{Колыбель для Кушедова}
Можете звать меня Рома. Мне нравится это имя, к тому же, я всегда представляюсь так, когда пью с незнакомыми или знакомлюсь с не слишком приятными людьми. Это позволяет отличать тех, с кем я знаком не в своем уме или не по своей воле.
Послушайте.
Когда я был младше, примерно, 250 тысяч строк кода тому назад, три тысячи постов тому назад, словом, в возрасте лет 11-12, я, как большая часть детишек в этом возрасте, читал все, что попадает под руку, однако интересных книжек было не слишком много, да и в доме, где я вырос это были не романы про мушкетеров или летчиков (советские книжки вообще проводили в доме ровно столько времени, сколько занимал путь до огня в камине или мусорной корзинки), а Павич, Сартр, Воннегут и Пелевин (простите моих родителей за слегка хаотическую подборку), Мураками, Кундера. Вместе с сотнями страниц Стругацких, Беляева, Лема и Брэдбери это заложило невообразимый фундамент личности, здание на котором сложно, но невероятно увлекательно достраивать.
Во время переходного возраста (который так и не заметили мои родители), я последовал типичным путем отрицания прежних взглядов, но не в сторону отказа от тинейджерского романтизма в пользу экзистенциализма и постмодернизма, а соверщенно противоположным, встречным путем.
Инерции этого положительно перехода мне хватало до сих пор, надеюсь, что хватит еше надолго. Слова и музыка продолжают радовать, а все во, что я верил в свои 17 постепенно начинает случаться. Приятно то, что нравилось в детстве не стало детским, глупым или устаревшим, продолжает радовать при перепрочтении или перепрослушивании.
Такие дела *#: )
Можете звать меня Рома. Мне нравится это имя, к тому же, я всегда представляюсь так, когда пью с незнакомыми или знакомлюсь с не слишком приятными людьми. Это позволяет отличать тех, с кем я знаком не в своем уме или не по своей воле.
Послушайте.
Когда я был младше, примерно, 250 тысяч строк кода тому назад, три тысячи постов тому назад, словом, в возрасте лет 11-12, я, как большая часть детишек в этом возрасте, читал все, что попадает под руку, однако интересных книжек было не слишком много, да и в доме, где я вырос это были не романы про мушкетеров или летчиков (советские книжки вообще проводили в доме ровно столько времени, сколько занимал путь до огня в камине или мусорной корзинки), а Павич, Сартр, Воннегут и Пелевин (простите моих родителей за слегка хаотическую подборку), Мураками, Кундера. Вместе с сотнями страниц Стругацких, Беляева, Лема и Брэдбери это заложило невообразимый фундамент личности, здание на котором сложно, но невероятно увлекательно достраивать.
Во время переходного возраста (который так и не заметили мои родители), я последовал типичным путем отрицания прежних взглядов, но не в сторону отказа от тинейджерского романтизма в пользу экзистенциализма и постмодернизма, а соверщенно противоположным, встречным путем.
Инерции этого положительно перехода мне хватало до сих пор, надеюсь, что хватит еше надолго. Слова и музыка продолжают радовать, а все во, что я верил в свои 17 постепенно начинает случаться. Приятно то, что нравилось в детстве не стало детским, глупым или устаревшим, продолжает радовать при перепрочтении или перепрослушивании.
Такие дела *#: )
{Cradle for Kushedov}
You can call me Roma. I like this name, and besides, I always introduce myself like that when I drink with strangers or meet not very pleasant people. This makes it possible to distinguish those with whom I know out of my mind or against my will.
Listen up
When I was younger, about 250 thousand lines of code ago, three thousand posts ago, in a word, at the age of 11-12 years old, I, like most of the kids at that age, read everything that comes to hand, however interesting books it was not too much, and in the house where I grew up it was not novels about musketeers or pilots (Soviet books generally spent exactly as much time in the house as it took to get to the fire in the fireplace or a trash can), but Pavic, Sartre, Vonnegut and Pelevin (forgive my parents for a slightly chaotic selection), Murakami, Kundera . Together with hundreds of pages of the Strugatskys, Belyaev, Lem and Bradbury, this laid an unimaginable foundation for the personality, the building on which is difficult, but incredibly fascinating, to finish building.
During the transitional age (which was never noticed by my parents), I followed a typical way of denying former views, but not in the direction of rejecting teen romanticism in favor of existentialism and postmodernism, but in a completely opposite, reciprocal way.
The inertia of this positive transition has sufficed me so far, I hope that enough for a long time. Words and music continue to delight, and everything in what I believed in my 17 gradually begins to happen. It's nice that what you liked as a child did not become childish, stupid or outdated, continues to delight when rereading or rehearing.
So it goes *#: )
You can call me Roma. I like this name, and besides, I always introduce myself like that when I drink with strangers or meet not very pleasant people. This makes it possible to distinguish those with whom I know out of my mind or against my will.
Listen up
When I was younger, about 250 thousand lines of code ago, three thousand posts ago, in a word, at the age of 11-12 years old, I, like most of the kids at that age, read everything that comes to hand, however interesting books it was not too much, and in the house where I grew up it was not novels about musketeers or pilots (Soviet books generally spent exactly as much time in the house as it took to get to the fire in the fireplace or a trash can), but Pavic, Sartre, Vonnegut and Pelevin (forgive my parents for a slightly chaotic selection), Murakami, Kundera . Together with hundreds of pages of the Strugatskys, Belyaev, Lem and Bradbury, this laid an unimaginable foundation for the personality, the building on which is difficult, but incredibly fascinating, to finish building.
During the transitional age (which was never noticed by my parents), I followed a typical way of denying former views, but not in the direction of rejecting teen romanticism in favor of existentialism and postmodernism, but in a completely opposite, reciprocal way.
The inertia of this positive transition has sufficed me so far, I hope that enough for a long time. Words and music continue to delight, and everything in what I believed in my 17 gradually begins to happen. It's nice that what you liked as a child did not become childish, stupid or outdated, continues to delight when rereading or rehearing.
So it goes *#: )
У записи 13 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Глеб Кушедов
