Ещё из одного эссе. Бёрджер приходит в библиотеку на окраине Парижа, чтобы взять томик "Братьев Карамазовых", но обе книги на руках у читателей.
"Интересно, кто сегодня читает "Братьев Карамазовых? Знакомы ли эти двое друг с другом? Вряд ли. Читают ли они оба эту книгу впервые? Или один из них её уже читал и хочет, как я, перечесть? Потом я ловлю себя на том, что задаюсь странным вопросом: если мы с одним из читателей пройдём мимо друг дружки - на воскресном пригородном рынке, выходя из метро, на пешеходном переходе, покупая хлеб, - вдруг мы обменяемся взглядами, от которых оба слегка оторопеем? Вдруг мы не осознавая того, узнаем друг друга?
Когда какая-нибудь история производит на нас впечатление или трогает, она порождает нечто такое, что становится или может стать важной частью нас самих, и эта часть, будь она маленькая или обширная, - как бы потомок истории, её отпрыск.
... Это похоже на то, как если бы кровеносный поток прочитанной истории вливался в кровеносный поток истории твоей жизни. Он вносит что-то новое в процесс, в результате которого мы становимся тем, чем становимся и будем становиться дальше.
... Эти истории, которые нас формируют суть наши случайные - в отличие от биологических - предки.
Если так рассуждать, то не исключено, что какой-то обитатель этого парижского пригорода, который сегодня вечером, возможно, сидит в кресле и читает "Братьев Карамазовых", уже приходится мне дальним-дальним родственником" (Джон Бёрджер. Блокнот Бенто).
"Интересно, кто сегодня читает "Братьев Карамазовых? Знакомы ли эти двое друг с другом? Вряд ли. Читают ли они оба эту книгу впервые? Или один из них её уже читал и хочет, как я, перечесть? Потом я ловлю себя на том, что задаюсь странным вопросом: если мы с одним из читателей пройдём мимо друг дружки - на воскресном пригородном рынке, выходя из метро, на пешеходном переходе, покупая хлеб, - вдруг мы обменяемся взглядами, от которых оба слегка оторопеем? Вдруг мы не осознавая того, узнаем друг друга?
Когда какая-нибудь история производит на нас впечатление или трогает, она порождает нечто такое, что становится или может стать важной частью нас самих, и эта часть, будь она маленькая или обширная, - как бы потомок истории, её отпрыск.
... Это похоже на то, как если бы кровеносный поток прочитанной истории вливался в кровеносный поток истории твоей жизни. Он вносит что-то новое в процесс, в результате которого мы становимся тем, чем становимся и будем становиться дальше.
... Эти истории, которые нас формируют суть наши случайные - в отличие от биологических - предки.
Если так рассуждать, то не исключено, что какой-то обитатель этого парижского пригорода, который сегодня вечером, возможно, сидит в кресле и читает "Братьев Карамазовых", уже приходится мне дальним-дальним родственником" (Джон Бёрджер. Блокнот Бенто).
Another essay. Burger comes to a library on the outskirts of Paris to pick up a volume of The Brothers Karamazov, but both books are in the hands of readers.
"I wonder who is reading" The Brothers Karamazov today? Do these two know each other? Hardly. Are they both reading this book for the first time? Or has one of them already read it and wants to reread it, like me? Then I catch myself asking myself a strange question: if one of the readers and I walk past each other - on a Sunday suburban market, leaving the subway, at a pedestrian crossing, buying bread - suddenly we exchange glances, from which both will be slightly taken aback ? What if we do not realize that we recognize each other?
When a story impresses or touches us, it generates something that becomes or can become an important part of ourselves, and this part, be it small or extensive, is like a descendant of history, its offspring.
... It is as if the bloodstream of the story you read flows into the bloodstream of your life story. He brings something new to the process, as a result of which we become what we are becoming and will continue to become.
... These stories that shape us are our random - as opposed to biological - ancestors.
If you think so, then it is possible that some inhabitant of this Parisian suburb, who tonight, perhaps, sits in an armchair and reads "The Brothers Karamazov", is already a distant, distant relative to me "(John Burger. Bento's notebook).
"I wonder who is reading" The Brothers Karamazov today? Do these two know each other? Hardly. Are they both reading this book for the first time? Or has one of them already read it and wants to reread it, like me? Then I catch myself asking myself a strange question: if one of the readers and I walk past each other - on a Sunday suburban market, leaving the subway, at a pedestrian crossing, buying bread - suddenly we exchange glances, from which both will be slightly taken aback ? What if we do not realize that we recognize each other?
When a story impresses or touches us, it generates something that becomes or can become an important part of ourselves, and this part, be it small or extensive, is like a descendant of history, its offspring.
... It is as if the bloodstream of the story you read flows into the bloodstream of your life story. He brings something new to the process, as a result of which we become what we are becoming and will continue to become.
... These stories that shape us are our random - as opposed to biological - ancestors.
If you think so, then it is possible that some inhabitant of this Parisian suburb, who tonight, perhaps, sits in an armchair and reads "The Brothers Karamazov", is already a distant, distant relative to me "(John Burger. Bento's notebook).
У записи 6 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Мария Скрягина
