"Чтобы изучать экономическую историю, необходимо сначала «померить» прошлое, для того чтобы иметь количественные оценки экономического развития. ВВП — важнейший макроэкономический показатель, без знания которого невозможно анализировать исторический рост в прошлом. Знание ВВП за большой промежуток времени позволяет смотреть на развитие в долгосрочной перспективе.
Со времён Саймона Кузнеца существует сильная традиция реконструкции исторического ВВП. Экономический рост за последние двести лет для большинства европейских стран реконструирован и интегрирован в доступную онлайн базу данных Ангуса Мэддисона.
До того, как мы начали заниматься этой темой, советский ВВП был реконструирован Абрахамом Бергсоном и его учениками только с 1928 года, плюс были оценки Пола Грегори для периода поздней Российской империи, и Марка Харрисона для Второй мировой войны оценки. С середины 1990-х есть цифры Росстата, но непрерывного ряда за весь двадцатый век не было - период 1913-1928 оставался незакрытым. Если мы хотим говорить о долгосрочном экономическом развитии страны, то надо было реконструировать долгосрочный ряд, закрыв этот последний «пробел». С такой мотивацией мы начали этот проект.
...
Ф.Г.: В докладе Вы говорите, что в Российской империи была рыночная открытая экономика, что способствовало экономическому росту до 1913 года. Почему тогда НЭП, вроде бы вернувшийся к основам этой экономики, не стал для страны полноценным восстановлением после кризиса?
А.М.: Мы не обсуждаем причины провала НЭПа в этой статье, это была бы задача другой работы. Но если мы говорим о НЭПе, то это всё-таки не рыночная экономика, а смешанная, с большой долей государства, где государство регулирует промышленность, а сельское хозяйство в большей степени подчиняется законам рынка. Стоит различать две вещи, когда мы говорим о НЭПе: абсолютные темпы роста, которые были очень высокими, что мы и показываем, и гипотетическая альтернатива, которую показали другие страны или которую предсказывал долгосрочный тренд развития Российской империи. В зависимости от того, какой критерий применять, получаются разные выводы. С точки зрения абсолютного восстановления НЭП был успешен, с точки зрения возврата к тренду получается более критическая оценка этого периода.
Проблемы НЭПа — это отдельная история. У государства не очень хорошо получалось регулирование. НЭП — это период постоянных кризисов: сначала кризисы «ножницы цен», потом кризисы хлебозаготовок. А суть их одна: государство пытается манипулировать ценами на сельскохозяйственные и промышленные товары, чтобы собрать деньги на индустриализацию из сельскохозяйственного сектора. Это не нравится крестьянам, которые не хотят платить за индустриализацию. В итоге регулирование приводит к кризисам , что ставит под угрозу власть Советского правительства. Вокруг этой политики регулирования цен на промышленные и сельскохозяйственные товары и разворачиваются все события 1920х годов.
Ф.Г.: А с кем можно сравнить Россию того времени по экономическим показателям? Можете ли Вы провести параллели между Германской империей или Австро-Венгрией, которые переживают Первую мировую и революции в то же время?
А.М.: Тут очень сложно сравнивать, потому что начальные условия очень разные были у стран — всё-таки Германия была в два раза богаче, чем Российская империя в тот период. В случае с Австро-Венгрией тоже непонятно, как сравнивать, потому что Австро-Венгрия прекратила своё существование. То, что происходило в разных государствах, появившихся на ее обломках, очень сильно зависело от политики каждого конкретного правительства.
Ф.Г.: Хорошо, а на каком фоне можно рассматривать Россию?
А.М.:Мы сравниваем экономическое развитие России в 1920е гг. с развитием других стран в целом в эти годы. Ясно видно две группы стран. Одна — это страны, которые демонстрируют конвергенцию в своём развитии, т.е. в этой группе стран менее развитые страны растут быстрее, потому что они догоняют более развитые, догонять проще, чем идти вперёд. Большинство западноевропейских стран в этой группе. Но есть группа стран, которые находятся вне конвергенционной группы — это аграрные страны Южной и Восточной Европы: Югославия, Румыния и СССР в том числе. Это связано с теми общими проблемами, которые есть во всех этих аграрных экономиках. Советский Союз столкнулся с ними, попытки регулирования рынка оказались не очень успешными (в том смысле, о котором я говорил выше).
Ф.Г.: А как по итогам Ваших исследований можно оценить коллективизацию и индустриализацию?
