Внезапно прочитала и внутри срезонировало.
Изоляция. И ...
~~~~~
Хорхе Луис Борхес
Дом Астерия
Знаю, меня обвиняют в высокомерии, и, возможно, в ненависти к людям, и, возможно, в безумии. Эти обвинения (за которые я в свое время рассчитаюсь) смехотворны. Правда, что я не выхожу из дома, но правда и то, что его двери (число которых бесконечно) *1 открыты днем и ночью для людей и для зверей. Пусть входит кто хочет. Здесь не найти ни изнеживающей роскоши, ни пышного великолепия дворцов, но лишь покой и одиночество. И дом, равного которому нет на всей земле. (Лгут те, кто утверждает, что похожий дом есть в Египте.) Даже мои хулители должны признать, что в доме нет никакой мебели. Другая нелепость — будто я, Астерий, узник. Повторить, что здесь нет ни одной закрытой двери, ни одного запора? Кроме того, однажды, когда смеркалось, я вышел на улицу; и если вернулся еще до наступления ночи, то потому, что меня испугали лица простонародья — бесцветные и плоские, как ладонь. Солнце уже зашло, но безутешный плач ребенка и молящие вопли толпы означали, что я был узнан. Люди молились, убегали, падали на колени, некоторые карабкались к подножию храма Двойной секиры, другие хватали камни. Кто-то, кажется, кинулся в море. Недаром моя мать была царицей, я не могу смешаться с чернью, даже если бы по скромности хотел этого.
Дело в том, что я неповторим. Мне не интересно, что один человек может сообщить другим; как философ, я полагаю, что с помощью письма ничто не может быть передано. Эти раздражающие и пошлые мелочи претят моему духу, который предназначен для великого; я никогда не мог удержать в памяти отличий одной буквы от другой. Некое благородное нетерпение мешает мне выучиться читать. Иногда я жалею об этом — дни и ночи такие долгие.
Разумеется, развлечений у меня достаточно. Как баран, готовый биться, я ношусь по каменным галереям, пока не упаду без сил на землю. Я прячусь в тени у водоема или за поворотом коридора и делаю вид, что меня ищут. С некоторых крыш я прыгал и разбивался в кровь. Иногда я прикидываюсь спящим, лежа с закрытыми глазами и глубоко дыша (порой я и в самом деле засыпаю, а когда открою глаза, то вижу, как изменился цвет дня). Но больше всех игр мне нравится игра в другого Астерия. Я делаю вид, что он пришел ко мне в гости, а я показываю ему дом. Чрезвычайно почтительно я говорю ему: «Давай вернемся к тому углу», или: «Теперь пойдем в другой двор», или: «Я так и думал, что тебе понравится этот карниз», или: «Вот это чан, наполненный песком», или: «Сейчас увидишь, как подземный ход раздваивается». Временами я ошибаюсь, и тогда мы оба с радостью смеемся.
Я не только придумываю эти игры, я еще размышляю о доме. Все части дома повторяются много раз, одна часть совсем как другая. Нет одного водоема, двора, водопоя, кормушки, а есть четырнадцать (бесконечное число) кормушек, водопоев, дворов, водоемов. Дом подобен миру, вернее сказать, он и есть мир. Однако, когда надоедают дворы с водоемом и пыльные галереи из серого камня, я выхожу на улицу и смотрю на храм Двойной секиры и на море. Я не мог этого понять, пока однажды ночью мне не привиделось, что существует четырнадцать (бесконечное число) морей и храмов. Все повторяется много раз, четырнадцать раз, но две вещи в мире неповторимы: наверху — непонятное солнце; внизу — я, Астерий. Возможно, звезды, и солнце, и этот огромный дом созданы мной, но я не уверен в этом.
Каждые девять лет в доме появляются девять человек, чтобы я избавил их от зла. Я слышу их шаги или голоса в глубине каменных галерей и с радостью бегу навстречу. Вся процедура занимает лишь несколько минут. Они падают один за другим, и я даже не успеваю запачкаться кровью. Где они падают, там и остаются, и их тела помогают мне отличить эту галерею от других. Мне неизвестно, кто они, но один из них в свой смертный час предсказал мне, что когда-нибудь придет и мой освободитель. С тех пор меня не тяготит одиночество, я знаю, что мой избавитель существует и в конце концов он ступит на пыльный пол. Если бы моего слуха достигали все звуки на свете, я различил бы его шаги. Хорошо бы он отвел меня куда-нибудь, где меньше галерей и меньше дверей. Каков будет мой избавитель? — спрашиваю я себя. Будет ли он быком или человеком? А может, быком с головой человека? Или таким, как я?
