25/VIII
"Спи, моя радость, усни.
Проснёмся уже в Живерни".
Я хорошо помню, где это придумал: в Новгороде, я шёл откуда-то домой по Большой Московской и как раз подходил к остановке "Стадион" у парка. Проснуться в Живерни, впрочем, не получилось: корабль пристал в Верноне, на другом берегу Сены, чтобы попасть в гости к Моне, надо переехать через мост и ещё минут 15 проехать вверх по течению.
Утром у нас было полчаса в Верноне, которые я в основном потратил на изучение собора, который, как и в Лез-Андели, в двух шагах от пристани, может быть, немногим больше тамошнего, но гораздо серьёзнее подошёл к вопросу безопасности, ощетинившись горгульями со всех сторон в несколько ярусов. В мирное время горгульи, по-видимому, развлекаются общением с голубями. Как мне рассказали потом, во время войны собор почти не пострадал, но стёкла с витражами выбило взрывной волной во время бомбёжек, их долгое время не восстанавливали, потому что было много других "emergencies", и только в 90х годах художники из Шартра написали новые витражи в довольно интересной манере: "они не изображают ничего конкретного, но распологают людей к медитации" - сказала экскурсовод. Впрочем, когда я смотрел на первый витраж в оттенках красного и розового, я былпочти уверен, что это адский огонь Страшного Суда.
Живерни - туристическая мекка. Группы едва не наступают друг другу на пятки: немцы (и мы в их числе), американцы, японцы, русские. Японцев я сегодня особенно уважал. Они как будто больше других заслуживают посмотреть на эти сады.
В общем-то, сада два: тот самый Lily Pond и всё что вокруг него и (куда попадаешь через подземный переход) - сад с "грядками", как назвал их папа, этот сад приводит к дому Моне. Я, не очень понимающий в цветах и не знающий многих названий (что в последнее время меня стало особенно раздражать) не хотел поначалу фотографировать, но потом решил, что у нас есть возможность немножко побыть Моне, и надо ей воспользоваться. Сады поддерживаются (видимо, и задуманы) в состоянии незапущенной, контролируемой небрежности (как собака, которую выгуливают на длинном поводке) - впрочем, мама говорила, что это вообще присуще насаждениям во Франции, показывая на цветы у одного из соборов в Руане.
Важная составляющая сада, которую не передаёт изображение - запах.
Помню, у меня всё крутились в голове слова Пикассо, кот. цитировал Гребенщиков "... Это явления одного порядка. Воспринимайте!" И я воспринимал. (ПРИМ ред-ции: имелись в виду дерево и картина, см. "Музыкальный ринг" с Аквариумом, 1986 г.)
После всего я сидел на скамейке перед домом, глядел на клумбу с красной геранью, на дерево (надо тоже спросить, какое) и дальше, на всё - и напевал про себя Каста Диву (какой-то одиночный звук, совершенно не помню что, может быть даже газонокосилка, вдруг вытащил за собой для меня мотив Каста Дивы). Я думал, что мне бы лучше домик на берегу моря, чем такой сад и дом. Хотя, бесспорно, я ещё больше зауважал Моне за то, какой сад он создал (как было написано в information у нас на судне "he read a lot on the subject"), как он искусственно-искусно оформлял, направлял естественное, держа природу на длинном поводке.
27/VIII, аэропорт Шарль де Голль, утро Вчера мы провели день в Париже. Маршрут у нас получился следующий: Монмартр (Сакре-Кёр) - Опера - сад Тюильри - Бульвар Сен-Жермен - (на автобусе) - краешек Люксембургского сада - бульвар Сен-Мишель - Пантеон - Сорбонна. Мы посетили Оперу и музей Оранжери. На первом этаже там - два зала с кувшинками Моне, а на минус первом - коллекция Поля Гийома. Я шёл туда посмотреть Модильяни. В этой коллекции всего пять его картин: портреты, в т.ч. портрет Поля Гийома, совершенно замечательный. Интересно, как Модильяни, именно каким-то обаянием своей личности - (обаяние - лёгкое слово) - силой, красотой, звенящим больным резонансом - научил меня любить и свои работы, которые поначалу не были мне близки.