Годы НЭПа — это возврат к уровню 1913 года, но потенциал экономики за эти годы вырос; реконструировав долгосрочный тренд развития, мы можем оценить этот потенциал. Наша работа, связывая оценки динамики ВВП до революции и после начала первой пятилетки, позволяет это сделать. Возврат к тренду происходит уже в 1930е годы, в результате сталинских пятилеток. Дальше уже можно делать cost benefit analysis и смотреть на то, что достигнуто и какая цена была за это заплачена. Можно сравнить с развитием в годы поздней Российской империей. Понятно, что в 1930-е гг. произошло резкое изменение структуры экономики в пользу промышленного сектора. Но также понятно, что были огромные людские потери, связанные в первую очередь с коллективизацией и голодом 1932-33 годов; кроме того, все проблемы, связанные со сталинской диктатурой, в первую очередь Большой Террор — это ещё несколько миллионов жизней.
Ещё одна проблема, возникающая в эти годы, это резкое изменение демографического модели поведения советских людей. Происходит очень быстрый переход от традиционной семьи XIX века к современной городской семье. В других странах этот переход занял много времени, а в Советском Союзе произошел очень быстро. Одним из проявлений форсированной индустриализации было вовлечение женщины в производство. До начала пятилеток лишь около трети женщин в трудоспособном возрасте в городах и около половины в деревне работали вне дома, остальные были заняты домашним трудом. Всеобщее вовлечение женщин в производство вело к появлению так называемой «двойной нагрузки» у женщин дома и на работе и в итоге к снижению рождаемости. В долгосрочной перспективе это привело к совсем другой структуре населения, к тем проблемам старения населения, которые мы имеем сейчас. Это легко проиллюстрировать сравнением с Индией, чье население в конце XIX века сопоставимо с населением Российской империи. Если посмотреть на современную картину, то она совсем другая, так как разная динамика, разные модели демографического перехода привели к совсем разным результатам. Если мы думаем о последствиях сталинской индустриализации, то очень важный аспект — демографический. Однако вопрос о причинно-следственной связи здесь — это вопрос для будущего исследования, так как демографический переход, скорее всего, происходил бы и без сталинской индустриализации; вопрос о том, каков был вклад индустриализации в скорость этого перехода, пока что остается открытым.
Ф.Г.: А почему результаты Вашей работы были всеми восприняты как разрушение мифа об «эффективном менеджменте» Сталина, хотя она вообще не о сталинском периоде?
А.М.: Очевидно, что в обществе есть дискуссия о сталинской индустриализации. Вернусь к тому, что я только что сказал: наша работа позволяет «связать» два динамических ряда ВВП — ряд Российской империи до 1913 и ряд Советского Союза с 1928, реконструировав динамику ВВП в период между ними. Наша работа «связывает» ряды, показывает долгосрочный тренд экономического роста в России, Советском Союзе и Российской Федерации. Теперь мы можем оценивать разные эпохи относительно этого тренда. Соответственно, та оценка экономических темпов роста при Сталине, которая была получена до нас, теперь может быть померена относительно этого тренда. В этом смысле, хотя мы сталинские темпы роста не реконструируем, мы добавляем дополнительные данные, дополнительные критерии оценки в эту дискуссию.
Ф.Г.:Ставилась ли цель разрушить мифы об СССР раннего периода развития? Вот есть мнение, что НЭП был прекрасен, а потом пришёл злой Сталин и всё свернул. Или наоборот — что НЭП был какой-то невнятный и непонятный...
А.М.: Не думаю, что у нас была цель разрушения мифов, у нас была цель реконструкции ВВП. Новые данные позволяют получить новые знания о той экономической политике , которая реализовывались в то время, мы можем увидеть, к чему вели те или иные решения. Это важно, потому что в годы НЭПа, в годы военного коммунизма, в годы Первой мировой войны были реализованы совершенно разные модели развития: мобилизация экономики Российской империи на более-менее рыночных началах, попытка всеобщего регулирования в годы военного коммунизма, модель смешанной экономики в годы НЭПа. Дискуссия о том, насколько успешен или неудачен был каждый из этих периодов, в экономической и исторической литературе идет уже долгое время. Наличие такого макроэкономического показателя, как ВВП, позволяет резко продвинуть эту дискуссию, потому что показывает чётко, как менялось экономическое развитие во времени. Дальше мы уже можем связывать эту динамику с той или иной политикой, которая реализовывалась, строить причинно-следственную связь.
