Пророчество
М. Б.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооруженном самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты – ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счет пойдет на дни – не на года, -
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведем с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведешь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придет зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведем дитя,
то назовем Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива.
И наш ребенок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылек колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
1 мая 1965
М. Б.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооруженном самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты – ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счет пойдет на дни – не на года, -
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведем с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведешь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придет зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведем дитя,
то назовем Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива.
И наш ребенок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылек колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
1 мая 1965
Prophecy
M. B.
We will live with you on the shore
fenced off by a tall dam
from the continent, in a small circle,
erected with a homemade lamp.
We will fight in cards with you
and listen to the surf maddening
cough, sighing imperceptibly,
when the wind is too strong.
I will be old and you will be young.
But it will turn out the way the pioneers teach
that the count will go for days - not for years, -
left to us before the new era.
In Holland its the opposite
we will grow a vegetable garden with you
and we will fry oysters outside the door
and solar octopus feed.
Let the rain rustle over the cucumbers
we will sunbathe with you in Eskimo,
and with tenderness you will slide your finger
along a virgin, untouched strip.
I'll look at the collarbone in the mirror
and find a wave behind my back
and an old geiger in a tin frame
on a faded and sweaty shoulder strap.
Winter will come, spinning mercilessly
sedge of our wooden roof.
And if we produce a child,
then we'll call it Andrey or Anna.
So that it is grafted onto a wrinkled face,
the Russian alphabet was not forgotten,
whose first exhalation sound will last
and, therefore, it will be established in the future.
We will fight in cards, and now
will carry us along with the trump cards
from the coast the meandering low tide.
And our child will be silent
look without understanding anything,
like a moth banging on a lamp,
when the time comes for him
back to get over the dam.
May 1, 1965
M. B.
We will live with you on the shore
fenced off by a tall dam
from the continent, in a small circle,
erected with a homemade lamp.
We will fight in cards with you
and listen to the surf maddening
cough, sighing imperceptibly,
when the wind is too strong.
I will be old and you will be young.
But it will turn out the way the pioneers teach
that the count will go for days - not for years, -
left to us before the new era.
In Holland its the opposite
we will grow a vegetable garden with you
and we will fry oysters outside the door
and solar octopus feed.
Let the rain rustle over the cucumbers
we will sunbathe with you in Eskimo,
and with tenderness you will slide your finger
along a virgin, untouched strip.
I'll look at the collarbone in the mirror
and find a wave behind my back
and an old geiger in a tin frame
on a faded and sweaty shoulder strap.
Winter will come, spinning mercilessly
sedge of our wooden roof.
And if we produce a child,
then we'll call it Andrey or Anna.
So that it is grafted onto a wrinkled face,
the Russian alphabet was not forgotten,
whose first exhalation sound will last
and, therefore, it will be established in the future.
We will fight in cards, and now
will carry us along with the trump cards
from the coast the meandering low tide.
And our child will be silent
look without understanding anything,
like a moth banging on a lamp,
when the time comes for him
back to get over the dam.
May 1, 1965
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анна Кузнецова