Такой же резонанс, только более грубый, мощный, менее утончённый - я слышу у Хайма Сутина. В своих лекциях по истории искусства из Пушкинского музея я нашёл вечером восклицательные знаки у его имени. Хайма Сутина хорошо сравнить с Егором Летовым. В Оранжери самая большая его коллекция в Европе - 22 картины. Я увидел там туши на Монпарнасской бойне, поразившие меня на репродукции в Пушкинском, увидел больные красные лица на портретах, но увидел и многое другое: дома, которые плывут, словно видны сквозь слезу; "Пейзаж с персонажем" (Paysage avec personnage), где несколькими мазками создана тревожная, бегущая фигура, фигура-экспрессия, фигура-символ. Был там и ещё один плывующий пейзаж, где всё закручивается в какой-то водоворот, больной (больной, болезненный - это всё про Сутина, хотя сам он на фотографиях - такой знающий жизнь, ухмыляющийся ремесленник с сигаретой). При этом - какие краски! какая густая, сильная зелень на фоне неба, настоящий экспрессионизм.
По сравнению с этим, конечно, настоящая сказка, но не пошлая - нежная, изящная: картины Мари Лоренсен. Из Пикассо - мне понравилось L'Etreinte - вспомнил одну знакомую из Санкт-Петербурга, La Grand Nature Morte и Женщина с тамбурином. Больше всего, наверно - картин Андре Дерена, я его почти не знал до этого, и у нео всё очень разное: и Арлекины, и довольно реалистичные пейзажи, и портреты... Но мне действительно понравилась большая егокартина, висящая у входа на минус первый этаж - когда я прочитал название: L'age d'or, золотой век. Там изображены звери и люди, и человек играет со львом.
"Спи, моя радость, усни.
Проснёмся уже в Живерни".
Я хорошо помню, где это придумал: в Новгороде, я шёл откуда-то домой по Большой Московской и как раз подходил к остановке "Стадион" у парка. Проснуться в Живерни, впрочем, не получилось: корабль пристал в Верноне, на другом берегу Сены, чтобы попасть в гости к Моне, надо переехать через мост и ещё минут 15 проехать вверх по течению.
Утром у нас было полчаса в Верноне, которые я в основном потратил на изучение собора, который, как и в Лез-Андели, в двух шагах от пристани, может быть, немногим больше тамошнего, но гораздо серьёзнее подошёл к вопросу безопасности, ощетинившись горгульями со всех сторон в несколько ярусов. В мирное время горгульи, по-видимому, развлекаются общением с голубями. Как мне рассказали потом, во время войны собор почти не пострадал, но стёкла с витражами выбило взрывной волной во время бомбёжек, их долгое время не восстанавливали, потому что было много других "emergencies", и только в 90х годах художники из Шартра написали новые витражи в довольно интересной манере: "они не изображают ничего конкретного, но распологают людей к медитации" - сказала экскурсовод. Впрочем, когда я смотрел на первый витраж в оттенках красного и розового, я былпочти уверен, что это адский огонь Страшного Суда.
Живерни - туристическая мекка. Группы едва не наступают друг другу на пятки: немцы (и мы в их числе), американцы, японцы, русские. Японцев я сегодня особенно уважал. Они как будто больше других заслуживают посмотреть на эти сады.
В общем-то, сада два: тот самый Lily Pond и всё что вокруг него и (куда попадаешь через подземный переход) - сад с "грядками", как назвал их папа, этот сад приводит к дому Моне. Я, не очень понимающий в цветах и не знающий многих названий (что в последнее время меня стало особенно раздражать) не хотел поначалу фотографировать, но потом решил, что у нас есть возможность немножко побыть Моне, и надо ей воспользоваться. Сады поддерживаются (видимо, и задуманы) в состоянии незапущенной, контролируемой небрежности (как собака, которую выгуливают на длинном поводке) - впрочем, мама говорила, что это вообще присуще насаждениям во Франции, показывая на цветы у одного из соборов в Руане.
Важная составляющая сада, которую не передаёт изображение - запах.
Помню, у меня всё крутились в голове слова Пикассо, кот. цитировал Гребенщиков "... Это явления одного порядка. Воспринимайте!" И я воспринимал. (ПРИМ ред-ции: имелись в виду дерево и картина, см. "Музыкальный ринг" с Аквариумом, 1986 г.)