Ф.Г.: Почему кризис во время Первой мировой оказался настолько глобален, как это описано в Вашем докладе? Была ли сталинская экономика лучше готова к войне, чем экономика Российской империи, с учётом разницы в масштабах потерь?
А.М.: Зависит от того, на какие критерии готовности или неготовности к войне Вы смотрите. Если смотреть на итог — победа или поражение, — то ответ очевиден. Но Вы немного некорректно задали вопрос, потому что смешали два периода — Первой мировой войны и Гражданской войны. Самые тяжёлые годы, как показывает наша реконструкция, это годы Гражданской войны и военного коммунизма, когда происходит падение ВВП до 40% от уровня 1913 года. В годы Первой мировой войны относительно того, что случилось в последующие годы, экономика развивалась относительно успешно. Это выводит нас на дискуссию о причинах русской революции и заставляет предполагать, что не экономическ
Со времён Саймона Кузнеца существует сильная традиция реконструкции исторического ВВП. Экономический рост за последние двести лет для большинства европейских стран реконструирован и интегрирован в доступную онлайн базу данных Ангуса Мэддисона.
До того, как мы начали заниматься этой темой, советский ВВП был реконструирован Абрахамом Бергсоном и его учениками только с 1928 года, плюс были оценки Пола Грегори для периода поздней Российской империи, и Марка Харрисона для Второй мировой войны оценки. С середины 1990-х есть цифры Росстата, но непрерывного ряда за весь двадцатый век не было - период 1913-1928 оставался незакрытым. Если мы хотим говорить о долгосрочном экономическом развитии страны, то надо было реконструировать долгосрочный ряд, закрыв этот последний «пробел». С такой мотивацией мы начали этот проект.
...
Ф.Г.: В докладе Вы говорите, что в Российской империи была рыночная открытая экономика, что способствовало экономическому росту до 1913 года. Почему тогда НЭП, вроде бы вернувшийся к основам этой экономики, не стал для страны полноценным восстановлением после кризиса?
А.М.: Мы не обсуждаем причины провала НЭПа в этой статье, это была бы задача другой работы. Но если мы говорим о НЭПе, то это всё-таки не рыночная экономика, а смешанная, с большой долей государства, где государство регулирует промышленность, а сельское хозяйство в большей степени подчиняется законам рынка. Стоит различать две вещи, когда мы говорим о НЭПе: абсолютные темпы роста, которые были очень высокими, что мы и показываем, и гипотетическая альтернатива, которую показали другие страны или которую предсказывал долгосрочный тренд развития Российской империи. В зависимости от того, какой критерий применять, получаются разные выводы. С точки зрения абсолютного восстановления НЭП был успешен, с точки зрения возврата к тренду получается более критическая оценка этого периода.
Проблемы НЭПа — это отдельная история. У государства не очень хорошо получалось регулирование. НЭП — это период постоянных кризисов: сначала кризисы «ножницы цен», потом кризисы хлебозаготовок. А суть их одна: государство пытается манипулировать ценами на сельскохозяйственные и промышленные товары, чтобы собрать деньги на индустриализацию из сельскохозяйственного сектора. Это не нравится крестьянам, которые не хотят платить за индустриализацию. В итоге регулирование приводит к кризисам , что ставит под угрозу власть Советского правительства. Вокруг этой политики регулирования цен на промышленные и сельскохозяйственные товары и разворачиваются все события 1920х годов.
Ф.Г.: А с кем можно сравнить Россию того времени по экономическим показателям? Можете ли Вы провести параллели между Германской империей или Австро-Венгрией, которые переживают Первую мировую и революции в то же время?
А.М.: Тут очень сложно сравнивать, потому что начальные условия очень разные были у стран — всё-таки Германия была в два раза богаче, чем Российская империя в тот период. В случае с Австро-Венгрией тоже непонятно, как сравнивать, потому что Австро-Венгрия прекратила своё существование. То, что происходило в разных государствах, появившихся на ее обломках, очень сильно зависело от политики каждого конкретного правительства.
Ф.Г.: Хорошо, а на каком фоне можно рассматривать Россию?
А.М.:Мы сравниваем экономическое развитие России в 1920е гг. с развитием других стран в целом в эти годы. Ясно видно две группы стран. Одна — это страны, которые демонстрируют конвергенцию в своём развитии, т.е. в этой группе стран менее развитые страны растут быстрее, потому что они догоняют более развитые, догонять проще, чем идти вперёд. Большинство западноевропейских стран в этой группе. Но есть группа стран, которые находятся вне конвергенционной группы — это аграрные страны Южной и Восточной Европы: Югославия, Румыния и СССР в том числе. Это связано с теми общими проблемами, которые есть во всех этих аграрных экономиках. Советский Союз столкнулся с ними, попытки регулирования рынка оказались не очень успешными (в том смысле, о котором я говорил выше).
