Как полковник Аурелиано Буэндиа никогда не забудет день, когда отец взял его посмотреть на лёд, так и я, скромный лейтенант запаса, всегда буду хранить похожее воспоминание - о самой холодной ночи в жизни. Дело было в Омске, на дворе стоял январь 2006-го, электронное табло на вокзале показывало 49 градусов мороза.
Бывалым полярникам и жителям Оймякона такая температура покажется смехотворно высокой, но в моей жизни ничего подобного не случалось ни до, ни после. Мы приехали в Омск на первенство Сибири по лёгкой атлетике и, выйдя на улицу после 25 часов в поезде, сразу же обалдели от такого крена в отрицательную сторону: в омской тени было -40, из Красноярска накануне мы уезжали при -25. Нас посадили в автобус, выгрузили у крошечной гостиницы для командированных и разделили 8 человек на три комнаты: 2-4-2.
Условия были спартанскими. В одной из "двоек" слабо, но работала батарея, во второй нашлись тёплые одеяла, а вот у парней в "четверке" была катастрофа: в оконных ставнях чернели щели, по комнате гуляли сквозняки. Бутылка воды, поставленная на подоконник, через час превращалась в ледяную скульптуру. Они спали в верхней одежде, натянув до носа шапки, и хищно посматривали на деревянные стол и стулья, всерьёз обсуждая планы по разведению в комнате костра.
Транспортного сообщения между нашей гостиницей и Зимним стадионом не было, путь лежал через городские задворки и занимал 15-20 минут. Обычно дорога растягивалась на полчаса, потому что идти приходилось, закрыв лицо руками и подсматривая одним глазом, куда наступать. Дышать было тяжело - воздух жёг и царапал гортань. Стадион угадывался вдалеке в бело-сизой дымке, хотя над головой ярко светило солнце. Трое штанов, два свитера, две пары перчаток и носков - и все равно, приходя в раздевалку, я чувствовал, что ноги и руки норовят ослушаться, а лицевые мышцы промёрзли насквозь. Пока тепло помещения не начинало действовать, приходилось шутить с выражением крайней досады или жаловаться и ругаться с улыбкой на лице.
Все три дня, что шли соревнования, мы проводили на стадионе до позднего вечера - нас приходилось выгонять бабушке-уборщице, закрывающей помещение на ночь. Самостоятельное решение о возвращении в гостиницу принять было невозможно. В темноте обратный путь казался быстрее, потому что мы двигались короткими перебежками. Парни в "четверке" заткнули щели в окнах шторами, но шапки на ночь не снимали - кто-то из них спал даже в обуви.
Наконец, пришёл день отъезда. Точнее, ночь. Мы должны были возвращаться домой на проходящем в 3 часа ночи через Омск поезде Волгоград - Улан-Удэ. Удобство выбранного маршрута объяснялось просто - денег в спортивном комитете было немного, выбирать не приходилось. Хватило на последний, прицепной вагон номер 13 - и слава Богу.
Из гостиницы нас попросили уже в обед. Правдами и неправдами мы оттянули выезд, насколько смогли, но на улице оказались ещё засветло. Гулять по городу хотелось, но не по Омску и не сейчас, поэтому уже к 16:00 мы были на вокзале. Следующие 10 часов мы провели, фланируя между залом ожидания и вокзальным буфетом, наблюдая за тем, что скука и свободный доступ к алкоголю могут делать с людьми. Вместе с нами коротали время ещё несколько команд, но они, счастливые, уезжали раньше - и, кажется, новосибирцы еле вытащили своего тренера из буфета. У него закончились деньги, и он все норовил расплатиться за выпитое своим билетом, после чего уснул - в поезд его несли на руках.
Когда объявили нашу посадку, мы вышли на перрон, и из звонкой ледяной темноты на нас выскочило электронное табло, на котором, казалось, застыли яркие оранжевые цифры: -49. Если бы я не увидел их собственными глазами, никогда бы не поверил, что это происходило со мной. Хотелось поскорее забраться под одеяло, лечь, уснуть, забыть.