Утреннее солнце играло на бронзовом мече. На нем уже не осталось крови.
— Поверишь ли, Ариадна? — сказал Тесей. — Минотавр почти не сопротивлялся.
~~~~
Изоляция. И ...
~~~~~
Хорхе Луис Борхес
Дом Астерия
Знаю, меня обвиняют в высокомерии, и, возможно, в ненависти к людям, и, возможно, в безумии. Эти обвинения (за которые я в свое время рассчитаюсь) смехотворны. Правда, что я не выхожу из дома, но правда и то, что его двери (число которых бесконечно) *1 открыты днем и ночью для людей и для зверей. Пусть входит кто хочет. Здесь не найти ни изнеживающей роскоши, ни пышного великолепия дворцов, но лишь покой и одиночество. И дом, равного которому нет на всей земле. (Лгут те, кто утверждает, что похожий дом есть в Египте.) Даже мои хулители должны признать, что в доме нет никакой мебели. Другая нелепость — будто я, Астерий, узник. Повторить, что здесь нет ни одной закрытой двери, ни одного запора? Кроме того, однажды, когда смеркалось, я вышел на улицу; и если вернулся еще до наступления ночи, то потому, что меня испугали лица простонародья — бесцветные и плоские, как ладонь. Солнце уже зашло, но безутешный плач ребенка и молящие вопли толпы означали, что я был узнан. Люди молились, убегали, падали на колени, некоторые карабкались к подножию храма Двойной секиры, другие хватали камни. Кто-то, кажется, кинулся в море. Недаром моя мать была царицей, я не могу смешаться с чернью, даже если бы по скромности хотел этого.
Дело в том, что я неповторим. Мне не интересно, что один человек может сообщить другим; как философ, я полагаю, что с помощью письма ничто не может быть передано. Эти раздражающие и пошлые мелочи претят моему духу, который предназначен для великого; я никогда не мог удержать в памяти отличий одной буквы от другой. Некое благородное нетерпение мешает мне выучиться читать. Иногда я жалею об этом — дни и ночи такие долгие.
Разумеется, развлечений у меня достаточно. Как баран, готовый биться, я ношусь по каменным галереям, пока не упаду без сил на землю. Я прячусь в тени у водоема или за поворотом коридора и делаю вид, что меня ищут. С некоторых крыш я прыгал и разбивался в кровь. Иногда я прикидываюсь спящим, лежа с закрытыми глазами и глубоко дыша (порой я и в самом деле засыпаю, а когда открою глаза, то вижу, как изменился цвет дня). Но больше всех игр мне нравится игра в другого Астерия. Я делаю вид, что он пришел ко мне в гости, а я показываю ему дом. Чрезвычайно почтительно я говорю ему: «Давай вернемся к тому углу», или: «Теперь пойдем в другой двор», или: «Я так и думал, что тебе понравится этот карниз», или: «Вот это чан, наполненный песком», или: «Сейчас увидишь, как подземный ход раздваивается». Временами я ошибаюсь, и тогда мы оба с радостью смеемся.
Я не только придумываю эти игры, я еще размышляю о доме. Все части дома повторяются много раз, одна часть совсем как другая. Нет одного водоема, двора, водопоя, кормушки, а есть четырнадцать (бесконечное число) кормушек, водопоев, дворов, водоемов. Дом подобен миру, вернее сказать, он и есть мир. Однако, когда надоедают дворы с водоемом и пыльные галереи из серого камня, я выхожу на улицу и смотрю на храм Двойной секиры и на море. Я не мог этого понять, пока однажды ночью мне не привиделось, что существует четырнадцать (бесконечное число) морей и храмов. Все повторяется много раз, четырнадцать раз, но две вещи в мире неповторимы: наверху — непонятное солнце; внизу — я, Астерий. Возможно, звезды, и солнце, и этот огромный дом созданы мной, но я не уверен в этом.