Ф.Г.: А как по итогам Ваших исследований можно оценить коллективизацию и индустриализацию?
Годы НЭПа — это возврат к уровню 1913 года, но потенциал экономики за эти годы вырос; реконструировав долгосрочный тренд развития, мы можем оценить этот потенциал. Наша работа, связывая оценки динамики ВВП до революции и после начала первой пятилетки, позволяет это сделать. Возврат к тренду происходит уже в 1930е годы, в результате сталинских пятилеток. Дальше уже можно делать cost benefit analysis и смотреть на то, что достигнуто и какая цена была за это заплачена. Можно сравнить с развитием в годы поздней Российской империей. Понятно, что в 1930-е гг. произошло резкое изменение структуры экономики в пользу промышленного сектора. Но также понятно, что были огромные людские потери, связанные в первую очередь с коллективизацией и голодом 1932-33 годов; кроме того, все проблемы, связанные со сталинской диктатурой, в первую очередь Большой Террор — это ещё несколько миллионов жизней.
Ещё одна проблема, возникающая в эти годы, это резкое изменение демографического модели поведения советских людей. Происходит очень быстрый переход от традиционной семьи XIX века к современной городской семье. В других странах этот переход занял много времени, а в Советском Союзе произошел очень быстро. Одним из проявлений форсированной индустриализации было вовлечение женщины в производство. До начала пятилеток лишь около трети женщин в трудоспособном возрасте в городах и около половины в деревне работали вне дома, остальные были заняты домашним трудом. Всеобщее вовлечение женщин в производство вело к появлению так называемой «двойной нагрузки» у женщин дома и на работе и в итоге к снижению рождаемости. В долгосрочной перспективе это привело к совсем другой структуре населения, к тем проблемам старения населения, которые мы имеем сейчас. Это легко проиллюстрировать сравнением с Индией, чье население в конце XIX века сопоставимо с населением Российской империи. Если посмотреть на современную картину, то она совсем другая, так как разная динамика, разные модели демографического перехода привели к совсем разным результатам. Если мы думаем о последствиях сталинской индустриализации, то очень важный аспект — демографический. Однако вопрос о причинно-следственной связи здесь — это вопрос для будущего исследования, так как демографический переход, скорее всего, происходил бы и без сталинской индустриализации; вопрос о том, каков был вклад индустриализации в скорость этого перехода, пока что остается открытым.
Ф.Г.: А почему результаты Вашей работы были всеми восприняты как разрушение мифа об «эффективном менеджменте» Сталина, хотя она вообще не о сталинском периоде?
А.М.: Очевидно, что в обществе есть дискуссия о сталинской индустриализации. Вернусь к тому, что я только что сказал: наша работа позволяет «связать» два динамических ряда ВВП — ряд Российской империи до 1913 и ряд Советского Союза с 1928, реконструировав динамику ВВП в период между ними. Наша работа «связывает» ряды, показывает долгосрочный тренд экономического роста в России, Советском Союзе и Российской Федерации. Теперь мы можем оценивать разные эпохи относительно этого тренда. Соответственно, та оценка экономических темпов роста при Сталине, которая была получена до нас, теперь может быть померена относительно этого тренда. В этом смысле, хотя мы сталинские темпы роста не реконструируем, мы добавляем дополнительные данные, дополнительные критерии оценки в эту дискуссию.
Ф.Г.:Ставилась ли цель разрушить мифы об СССР раннего периода развития? Вот есть мнение, что НЭП был прекрасен, а потом пришёл злой Сталин и всё свернул. Или наоборот — что НЭП был какой-то невнятный и непонятный...
А.М.: Не думаю, что у нас была цель разрушения мифов, у нас была цель реконструкции ВВП. Новые данные позволяют получить новые знания о той экономической политике , которая реализовывались в то время, мы можем увидеть, к чему вели те или иные решения. Это важно, потому что в годы НЭПа, в годы военного коммунизма, в годы Первой мировой войны были реализованы совершенно разные модели развития: мобилизация экономики Российской империи на более-менее рыночных началах, попытка всеобщего регулирования в годы военного коммунизма, модель смешанной экономики в годы НЭПа. Дискуссия о том, насколько успешен или неудачен был каждый из этих периодов, в экономической и исторической литературе идет уже долгое время. Наличие такого макроэкономического показателя, как ВВП, позволяет резко продвинуть эту дискуссию, потому что показывает чётко, как менялось экономическое развитие во времени. Дальше мы уже можем связывать эту динамику с той или иной политикой, которая реализовывалась, строить причинно-следственную связь.