После всего я сидел на скамейке перед домом, глядел на клумбу с красной геранью, на дерево (надо тоже спросить, какое) и дальше, на всё - и напевал про себя Каста Диву (какой-то одиночный звук, совершенно не помню что, может быть даже газонокосилка, вдруг вытащил за собой для меня мотив Каста Дивы). Я думал, что мне бы лучше домик на берегу моря, чем такой сад и дом. Хотя, бесспорно, я ещё больше зауважал Моне за то, какой сад он создал (как было написано в information у нас на судне "he read a lot on the subject"), как он искусственно-искусно оформлял, направлял естественное, держа природу на длинном поводке.
27/VIII, аэропорт Шарль де Голль, утро Вчера мы провели день в Париже. Маршрут у нас получился следующий: Монмартр (Сакре-Кёр) - Опера - сад Тюильри - Бульвар Сен-Жермен - (на автобусе) - краешек Люксембургского сада - бульвар Сен-Мишель - Пантеон - Сорбонна. Мы посетили Оперу и музей Оранжери. На первом этаже там - два зала с кувшинками Моне, а на минус первом - коллекция Поля Гийома. Я шёл туда посмотреть Модильяни. В этой коллекции всего пять его картин: портреты, в т.ч. портрет Поля Гийома, совершенно замечательный. Интересно, как Модильяни, именно каким-то обаянием своей личности - (обаяние - лёгкое слово) - силой, красотой, звенящим больным резонансом - научил меня любить и свои работы, которые поначалу не были мне близки.
Такой же резонанс, только более грубый, мощный, менее утончённый - я слышу у Хайма Сутина. В своих лекциях по истории искусства из Пушкинского музея я нашёл вечером восклицательные знаки у его имени. Хайма Сутина хорошо сравнить с Егором Летовым. В Оранжери самая большая его коллекция в Европе - 22 картины. Я увидел там туши на Монпарнасской бойне, поразившие меня на репродукции в Пушкинском, увидел больные красные лица на портретах, но увидел и многое другое: дома, которые плывут, словно видны сквозь слезу; "Пейзаж с персонажем" (Paysage avec personnage), где несколькими мазками создана тревожная, бегущая фигура, фигура-экспрессия, фигура-символ. Был там и ещё один плывующий пейзаж, где всё закручивается в какой-то водоворот, больной (больной, болезненный - это всё про Сутина, хотя сам он на фотографиях - такой знающий жизнь, ухмыляющийся ремесленник с сигаретой). При этом - какие краски! какая густая, сильная зелень на фоне неба, настоящий экспрессионизм.
По сравнению с этим, конечно, настоящая сказка, но не пошлая - нежная, изящная: картины Мари Лоренсен. Из Пикассо - мне понравилось L'Etreinte - вспомнил одну знакомую из Санкт-Петербурга, La Grand Nature Morte и Женщина с тамбурином. Больше всего, наверно - картин Андре Дерена, я его почти не знал до этого, и у нео всё очень разное: и Арлекины, и довольно реалистичные пейзажи, и портреты... Но мне действительно понравилась большая егокартина, висящая у входа на минус первый этаж - когда я прочитал название: L'age d'or, золотой век. Там изображены звери и люди, и человек играет со львом.
25 / VIII
"Sleep, my joy, sleep.
We'll wake up in Giverny. "
I remember well where I came up with this: in Novgorod, I was walking from somewhere home along Bolshaya Moskovskaya Street and was just approaching the "Stadium" stop near the park. However, it did not work to wake up in Giverny: the ship docked in Vernon, on the other bank of the Seine, in order to visit Monet, you must cross the bridge and drive upstream for another 15 minutes.
In the morning we had half an hour in Vernon, which I spent mainly on studying the cathedral, which, like in Les Andelys, a stone's throw from the pier, maybe a little more than there, but took the issue of security much more seriously, bristling with gargoyles with all sides in several tiers. In peacetime, gargoyles seem to have fun with pigeons. As I was told later, during the war the cathedral was almost not damaged, but the glass with stained-glass windows was knocked out by a blast wave during the bombing, they were not restored for a long time, because there were many other "emergencies", and only in the 90s artists from Chartres painted new stained-glass windows in a rather interesting manner: "they do not depict anything concrete, but they encourage people to meditate," said the guide. However, when I looked at the first stained glass window in shades of red and pink, I was almost sure that it was the infernal fire of the Last Judgment.