Прицепной вагон номер 13 поезда Волгоград - Улан-Удэ мог бы сыграть главную роль в фильме про 30-е годы и пересылку заключённых в Сибирь. Внутри было грязно, темно и невероятно холодно. Температурной разницы с улицей почти не ощущалось. В столицу Бурятии ехали бедные уставшие люди, клетчатые баулы которых занимали все свободное пространство от пола до потолка. Продравшись сквозь баррикады из сумок, мы нашли свои места, и тут выяснилось страшное - в вагоне не осталось ни одного одеяла. Из-за холода их разобрали те, кто сейчас спал, не подозревая о нашем появлении. Кто-то взял два, кто-то три - мы готовы были их понять, но не были готовы принять это. Пришлось будить попутчиков и просить их отдать лишнее. Соглашались далеко не все, но до драки так и не дошло.
Я лег ногами к окну, потому что увидел, как у соседа напротив за несколько ночных часов намёрз сугроб снега на подушке - из окна тянуло прощальным омским приветом. Впервые в жизни я несколько раз просыпался от холода - когда переставал чувствовать ноги. Нужно ли говорить, что спали мы, не раздеваясь и не разуваясь. Весь следующий день провели вместе, как воробьи на жерди, по очереди бегая за кипятком из титана.
В Красноярск мы вернулись ранним утром. Выйдя из вагона, чуть не сошли с ума от счастья. Хотелось сорвать шапку, шарф, расстегнуть куртку и побежать по перрону, приплясывая и кружась. Дышалось легко и свободно. На улице были такие родные, привычные, практически летние -30.
Бывалым полярникам и жителям Оймякона такая температура покажется смехотворно высокой, но в моей жизни ничего подобного не случалось ни до, ни после. Мы приехали в Омск на первенство Сибири по лёгкой атлетике и, выйдя на улицу после 25 часов в поезде, сразу же обалдели от такого крена в отрицательную сторону: в омской тени было -40, из Красноярска накануне мы уезжали при -25. Нас посадили в автобус, выгрузили у крошечной гостиницы для командированных и разделили 8 человек на три комнаты: 2-4-2.
Условия были спартанскими. В одной из "двоек" слабо, но работала батарея, во второй нашлись тёплые одеяла, а вот у парней в "четверке" была катастрофа: в оконных ставнях чернели щели, по комнате гуляли сквозняки. Бутылка воды, поставленная на подоконник, через час превращалась в ледяную скульптуру. Они спали в верхней одежде, натянув до носа шапки, и хищно посматривали на деревянные стол и стулья, всерьёз обсуждая планы по разведению в комнате костра.
Транспортного сообщения между нашей гостиницей и Зимним стадионом не было, путь лежал через городские задворки и занимал 15-20 минут. Обычно дорога растягивалась на полчаса, потому что идти приходилось, закрыв лицо руками и подсматривая одним глазом, куда наступать. Дышать было тяжело - воздух жёг и царапал гортань. Стадион угадывался вдалеке в бело-сизой дымке, хотя над головой ярко светило солнце. Трое штанов, два свитера, две пары перчаток и носков - и все равно, приходя в раздевалку, я чувствовал, что ноги и руки норовят ослушаться, а лицевые мышцы промёрзли насквозь. Пока тепло помещения не начинало действовать, приходилось шутить с выражением крайней досады или жаловаться и ругаться с улыбкой на лице.
Все три дня, что шли соревнования, мы проводили на стадионе до позднего вечера - нас приходилось выгонять бабушке-уборщице, закрывающей помещение на ночь. Самостоятельное решение о возвращении в гостиницу принять было невозможно. В темноте обратный путь казался быстрее, потому что мы двигались короткими перебежками. Парни в "четверке" заткнули щели в окнах шторами, но шапки на ночь не снимали - кто-то из них спал даже в обуви.