Ф.Г.: Почему кризис во время Первой мировой оказался настолько глобален, как это описано в Вашем докладе? Была ли сталинская экономика лучше готова к войне, чем экономика Российской империи, с учётом разницы в масштабах потерь?
А.М.: Зависит от того, на какие критерии готовности или неготовности к войне Вы смотрите. Если смотреть на итог — победа или поражение, — то ответ очевиден. Но Вы немного некорректно задали вопрос, потому что смешали два периода — Первой мировой войны и Гражданской войны. Самые тяжёлые годы, как показывает наша реконструкция, это годы Гражданской войны и военного коммунизма, когда происходит падение ВВП до 40% от уровня 1913 года. В годы Первой мировой войны относительно того, что случилось в последующие годы, экономика развивалась относительно успешно. Это выводит нас на дискуссию о причинах русской революции и заставляет предполагать, что не экономическ
"To study economic history, you must first" measure "the past in order to have quantitative estimates of economic development. GDP is the most important macroeconomic indicator, without which it is impossible to analyze historical growth in the past. Knowledge of GDP over a long period of time allows you to look at development in the long run perspective.
Since the time of Simon Kuznets, there has been a strong tradition of reconstructing the historic GDP. Economic growth over the past two hundred years for most European countries has been reconstructed and integrated into the Angus Maddison online database.
Before we started tackling this topic, the Soviet GDP was only reconstructed by Abraham Bergson and his students from 1928, plus there were estimates by Paul Gregory for the late Russian Empire period, and Mark Harrison for World War II estimates. Rosstat figures have been available since the mid-1990s, but there was no continuous series for the entire twentieth century - the period 1913-1928 remained open. If we want to talk about the long-term economic development of the country, then it was necessary to reconstruct the long-term series by closing this last “gap”. With such motivation, we started this project.
...
FG: In your report, you say that the Russian Empire had an open market economy, which contributed to economic growth until 1913. Why, then, the NEP, which seems to have returned to the foundations of this economy, did not become a full-fledged recovery for the country after the crisis?
AM: We are not discussing the reasons for the failure of the NEP in this article, it would have been a task for another work. But if we are talking about NEP, then this is still not a market economy, but a mixed one, with a large share of the state, where the state regulates industry, and agriculture is more subject to the laws of the market. It is worth distinguishing between two things when we talk about the NEP: the absolute growth rates, which were very high, which we are showing, and the hypothetical alternative that other countries showed or predicted by the long-term development trend of the Russian Empire. Depending on which criterion is applied, different conclusions are drawn. From the point of view of an absolute recovery, the NEP was successful; from the point of view of a return to the trend, a more critical assessment of this period is obtained.
The problems of the NEP are a separate story. The state was not very good at regulation. NEP is a period of constant crises: first, “price scissors” crises, then grain procurement crises. But their essence is the same: the state is trying to manipulate the prices of agricultural and industrial goods in order to raise money for industrialization from the agricultural sector. This is not to the liking of the peasants who do not want to pay for industrialization. As a result, regulation leads to crises that jeopardize the power of the Soviet government. It is around this policy of regulating prices for industrial and agricultural goods that all the events of the 1920s unfold.
FG: And with whom can you compare Russia at that time in terms of economic indicators? Can you draw parallels between the German Empire or Austria-Hungary, which are experiencing World War I and revolutions at the same time?
AM: It is very difficult to compare here, because the initial conditions were very different for the countries - after all, Germany was twice as rich as the Russian Empire at that time. In the case of Austria-Hungary, it is also not clear how to compare, because Austria-Hungary ceased to exist. What happened in different states that appeared on its wreckage depended very much on the policies of each particular government.
F.G .: Okay, and against what background can you view Russia?
AM: We compare the economic development of Russia in the 1920s. with the development of other countries in general during these years. Two groups of countries are clearly visible. One is the countries that demonstrate convergence in their development, i.e. in this group of countries, less developed countries are growing faster because they are catching up with more developed ones, it is easier to catch up than to go forward. Most of the Western European countries are in this group. But there is a group of countries that are outside the convergence group - these are the agricultural countries of Southern and Eastern Europe: Yugoslavia, Romania and the USSR as well. This is due to the common problems that exist in all these agrarian economies. The Soviet Union faced them, and attempts to regulate the market were not very successful (in the sense I spoke about above).
