Декабрьский вечер, до Нового года меньше двух недель, едва припорошённая снегом Петроградская сторона. Из винного магазина в переулке Нестерова в морозные сумерки выпадают трое.
– Ты мне с прошлого раза ещё должен, марамой! – продолжает начатый внутри разговор женщина, уверенная в своей правоте, но не в координации.
– Ты что такая злопамятная, Лизаветта? – мужчина со звенящим пакетом в руках старается разрядить обстановку.
– О, как запел! Лизаветта! Хрен тебе моржовый, а не Лизаветта. Три сотни, понял? Я все помню.
– Вот я и говорю – злопамятная...
Третий их спутник молча держит нейтралитет. Судя по всему, он тоже числится в должниках у Лизаветты и старается не навлечь на себя беду каким-нибудь неосторожным словом. Они неторопливо спускаются по крыльцу и останавливаются на перекур. Повисает пауза – выясняется, что на троих осталось две сигареты, причем обе – у мужчин. Тот, что молчал, делает широкий жест – уступает свою сигарету кредитору. Но благими намерениями...
– Думаешь, я забыла, плешивый, про ту тысячу? Ты с тех пор пропил в десять раз больше, уже давно бы отдал. Вынесу у тебя телевизор однажды, будешь знать.
Тяжёлый вздох.
В это время на крыльце появляется пожилой господин, в руке бутылка коньяка, цена выше средней. Его взгляд бесцельно скользит по сторонам и вдруг задерживается на упомянутой компании. В глазах пожилого господина вспыхивает такой интерес, словно перед ним что-то невиданное и диковинное.
Троица смолит сигареты, господин рассматривает каждого из них. Наконец, Лизаветта замечает четвёртую пару глаз и, выпустив облако дыма, важно произносит:
– Чего, отец, хочешь к нам пристроиться? Деньги сдавай...
Пожилой господин смущается, бормочет извинения и спешно ретируется, исчезая в припаркованной машине.
Лизаветта и Ко берет курс на Успенский сквер.
– Ты снова с попами пить собралась? – нарушает молчание номер третий.
– Не ревнуй, плешивый, тебе тоже нальют.
Из открытой двери соседнего кафе скрипит звонкий женский голос: «...мы встретились в субботу, и чёрный добрый сутенер оформил на работу».
– Агузарова, – улыбается Лизаветта. – Сумасшедшая баба.
Три тени, позвякивая добычей, медленно исчезают в редкой тени голых декабрьских кустов. В лунном свете от повисшей над Невой круглолицей вакханки медленно вырастает Князь-Владимирский собор.
– Ты мне с прошлого раза ещё должен, марамой! – продолжает начатый внутри разговор женщина, уверенная в своей правоте, но не в координации.
– Ты что такая злопамятная, Лизаветта? – мужчина со звенящим пакетом в руках старается разрядить обстановку.
– О, как запел! Лизаветта! Хрен тебе моржовый, а не Лизаветта. Три сотни, понял? Я все помню.
– Вот я и говорю – злопамятная...
Третий их спутник молча держит нейтралитет. Судя по всему, он тоже числится в должниках у Лизаветты и старается не навлечь на себя беду каким-нибудь неосторожным словом. Они неторопливо спускаются по крыльцу и останавливаются на перекур. Повисает пауза – выясняется, что на троих осталось две сигареты, причем обе – у мужчин. Тот, что молчал, делает широкий жест – уступает свою сигарету кредитору. Но благими намерениями...
– Думаешь, я забыла, плешивый, про ту тысячу? Ты с тех пор пропил в десять раз больше, уже давно бы отдал. Вынесу у тебя телевизор однажды, будешь знать.
Тяжёлый вздох.
В это время на крыльце появляется пожилой господин, в руке бутылка коньяка, цена выше средней. Его взгляд бесцельно скользит по сторонам и вдруг задерживается на упомянутой компании. В глазах пожилого господина вспыхивает такой интерес, словно перед ним что-то невиданное и диковинное.
Троица смолит сигареты, господин рассматривает каждого из них. Наконец, Лизаветта замечает четвёртую пару глаз и, выпустив облако дыма, важно произносит:
– Чего, отец, хочешь к нам пристроиться? Деньги сдавай...
Пожилой господин смущается, бормочет извинения и спешно ретируется, исчезая в припаркованной машине.
Лизаветта и Ко берет курс на Успенский сквер.
– Ты снова с попами пить собралась? – нарушает молчание номер третий.
– Не ревнуй, плешивый, тебе тоже нальют.
Из открытой двери соседнего кафе скрипит звонкий женский голос: «...мы встретились в субботу, и чёрный добрый сутенер оформил на работу».