Наконец, пришёл день отъезда. Точнее, ночь. Мы должны были возвращаться домой на проходящем в 3 часа ночи через Омск поезде Волгоград - Улан-Удэ. Удобство выбранного маршрута объяснялось просто - денег в спортивном комитете было немного, выбирать не приходилось. Хватило на последний, прицепной вагон номер 13 - и слава Богу.
Из гостиницы нас попросили уже в обед. Правдами и неправдами мы оттянули выезд, насколько смогли, но на улице оказались ещё засветло. Гулять по городу хотелось, но не по Омску и не сейчас, поэтому уже к 16:00 мы были на вокзале. Следующие 10 часов мы провели, фланируя между залом ожидания и вокзальным буфетом, наблюдая за тем, что скука и свободный доступ к алкоголю могут делать с людьми. Вместе с нами коротали время ещё несколько команд, но они, счастливые, уезжали раньше - и, кажется, новосибирцы еле вытащили своего тренера из буфета. У него закончились деньги, и он все норовил расплатиться за выпитое своим билетом, после чего уснул - в поезд его несли на руках.
Когда объявили нашу посадку, мы вышли на перрон, и из звонкой ледяной темноты на нас выскочило электронное табло, на котором, казалось, застыли яркие оранжевые цифры: -49. Если бы я не увидел их собственными глазами, никогда бы не поверил, что это происходило со мной. Хотелось поскорее забраться под одеяло, лечь, уснуть, забыть.
Прицепной вагон номер 13 поезда Волгоград - Улан-Удэ мог бы сыграть главную роль в фильме про 30-е годы и пересылку заключённых в Сибирь. Внутри было грязно, темно и невероятно холодно. Температурной разницы с улицей почти не ощущалось. В столицу Бурятии ехали бедные уставшие люди, клетчатые баулы которых занимали все свободное пространство от пола до потолка. Продравшись сквозь баррикады из сумок, мы нашли свои места, и тут выяснилось страшное - в вагоне не осталось ни одного одеяла. Из-за холода их разобрали те, кто сейчас спал, не подозревая о нашем появлении. Кто-то взял два, кто-то три - мы готовы были их понять, но не были готовы принять это. Пришлось будить попутчиков и просить их отдать лишнее. Соглашались далеко не все, но до драки так и не дошло.
Я лег ногами к окну, потому что увидел, как у соседа напротив за несколько ночных часов намёрз сугроб снега на подушке - из окна тянуло прощальным омским приветом. Впервые в жизни я несколько раз просыпался от холода - когда переставал чувствовать ноги. Нужно ли говорить, что спали мы, не раздеваясь и не разуваясь. Весь следующий день провели вместе, как воробьи на жерди, по очереди бегая за кипятком из титана.
В Красноярск мы вернулись ранним утром. Выйдя из вагона, чуть не сошли с ума от счастья. Хотелось сорвать шапку, шарф, расстегнуть куртку и побежать по перрону, приплясывая и кружась. Дышалось легко и свободно. На улице были такие родные, привычные, практически летние -30.
As Colonel Aureliano Buendía will never forget the day his father took him to look at the ice, so I, a humble reserve lieutenant, will always keep a similar memory - of the coldest night of my life. It was in Omsk, January 2006 was in the yard, the electronic board at the station showed 49 degrees below zero.
Experienced polar explorers and residents of Oymyakon will find this temperature ridiculously high, but nothing like this has happened in my life either before or after. We arrived in Omsk for the Siberian track and field championship and, going out into the street after 25 hours on the train, we were immediately stunned by such a negative roll: it was -40 in the Omsk shade, we left Krasnoyarsk at -25 the day before. They put us on a bus, unloaded at a tiny hotel for business travelers, and divided 8 people into three rooms: 2-4-2.