Giverny is a tourist mecca. Groups almost come on each other's heels: the Germans (and we are among them), the Americans, the Japanese, the Russians. I especially respected the Japanese today. They seem to deserve to see these gardens more than others.
In general, there are two gardens: the same Lily Pond and everything around it and (where you get through the underground passage) - a garden with "beds", as dad called them, this garden leads to Monet's house. I, who didn’t really understand colors and didn’t know many names (which recently became especially annoying to me), did not want to take pictures at first, but then I decided that we had the opportunity to spend some time with Monet, and we had to use her. The gardens are maintained (apparently conceived) in a state of unrestricted, controlled negligence (like a dog walking on a long leash) - however, my mother said that this is generally inherent in plantings in France, pointing to flowers at one of the cathedrals in Rouen.
An important component of the garden that the image does not convey is the smell.
I remember all the words of Picasso, the cat, were spinning in my head. quoted Grebenshchikov "... These are phenomena of the same order. Perceive!" And I perceived. (Editor's note: this meant a tree and a painting, see "Musical ring" with Aquarium, 1986)
After all, I sat on a bench in front of the house, looked at a flower bed with red geraniums, at a tree (you also have to ask which one) and then, at everything - and hummed Casta Divu to myself (some single sound, I don't remember at all what, maybe maybe even a lawn mower, suddenly pulled the Casta Diva motive behind him for me). I thought that I would rather have a house by the sea than such a garden and a house. Although, no doubt, I respected Monet even more for the kind of garden he created (as it was written in the information on our ship "he read a lot on the subject"), how he artificially and skillfully designed, directed the natural, keeping nature on long leash.
27 / VIII, Charles de Gaulle airport, morning Yesterday we spent a day in Paris. Our route is as follows: Montmartre (Sacre-Coeur) - Opera - Tuileries Garden - Boulevard Saint-Germain - (by bus) - the edge of the Luxembourg Gardens - Boulevard Saint-Michel - Pantheon - Sorbonne. We visited the Orangerie Opera and Museum. On the ground floor there are two rooms with Monet's water lilies, and on the ground floor - the collection of Paul Guillaume. I went there to see Modigliani. In this collection there are only five of his paintings: portraits, incl. portrait of Paul Guillaume, absolutely wonderful. It is interesting how Modigliani, with some kind of charm of his personality - (charm is an easy word) - strength, beauty, ringing sick resonance - taught me to love his works, which at first were not close to me.
The same resonance, only rougher, more powerful, less refined - I hear from Jaime Soutine. In my lectures on the history of art from the Pushkin Museum, I found exclamation marks at his name in the evening. Khaim Soutine is well compared to Yegor Letov. The Orangerie has the largest collection in Europe - 22 paintings. I saw carcasses there at the Montparnasse massacre, which struck me at the reproductions in Pushkin, saw sick red faces in the portraits, but I saw many other things: houses that float, as if they were visible through a tear; "Landscape with a character" (Paysage avec personnage), where a disturbing, running figure, an expression figure, a symbolic figure are created with several strokes. There was also another floating landscape, where everything swirls into some kind of whirlpool, sick (sick, painful - it's all about Soutine, although he himself in the photographs is such a knowledgeable, grinning artisan with a cigarette). At the same time - what colors! what a dense, strong green against the sky, real expressionism.
In comparison with this, of course, a real fairy tale, but not vulgar - gentle, graceful: paintings by Marie Lorensen. From Picasso - I liked L'Et
"Sleep, my joy, sleep.
We'll wake up in Giverny. "
I remember well where I came up with this: in Novgorod, I was walking from somewhere home along Bolshaya Moskovskaya Street and was just approaching the "Stadium" stop near the park. However, it did not work to wake up in Giverny: the ship docked in Vernon, on the other bank of the Seine, in order to visit Monet, you must cross the bridge and drive upstream for another 15 minutes.