Каждые девять лет в доме появляются девять человек, чтобы я избавил их от зла. Я слышу их шаги или голоса в глубине каменных галерей и с радостью бегу навстречу. Вся процедура занимает лишь несколько минут. Они падают один за другим, и я даже не успеваю запачкаться кровью. Где они падают, там и остаются, и их тела помогают мне отличить эту галерею от других. Мне неизвестно, кто они, но один из них в свой смертный час предсказал мне, что когда-нибудь придет и мой освободитель. С тех пор меня не тяготит одиночество, я знаю, что мой избавитель существует и в конце концов он ступит на пыльный пол. Если бы моего слуха достигали все звуки на свете, я различил бы его шаги. Хорошо бы он отвел меня куда-нибудь, где меньше галерей и меньше дверей. Каков будет мой избавитель? — спрашиваю я себя. Будет ли он быком или человеком? А может, быком с головой человека? Или таким, как я?
Утреннее солнце играло на бронзовом мече. На нем уже не осталось крови.
— Поверишь ли, Ариадна? — сказал Тесей. — Минотавр почти не сопротивлялся.
~~~~
Suddenly I read it and resonated inside.
Insulation. And ...
~~~~~
Jorge Luis Borges
House Asteria
I know I am accused of arrogance, and possibly hatred of people, and possibly insanity. These charges (for which I will pay off in due time) are ridiculous. It is true that I do not leave the house, but it is also true that its doors (the number of which is infinite) * 1 are open day and night for people and for animals. Let whoever wants to come in. Here you will find neither pampering luxury nor the magnificent splendor of palaces, but only peace and loneliness. And a house that has no equal on the whole earth. (Those who say there is a similar house in Egypt are lying.) Even my detractors must admit that there is no furniture in the house. Another absurdity is that I, Asterius, are a prisoner. To repeat that there is not a single closed door, not a single lock? Besides, one day, when it was getting dark, I went out into the street; and if I returned before nightfall, it was because the faces of the common people frightened me - colorless and flat as a palm. The sun had already set, but the inconsolable crying of a child and the pleading cries of the crowd meant that I was recognized. People prayed, ran, fell to their knees, some climbed to the foot of the Temple of the Double Ax, others grabbed stones. Someone seems to have rushed into the sea. No wonder my mother was a queen, I cannot mix with the rabble, even if, out of modesty, I wanted to.
The fact is that I am unique. I'm not interested in what one person can communicate to others; as a philosopher, I believe that nothing can be conveyed through writing. These annoying and vulgar little things sicken my spirit, which is for the great; I have never been able to keep in mind the difference between one letter and another. A certain noble impatience prevents me from learning to read. Sometimes I regret it - the days and nights are so long.
Of course, I have enough entertainment. Like a ram ready to fight, I rush through the stone galleries until I fall exhausted to the ground. I hide in the shade by a pond or around a bend in a corridor and pretend that they are looking for me. I jumped from some rooftops and crashed into blood. Sometimes I pretend to be asleep, lying with my eyes closed and breathing deeply (sometimes I do fall asleep, and when I open my eyes, I see how the color of the day has changed). But most of all games I like playing another Asteria. I pretend that he came to visit me, and I show him the house. Extremely respectfully I say to him: “Let's go back to that corner”, or: “Now let's go to another yard”, or: “I thought you would like this cornice”, or: “This is a vat filled with sand”, or: "Now you will see how the underground passage bifurcates." Sometimes I'm wrong, and then we both laugh with joy.
Not only do I come up with these games, I also think about the house. All parts of the house are repeated many times, one part is just like the other. There is no one reservoir, yard, watering hole, feeder, but there are fourteen (infinite number) feeders, watering holes, courtyards, reservoirs. The house is like the world, or rather, it is the world. However, when courtyards with a pond and dusty galleries of gray stone get bored, I go outside and look at the Temple of the Double Ax and the sea. I could not understand this until one night I dreamed that there were fourteen (infinite) seas and temples. Everything is repeated many times, fourteen times, but two things in the world are unique: above - an incomprehensible sun; below - me, Asterius. Perhaps the stars and the sun and this huge house were created by me, but I'm not sure about that.
Every nine years, nine people appear in the house so that I can deliver them from evil. I hear their footsteps or voices in the depths of the stone galleries and gladly run towards them. The whole procedure takes only a few minutes. They fall one after another, and I do not even have time to get stained with blood. Where they fall, they stay there, and their bodies help me distinguish this gallery from others. I do not know who they are, but one of them in his hour of death predicted to me that someday my liberator would also come. Since then, loneliness has not bothered me, I know that my deliverer exists and that in the end he will step on the dusty floor. If all sounds in the world reached my ears, I would discern his steps. I wish he'd take me somewhere with fewer galleries and fewer doors. What will be my deliverer? I ask myself. Will he be a bull or a man? Or maybe a bull with a human head? Or someone like me?