The conditions were Spartan. In one of the "twos" the battery worked weakly, in the second there were warm blankets, but the guys in the "four" had a disaster: cracks were black in the window shutters, drafts were walking around the room. A bottle of water, placed on the windowsill, turned into an ice sculpture in an hour. They slept in their outerwear, hats pulled up to their noses, and looked predatory at the wooden table and chairs, seriously discussing plans for making a fire in the room.
There was no transport connection between our hotel and the Winter Stadium, the path lay through the city's backyards and took 15-20 minutes. Usually the road stretched for half an hour, because you had to walk, covering your face with your hands and peeping with one eye where to step. It was hard to breathe - the air burned and scratched the larynx. The stadium was guessed in the distance in a white-gray haze, although the sun was shining brightly overhead. Three pants, two sweaters, two pairs of gloves and socks - and all the same, coming to the locker room, I felt that my legs and arms were trying to disobey, and my facial muscles were frozen through and through. Until the warmth of the room began to take effect, they had to joke with an expression of extreme annoyance or complain and swear with a smile on their face.
All three days that the competition was going on, we spent at the stadium until late at night - we had to be kicked out by the cleaning grandmother, who closed the room at night. It was impossible to make an independent decision to return to the hotel. In the dark, the way back seemed faster because we were moving in short dashes. The guys in the "four" plugged the cracks in the windows with curtains, but did not take off their hats at night - some of them even slept in their shoes.
Finally, the day of departure came. More precisely, the night. We had to return home on the Volgograd-Ulan-Ude train passing through Omsk at 3 am. The convenience of the chosen route was simply explained - there was not much money in the sports committee, there was no choice. Enough for the last, trailed car number 13 - and thank God.
They asked us from the hotel at lunchtime. By truth or by crook, we delayed the exit as far as we could, but it was still dark on the street. I wanted to walk around the city, but not around Omsk and not now, so by 4:00 pm we were at the station. We spent the next 10 hours floating between the waiting room and the train station buffet, watching what boredom and free access to alcohol can do to people. Several more teams whiled away the time with us, but they, happy, left earlier - and, it seems, the Novosibirskians barely pulled their coach out of the buffet. He ran out of money, and he still strove to pay for what he had drunk with his ticket, after which he fell asleep - they carried him on the train.
When our landing was announced, we went to the platform, and an electronic scoreboard jumped out at us from the ringing icy darkness, on which bright orange numbers seemed to be frozen: -49. If I had not seen them with my own eyes, I would never have believed that this was happening to me. I wanted to get under the covers as soon as possible, lie down, fall asleep, forget.
Trailer car number 13 of the Volgograd-Ulan-Ude train could play a major role in a film about the 30s and the transfer of prisoners to Siberia. It was dirty, dark and incredibly cold inside. There was almost no temperature difference with the street. Poor tired people drove to the capital of Buryatia, whose checkered trunks occupied all the free space from floor to ceiling. Having made our way through the barricades of the bags, we found our places, and then the terrible thing turned out - not a single blanket remained in the carriage. Because of the cold, they were taken apart by those who were now asleep, unaware of our appearance. Someone took two, someone three - we were ready to understand them, but were not ready to accept it. I had to wake up my fellow travelers and ask them to give up too much. Not everyone agreed, but it never came to a fight.
I lay down with my feet to the window, because I saw how a snowdrift of snow froze on a pillow at a neighbor across the street for several hours of the night - a farewell Omsk greeting was drawn from the window. For the first time in my life, I woke up several times from the cold - when I stopped feeling my legs. Needless to say, we slept without undressing or taking off our shoes. We spent the next day together like sparrows on a pole, taking turns running after boiling water from titanium.
We returned to Krasnoyarsk early in the morning. Coming out of the car,
Experienced polar explorers and residents of Oymyakon will find this temperature ridiculously high, but nothing like this has happened in my life either before or after. We arrived in Omsk for the Siberian track and field championship and, going out into the street after 25 hours on the train, we were immediately stunned by such a negative roll: it was -40 in the Omsk shade, we left Krasnoyarsk at -25 the day before. They put us on a bus, unloaded at a tiny hotel for business travelers, and divided 8 people into three rooms: 2-4-2.