In the morning we had half an hour in Vernon, which I spent mainly on studying the cathedral, which, like in Les Andelys, a stone's throw from the pier, maybe a little more than there, but took the issue of security much more seriously, bristling with gargoyles with all sides in several tiers. In peacetime, gargoyles seem to have fun with pigeons. As I was told later, during the war the cathedral was almost not damaged, but the glass with stained-glass windows was knocked out by a blast wave during the bombing, they were not restored for a long time, because there were many other "emergencies", and only in the 90s artists from Chartres painted new stained-glass windows in a rather interesting manner: "they do not depict anything concrete, but they encourage people to meditate," said the guide. However, when I looked at the first stained glass window in shades of red and pink, I was almost sure that it was the infernal fire of the Last Judgment.
Giverny is a tourist mecca. Groups almost come on each other's heels: the Germans (and we are among them), the Americans, the Japanese, the Russians. I especially respected the Japanese today. They seem to deserve to see these gardens more than others.
In general, there are two gardens: the same Lily Pond and everything around it and (where you get through the underground passage) - a garden with "beds", as dad called them, this garden leads to Monet's house. I, who didn’t really understand colors and didn’t know many names (which recently became especially annoying to me), did not want to take pictures at first, but then I decided that we had the opportunity to spend some time with Monet, and we had to use her. The gardens are maintained (apparently conceived) in a state of unrestricted, controlled negligence (like a dog walking on a long leash) - however, my mother said that this is generally inherent in plantings in France, pointing to flowers at one of the cathedrals in Rouen.
An important component of the garden that the image does not convey is the smell.
I remember all the words of Picasso, the cat, were spinning in my head. quoted Grebenshchikov "... These are phenomena of the same order. Perceive!" And I perceived. (Editor's note: this meant a tree and a painting, see "Musical ring" with Aquarium, 1986)
After all, I sat on a bench in front of the house, looked at a flower bed with red geraniums, at a tree (you also have to ask which one) and then, at everything - and hummed Casta Divu to myself (some single sound, I don't remember at all what, maybe maybe even a lawn mower, suddenly pulled the Casta Diva motive behind him for me). I thought that I would rather have a house by the sea than such a garden and a house. Although, no doubt, I respected Monet even more for the kind of garden he created (as it was written in the information on our ship "he read a lot on the subject"), how he artificially and skillfully designed, directed the natural, keeping nature on long leash.
27 / VIII, Charles de Gaulle airport, morning Yesterday we spent a day in Paris. Our route is as follows: Montmartre (Sacre-Coeur) - Opera - Tuileries Garden - Boulevard Saint-Germain - (by bus) - the edge of the Luxembourg Gardens - Boulevard Saint-Michel - Pantheon - Sorbonne. We visited the Orangerie Opera and Museum. On the ground floor there are two rooms with Monet's water lilies, and on the ground floor - the collection of Paul Guillaume. I went there to see Modigliani. In this collection there are only five of his paintings: portraits, incl. portrait of Paul Guillaume, absolutely wonderful. It is interesting how Modigliani, with some kind of charm of his personality - (charm is an easy word) - strength, beauty, ringing sick resonance - taught me to love his works, which at first were not close to me.
The same resonance, only rougher, more powerful, less refined - I hear from Jaime Soutine. In my lectures on the history of art from the Pushkin Museum, I found exclamation marks at his name in the evening. Khaim Soutine is well compared to Yegor Letov. The Orangerie has the largest collection in Europe - 22 paintings. I saw carcasses there at the Montparnasse massacre, which struck me at the reproductions in Pushkin, saw sick red faces in the portraits, but I saw many other things: houses that float, as if they were visible through a tear; "Landscape with a character" (Paysage avec personnage), where a disturbing, running figure, an expression figure, a symbolic figure are created with several strokes. There was also another floating landscape, where everything swirls into some kind of whirlpool, sick (sick, painful - it's all about Soutine, although he himself in the photographs is such a knowledgeable, grinning artisan with a cigarette). At the same time - what colors! what a dense, strong green against the sky, real expressionism.
In comparison with this, of course, a real fairy tale, but not vulgar - gentle, graceful: paintings by Marie Lorensen. From Picasso - I liked L'Et
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Илья Попов
