered the rhythm with a crutch, because I tore my ligaments in my leg, and I could not run and show, and I worked with a crutch. It was very difficult to get an understanding of the form. The students felt that something was wrong, that is, they were not taught the way I worked with them. "

Ten Days that Shook the World, 1965
Another performance that has become the hallmark of Taganka.
Based on the play by John Reed, as a rule, it began at the entrance to the theater, where, against the background of red flags, soldiers and sailors with guns and bandages on their sleeves checked the tickets from the audience, tore off the roots and pricked them on a bayonet.
Vysotsky appeared in a black sailor jacket, in the guise of a rude sailor, with a guitar and ditties, along with other singing and screaming actors. He later turned into an anarchist and a White Guard officer. In total, there were about 200 roles in the play, each actor performed 5-8.
Scattered, at first glance, plotless episodes of different genres, shocking pictures from the life of the revolutionary masses ultimately took shape in "People's show in 2 parts with pantomime, circus, buffoonery and shooting."
There was indeed shooting. Singles, in the auditorium, over their heads.
The director called his synthetic performance “a set of attractions”. The action ended with a vote of spectators who lowered tickets into red or black urns, depending on their attitude to what they saw. According to critics, the production was the highlight of the 1965 theatrical season.
From the memoirs of Yuri Lyubimov ("Tales of the Old Bouncer"):
“It was a purely polemical performance against theatrical monotony. Then there were slogans: here is the best theater in the world - the Moscow Art Theater, this is a model - and here you are, from here and all dance. And I decided to show the full breadth of the theatrical palette as a counterweight. Why is it necessarily so? Theater can be very diverse, so there are all genres: either walkers - naturalistic theater, then buffoonery, then circus, then shadow theater, hand theater - that is, everything that my fantasy told me, I did.
... There were two ballot boxes in the foyer: red and black: “Vote. Who liked it - "yes", who did not like it - "no". And most, 90 percent were positive, and of the negative, at first we even rewrote what was written on these tickets, because the abuse was terrible: “How can you! It is high time to summon you somewhere, what it is - this is how the revolution is shown! When, finally, will you have power? .. What kind of mockery is this! Outraged! Of course "no" - to such art! I would close the theater too. Ashamed as it is: where is the bright image of Vladimir Ilyich at the entrance to the theater. And what do we see then! .. "- and so on. Or there lipstick on the ticket: "Abomination!" - some lady was indignant, what kind of a booth.

"Antiworlds", 1965
A performance based on the poems of Andrei Voznesensky, with whom the theater of poetry began on Taganka. The author took part in the production, actors in the same clothes recited poetry and sang to the guitar, referring the viewer to the traditions of the poetic theater of the 30s "Blue Blouse". Music for "Antiirs" was written by Boris Khmelnitsky, Anatoly Vasilyev and
У записи 3 лайков,
4 репостов,
1338 просмотров.
4 репостов,
1338 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Козырев