The conditions were Spartan. In one of the "twos" the battery worked weakly, in the second there were warm blankets, but the guys in the "four" had a disaster: cracks were black in the window shutters, drafts were walking around the room. A bottle of water, placed on the windowsill, turned into an ice sculpture in an hour. They slept in their outerwear, hats pulled up to their noses, and looked predatory at the wooden table and chairs, seriously discussing plans for making a fire in the room.
There was no transport connection between our hotel and the Winter Stadium, the path lay through the city's backyards and took 15-20 minutes. Usually the road stretched for half an hour, because you had to walk, covering your face with your hands and peeping with one eye where to step. It was hard to breathe - the air burned and scratched the larynx. The stadium was guessed in the distance in a white-gray haze, although the sun was shining brightly overhead. Three pants, two sweaters, two pairs of gloves and socks - and all the same, coming to the locker room, I felt that my legs and arms were trying to disobey, and my facial muscles were frozen through and through. Until the warmth of the room began to take effect, they had to joke with an expression of extreme annoyance or complain and swear with a smile on their face.
All three days that the competition was going on, we spent at the stadium until late at night - we had to be kicked out by the cleaning grandmother, who closed the room at night. It was impossible to make an independent decision to return to the hotel. In the dark, the way back seemed faster because we were moving in short dashes. The guys in the "four" plugged the cracks in the windows with curtains, but did not take off their hats at night - some of them even slept in their shoes.
Finally, the day of departure came. More precisely, the night. We had to return home on the Volgograd-Ulan-Ude train passing through Omsk at 3 am. The convenience of the chosen route was simply explained - there was not much money in the sports committee, there was no choice. Enough for the last, trailed car number 13 - and thank God.
They asked us from the hotel at lunchtime. By truth or by crook, we delayed the exit as far as we could, but it was still dark on the street. I wanted to walk around the city, but not around Omsk and not now, so by 4:00 pm we were at the station. We spent the next 10 hours floating between the waiting room and the train station buffet, watching what boredom and free access to alcohol can do to people. Several more teams whiled away the time with us, but they, happy, left earlier - and, it seems, the Novosibirskians barely pulled their coach out of the buffet. He ran out of money, and he still strove to pay for what he had drunk with his ticket, after which he fell asleep - they carried him on the train.
When our landing was announced, we went to the platform, and an electronic scoreboard jumped out at us from the ringing icy darkness, on which bright orange numbers seemed to be frozen: -49. If I had not seen them with my own eyes, I would never have believed that this was happening to me. I wanted to get under the covers as soon as possible, lie down, fall asleep, forget.
Trailer car number 13 of the Volgograd-Ulan-Ude train could play a major role in a film about the 30s and the transfer of prisoners to Siberia. It was dirty, dark and incredibly cold inside. There was almost no temperature difference with the street. Poor tired people drove to the capital of Buryatia, whose checkered trunks occupied all the free space from floor to ceiling. Having made our way through the barricades of the bags, we found our places, and then the terrible thing turned out - not a single blanket remained in the carriage. Because of the cold, they were taken apart by those who were now asleep, unaware of our appearance. Someone took two, someone three - we were ready to understand them, but were not ready to accept it. I had to wake up my fellow travelers and ask them to give up too much. Not everyone agreed, but it never came to a fight.
I lay down with my feet to the window, because I saw how a snowdrift of snow froze on a pillow at a neighbor across the street for several hours of the night - a farewell Omsk greeting was drawn from the window. For the first time in my life, I woke up several times from the cold - when I stopped feeling my legs. Needless to say, we slept without undressing or taking off our shoes. We spent the next day together like sparrows on a pole, taking turns running after boiling water from titanium.
We returned to Krasnoyarsk early in the morning. Coming out of the car,
У записи 19 лайков,
1 репостов,
376 просмотров.
1 репостов,
376 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Егор Бычков