The morning sun played on a bronze sword. There is no more blood on it.
“Would you believe it, Ariadne? - said Theseus. The Minotaur barely resisted.
~~~~
Insulation. And ...
~~~~~
Jorge Luis Borges
House Asteria
I know I am accused of arrogance, and possibly hatred of people, and possibly insanity. These charges (for which I will pay off in due time) are ridiculous. It is true that I do not leave the house, but it is also true that its doors (the number of which is infinite) * 1 are open day and night for people and for animals. Let whoever wants to come in. Here you will find neither pampering luxury nor the magnificent splendor of palaces, but only peace and loneliness. And a house that has no equal on the whole earth. (Those who say there is a similar house in Egypt are lying.) Even my detractors must admit that there is no furniture in the house. Another absurdity is that I, Asterius, are a prisoner. To repeat that there is not a single closed door, not a single lock? Besides, one day, when it was getting dark, I went out into the street; and if I returned before nightfall, it was because the faces of the common people frightened me - colorless and flat as a palm. The sun had already set, but the inconsolable crying of a child and the pleading cries of the crowd meant that I was recognized. People prayed, ran, fell to their knees, some climbed to the foot of the Temple of the Double Ax, others grabbed stones. Someone seems to have rushed into the sea. No wonder my mother was a queen, I cannot mix with the rabble, even if, out of modesty, I wanted to.
The fact is that I am unique. I'm not interested in what one person can communicate to others; as a philosopher, I believe that nothing can be conveyed through writing. These annoying and vulgar little things sicken my spirit, which is for the great; I have never been able to keep in mind the difference between one letter and another. A certain noble impatience prevents me from learning to read. Sometimes I regret it - the days and nights are so long.
Of course, I have enough entertainment. Like a ram ready to fight, I rush through the stone galleries until I fall exhausted to the ground. I hide in the shade by a pond or around a bend in a corridor and pretend that they are looking for me. I jumped from some rooftops and crashed into blood. Sometimes I pretend to be asleep, lying with my eyes closed and breathing deeply (sometimes I do fall asleep, and when I open my eyes, I see how the color of the day has changed). But most of all games I like playing another Asteria. I pretend that he came to visit me, and I show him the house. Extremely respectfully I say to him: “Let's go back to that corner”, or: “Now let's go to another yard”, or: “I thought you would like this cornice”, or: “This is a vat filled with sand”, or: "Now you will see how the underground passage bifurcates." Sometimes I'm wrong, and then we both laugh with joy.
Not only do I come up with these games, I also think about the house. All parts of the house are repeated many times, one part is just like the other. There is no one reservoir, yard, watering hole, feeder, but there are fourteen (infinite number) feeders, watering holes, courtyards, reservoirs. The house is like the world, or rather, it is the world. However, when courtyards with a pond and dusty galleries of gray stone get bored, I go outside and look at the Temple of the Double Ax and the sea. I could not understand this until one night I dreamed that there were fourteen (infinite) seas and temples. Everything is repeated many times, fourteen times, but two things in the world are unique: above - an incomprehensible sun; below - me, Asterius. Perhaps the stars and the sun and this huge house were created by me, but I'm not sure about that.
Every nine years, nine people appear in the house so that I can deliver them from evil. I hear their footsteps or voices in the depths of the stone galleries and gladly run towards them. The whole procedure takes only a few minutes. They fall one after another, and I do not even have time to get stained with blood. Where they fall, they stay there, and their bodies help me distinguish this gallery from others. I do not know who they are, but one of them in his hour of death predicted to me that someday my liberator would also come. Since then, loneliness has not bothered me, I know that my deliverer exists and that in the end he will step on the dusty floor. If all sounds in the world reached my ears, I would discern his steps. I wish he'd take me somewhere with fewer galleries and fewer doors. What will be my deliverer? I ask myself. Will he be a bull or a man? Or maybe a bull with a human head? Or someone like me?
The morning sun played on a bronze sword. There is no more blood on it.
“Would you believe it, Ariadne? - said Theseus. The Minotaur barely resisted.
~~~~
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александра Линцбах