FG: How can you assess collectivization and industrialization based on the results of your research?
The NEP years are a return to the 1913 level, but the potential of the economy has grown over the years; By reconstructing the long-term development trend, we can assess this potential. Our work, linking estimates of the dynamics of GDP before the revolution and after the start of the first five-year plan, allows us to do this. The return to the trend is already taking place in the 1930s, as a result of the Stalinist five-year plans. Then you can do a cost benefit analysis and look at what has been achieved and what the price has been paid for it. Can be compared to development in
Since the time of Simon Kuznets, there has been a strong tradition of reconstructing the historic GDP. Economic growth over the past two hundred years for most European countries has been reconstructed and integrated into the Angus Maddison online database.
Before we started tackling this topic, the Soviet GDP was only reconstructed by Abraham Bergson and his students from 1928, plus there were estimates by Paul Gregory for the late Russian Empire period, and Mark Harrison for World War II estimates. Rosstat figures have been available since the mid-1990s, but there was no continuous series for the entire twentieth century - the period 1913-1928 remained open. If we want to talk about the long-term economic development of the country, then it was necessary to reconstruct the long-term series by closing this last “gap”. With such motivation, we started this project.
...
FG: In your report, you say that the Russian Empire had an open market economy, which contributed to economic growth until 1913. Why, then, the NEP, which seems to have returned to the foundations of this economy, did not become a full-fledged recovery for the country after the crisis?
AM: We are not discussing the reasons for the failure of the NEP in this article, it would have been a task for another work. But if we are talking about NEP, then this is still not a market economy, but a mixed one, with a large share of the state, where the state regulates industry, and agriculture is more subject to the laws of the market. It is worth distinguishing between two things when we talk about the NEP: the absolute growth rates, which were very high, which we are showing, and the hypothetical alternative that other countries showed or predicted by the long-term development trend of the Russian Empire. Depending on which criterion is applied, different conclusions are drawn. From the point of view of an absolute recovery, the NEP was successful; from the point of view of a return to the trend, a more critical assessment of this period is obtained.
The problems of the NEP are a separate story. The state was not very good at regulation. NEP is a period of constant crises: first, “price scissors” crises, then grain procurement crises. But their essence is the same: the state is trying to manipulate the prices of agricultural and industrial goods in order to raise money for industrialization from the agricultural sector. This is not to the liking of the peasants who do not want to pay for industrialization. As a result, regulation leads to crises that jeopardize the power of the Soviet government. It is around this policy of regulating prices for industrial and agricultural goods that all the events of the 1920s unfold.
FG: And with whom can you compare Russia at that time in terms of economic indicators? Can you draw parallels between the German Empire or Austria-Hungary, which are experiencing World War I and revolutions at the same time?
AM: It is very difficult to compare here, because the initial conditions were very different for the countries - after all, Germany was twice as rich as the Russian Empire at that time. In the case of Austria-Hungary, it is also not clear how to compare, because Austria-Hungary ceased to exist. What happened in different states that appeared on its wreckage depended very much on the policies of each particular government.
F.G .: Okay, and against what background can you view Russia?
AM: We compare the economic development of Russia in the 1920s. with the development of other countries in general during these years. Two groups of countries are clearly visible. One is the countries that demonstrate convergence in their development, i.e. in this group of countries, less developed countries are growing faster because they are catching up with more developed ones, it is easier to catch up than to go forward. Most of the Western European countries are in this group. But there is a group of countries that are outside the convergence group - these are the agricultural countries of Southern and Eastern Europe: Yugoslavia, Romania and the USSR as well. This is due to the common problems that exist in all these agrarian economies. The Soviet Union faced them, and attempts to regulate the market were not very successful (in the sense I spoke about above).
FG: How can you assess collectivization and industrialization based on the results of your research?
The NEP years are a return to the 1913 level, but the potential of the economy has grown over the years; By reconstructing the long-term development trend, we can assess this potential. Our work, linking estimates of the dynamics of GDP before the revolution and after the start of the first five-year plan, allows us to do this. The return to the trend is already taking place in the 1930s, as a result of the Stalinist five-year plans. Then you can do a cost benefit analysis and look at what has been achieved and what the price has been paid for it. Can be compared to development in
У записи 16 лайков,
13 репостов,
2257 просмотров.
13 репостов,
2257 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Козырев