– Агузарова, – улыбается Лизаветта. – Сумасшедшая баба.
Три тени, позвякивая добычей, медленно исчезают в редкой тени голых декабрьских кустов. В лунном свете от повисшей над Невой круглолицей вакханки медленно вырастает Князь-Владимирский собор.
December evening, less than two weeks before the New Year, the Petrograd side, barely powdered with snow. Three people fall out of the liquor store in Nesterov Lane in the frosty twilight.
- You still owe me from the last time, maram! - continues the conversation started inside the woman, confident in her righteousness, but not in coordination.
- What are you so vindictive, Lisavette? - a man with a ringing package in his hands is trying to defuse the situation.
- Oh, how he began to sing! Lisavette! Fuck you walrus, not Lizavette. Three hundred, okay? I remember evrything.
- So I say - vindictive ...
Their third companion silently maintains neutrality. Apparently, he, too, is listed as a debtor to Lizavette and tries not to incur trouble with some careless word. They walk leisurely down the porch and stop for a smoke break. There is a pause - it turns out that there are two cigarettes left for three, and both of them are from men. The one who was silent makes a broad gesture - gives up his cigarette to the creditor. But with good intentions ...
- You think I forgot, bald, about that thousand? You have drunk ten times more since then, you would have given it long ago. I'll take your TV out one day, you'll know.
A heavy sigh.
At this time, an elderly gentleman appears on the porch, a bottle of cognac in his hand, the price is above average. His gaze slides aimlessly around and suddenly lingers on the aforementioned company. Such interest flares up in the eyes of the elderly gentleman, as if something unprecedented and outlandish is before him.
The trinity smokes cigarettes, the gentleman examines each of them. Finally, Lisavette notices the fourth pair of eyes and, releasing a cloud of smoke, she says gravely:
- What, father, do you want to join us? Hand over the money ...
The elderly gentleman is embarrassed, mutters an apology, and hastily retreats, disappearing into the parked car.
Lisavetta & Co. heads for the Assumption Square.
- Are you going to drink with the priests again? - number three breaks the silence.
- Do not be jealous, bald one, they will pour you too.
From the open door of a nearby cafe, a clear female voice squeaks: "... we met on Saturday, and a kind black pimp got a job."
- Aguzarova, - smiles Lizavetta. - Crazy woman.
Three shadows, clinking their prey, slowly disappear into the rare shadow of the bare December bushes. In the moonlight from the chubby Bacchante hanging over the Neva, the Prince Vladimir Cathedral slowly grows.
- You still owe me from the last time, maram! - continues the conversation started inside the woman, confident in her righteousness, but not in coordination.
- What are you so vindictive, Lisavette? - a man with a ringing package in his hands is trying to defuse the situation.
- Oh, how he began to sing! Lisavette! Fuck you walrus, not Lizavette. Three hundred, okay? I remember evrything.
- So I say - vindictive ...
Their third companion silently maintains neutrality. Apparently, he, too, is listed as a debtor to Lizavette and tries not to incur trouble with some careless word. They walk leisurely down the porch and stop for a smoke break. There is a pause - it turns out that there are two cigarettes left for three, and both of them are from men. The one who was silent makes a broad gesture - gives up his cigarette to the creditor. But with good intentions ...
- You think I forgot, bald, about that thousand? You have drunk ten times more since then, you would have given it long ago. I'll take your TV out one day, you'll know.
A heavy sigh.
At this time, an elderly gentleman appears on the porch, a bottle of cognac in his hand, the price is above average. His gaze slides aimlessly around and suddenly lingers on the aforementioned company. Such interest flares up in the eyes of the elderly gentleman, as if something unprecedented and outlandish is before him.
The trinity smokes cigarettes, the gentleman examines each of them. Finally, Lisavette notices the fourth pair of eyes and, releasing a cloud of smoke, she says gravely:
- What, father, do you want to join us? Hand over the money ...
The elderly gentleman is embarrassed, mutters an apology, and hastily retreats, disappearing into the parked car.
Lisavetta & Co. heads for the Assumption Square.
- Are you going to drink with the priests again? - number three breaks the silence.
- Do not be jealous, bald one, they will pour you too.
From the open door of a nearby cafe, a clear female voice squeaks: "... we met on Saturday, and a kind black pimp got a job."
- Aguzarova, - smiles Lizavetta. - Crazy woman.
Three shadows, clinking their prey, slowly disappear into the rare shadow of the bare December bushes. In the moonlight from the chubby Bacchante hanging over the Neva, the Prince Vladimir Cathedral slowly grows.
У записи 9 лайков,
0 репостов,
251 просмотров.
0 репостов,
251 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Егор Бычков
