И катись бутылкой по автостраде,
Оглушенной, пластиковой, простой.
Посидели час, разошлись не глядя,
Никаких «останься» или «постой»;
У меня ночной, пятьдесят шестой.
Подвези меня до вокзала, дядя,
Ты же едешь совсем пустой.
То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть,
Что, поxоже, дело мое табак.
Я бы не уходила. Я бы сидела, терла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки – но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти сверла -
Сто одно проклятое сверлецо
С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии – как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезет меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.
И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.
Вера Полозкова
Оглушенной, пластиковой, простой.
Посидели час, разошлись не глядя,
Никаких «останься» или «постой»;
У меня ночной, пятьдесят шестой.
Подвези меня до вокзала, дядя,
Ты же едешь совсем пустой.
То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть,
Что, поxоже, дело мое табак.
Я бы не уходила. Я бы сидела, терла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки – но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти сверла -
Сто одно проклятое сверлецо
С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии – как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезет меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.
И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.
Вера Полозкова
And roll the bottle down the freeway
Stunned, plastic, simple.
We sat for an hour, dispersed without looking,
No “stay” or “wait”;
I have night, fifty-sixth.
Give me a lift to the station, uncle,
You're driving completely empty.
The hardest to get used to is
I'm alone, like a suicide bomber or a fisherman.
I am alone of those who lie caught
Cold outside: I'm a weakling.
I am one of all drunkards and all dogs.
You know how to chuckle so hopelessly
That, it seems, my business is tobacco.
I wouldn't leave. I would sit and rub
Glass rim or ring
And looked at the neck, collarbone, throat,
T-shirt collar - but not in the face.
I wish I could exhale these drills at once -
One hundred and one damn drill
With a pencil lead, dagger tongue
(the groove on the blade is like a needle),
So that I run happy
How will he take me to the corner
Not deafness, nausea and darkness.
I really want her to adore you,
She pampered and took care.
And remind me not to come again.
So that I really can't.
Vera Polozkova
Stunned, plastic, simple.
We sat for an hour, dispersed without looking,
No “stay” or “wait”;
I have night, fifty-sixth.
Give me a lift to the station, uncle,
You're driving completely empty.
The hardest to get used to is
I'm alone, like a suicide bomber or a fisherman.
I am alone of those who lie caught
Cold outside: I'm a weakling.
I am one of all drunkards and all dogs.
You know how to chuckle so hopelessly
That, it seems, my business is tobacco.
I wouldn't leave. I would sit and rub
Glass rim or ring
And looked at the neck, collarbone, throat,
T-shirt collar - but not in the face.
I wish I could exhale these drills at once -
One hundred and one damn drill
With a pencil lead, dagger tongue
(the groove on the blade is like a needle),
So that I run happy
How will he take me to the corner
Not deafness, nausea and darkness.
I really want her to adore you,
She pampered and took care.
And remind me not to come again.
So that I really can't.
Vera Polozkova
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Катя Крича
