Я вздрогнул приходя в себя. Эта привычка - не видеть, что происходит вокруг меня, сформировалась в последние три месяца моего существования в моем последнем месте жительства.
Постоянно хочется есть. Это чувство даже не голода, а пустоты, черной дыры пониже груди, с которым ты привык жить.
Жить ли? Доживать. Неясно сколько еще осталось - день, три, тридцать три? В любой момент все может кончится для меня так же, как это кончилось для тысяч людей, запечатленных на моих фотографиях. За минуты до смерти.
До войны я был фотографом. То есть я и сейчас фотографирую, пожалуй, только этот навык меня и спас.
Спас ли? Продлил мое существование.
Последние два месяца я делаю особые снимки. Я сохраняю для протоколов лица узников Освенцима во время допросов.
Эшелон, с которым я прибыл, уже практически уничтожен, осталось в живых буквально 15 человек, кто пригодился для невеселой лагерной работы...
О чем можно допрашивать их? Стариков, детей…
Вот эта польская девочка, которую только сейчас избили двое здоровых, сытых немца. Один низенький крепыш, с признаками ишемической болезни, а второй - долговязый, с усиками под фюрера.
Били просто так, от скуки.
Чего добиваться от нее, 14-летнего ребенка? О чем ее допрашивать перед тем, как пустить в расход?
Двое мучителей вышли из камеры, усатый бросил третьему, за дверью: «постереги мясо».
Вероятно, покурить.
Почему они пошли на улицу, если обычно выпускают едкий дым прямо допрашиваемому в лицо, смакуя своим положением?
Какая разница..
На минуту мы остались с девочкой одни.
« Как зовут тебя? »
« Номер 26947, Чеслава Квока, господин »
« Я не господин, я такой же узник как и ты… »
Молчание.
Всего минута, надо сказать что-то важное…
Что-то что даст ей поверить в то, что она останется жить…
Останется ли? едва ли...
30 секунд.
Зачем обманывать ее пустыми надеждами? Все те, чьи образы запечатлил объектив моего фотоаппарата, пускались в расход.
Не выжил ни один человек.
...Спросить о чем-то?
10 секунд, слышны шаги надзирателей…
Один пошутил что-то, второй слегка засмеялся.
« они слабые, они все равно проиграют » - еле слышно срывается с моих губ.
« знаю » - прозвучало в ответ.
Все. Дверь открыта. Разговор окончен. Дальше конец….
___________________________
Основано на реальных событиях. Фотограф, Вильгельм Брассле, вопреки своим ожиданиям остался жив и дожил до старости.
Чеслава Квока, как и 1,5 миллиона узников Освенцима, закончила свою недолгую жизнь в стенах лагеря через три месяца после этого допроса.
Постоянно хочется есть. Это чувство даже не голода, а пустоты, черной дыры пониже груди, с которым ты привык жить.
Жить ли? Доживать. Неясно сколько еще осталось - день, три, тридцать три? В любой момент все может кончится для меня так же, как это кончилось для тысяч людей, запечатленных на моих фотографиях. За минуты до смерти.
До войны я был фотографом. То есть я и сейчас фотографирую, пожалуй, только этот навык меня и спас.
Спас ли? Продлил мое существование.
Последние два месяца я делаю особые снимки. Я сохраняю для протоколов лица узников Освенцима во время допросов.
Эшелон, с которым я прибыл, уже практически уничтожен, осталось в живых буквально 15 человек, кто пригодился для невеселой лагерной работы...
О чем можно допрашивать их? Стариков, детей…
Вот эта польская девочка, которую только сейчас избили двое здоровых, сытых немца. Один низенький крепыш, с признаками ишемической болезни, а второй - долговязый, с усиками под фюрера.
Били просто так, от скуки.
Чего добиваться от нее, 14-летнего ребенка? О чем ее допрашивать перед тем, как пустить в расход?
Двое мучителей вышли из камеры, усатый бросил третьему, за дверью: «постереги мясо».
Вероятно, покурить.
Почему они пошли на улицу, если обычно выпускают едкий дым прямо допрашиваемому в лицо, смакуя своим положением?
Какая разница..
На минуту мы остались с девочкой одни.
« Как зовут тебя? »
« Номер 26947, Чеслава Квока, господин »
« Я не господин, я такой же узник как и ты… »
Молчание.
Всего минута, надо сказать что-то важное…
Что-то что даст ей поверить в то, что она останется жить…
Останется ли? едва ли...
30 секунд.
Зачем обманывать ее пустыми надеждами? Все те, чьи образы запечатлил объектив моего фотоаппарата, пускались в расход.
Не выжил ни один человек.
...Спросить о чем-то?
10 секунд, слышны шаги надзирателей…
Один пошутил что-то, второй слегка засмеялся.
« они слабые, они все равно проиграют » - еле слышно срывается с моих губ.
« знаю » - прозвучало в ответ.
Все. Дверь открыта. Разговор окончен. Дальше конец….
___________________________
Основано на реальных событиях. Фотограф, Вильгельм Брассле, вопреки своим ожиданиям остался жив и дожил до старости.
Чеслава Квока, как и 1,5 миллиона узников Освенцима, закончила свою недолгую жизнь в стенах лагеря через три месяца после этого допроса.
I shuddered when I came to. This habit of not seeing what is happening around me was formed in the last three months of my existence in my last place of residence.
Constantly hungry. This feeling is not even hunger, but emptiness, a black hole below the chest, with which you are used to living.
Should I live? Live out. It is unclear how much is left - a day, three, thirty-three? At any moment, everything can end for me the same way it ended for the thousands of people captured in my photographs. Minutes before death.
Before the war I was a photographer. That is, I am still photographing, perhaps, only this skill saved me.
Have you saved? Prolonged my existence.
For the last two months I have been taking special pictures. I save the faces of the Auschwitz prisoners for the minutes during interrogations.
The train with which I arrived is already practically destroyed, literally 15 people survived, who came in handy for the unhappy camp work ...
What can you question them about? Old people, children ...
Here is this Polish girl who has just now been beaten by two healthy, well-fed Germans. One is a short, robust fellow, with signs of coronary artery disease, and the second is lanky, with a mustache under the Fuhrer.
They beat me just like that, out of boredom.
What to seek from her, a 14-year-old child? What to interrogate her about before using her?
Two torturers came out of the cell, the mustachioed one threw to the third one outside the door: "watch out for the meat."
Probably for a smoke.
Why did they go outside, if they usually blow acrid smoke directly into the person being interrogated, savoring their position?
Who cares..
For a minute we were left alone with the girl.
" What is your name? "
"Room 26947, Czeslaw Kwoka, sir"
"I am not a master, I am as much a prisoner as you ..."
Silence.
Just a minute, I must say something important ...
Something that will make her believe that she will live ...
Will it stay? hardly...
30 seconds.
Why deceive her with empty hopes? All those whose images were captured by the lens of my camera were consumed.
Not a single person survived.
... Ask about something?
10 seconds, the steps of the guards are heard ...
One joked something, the second laughed slightly.
"They are weak, they will still lose" - barely audibly escapes from my lips.
“I know” was the answer.
All. The door is open. The conversation is over. Then the end….
___________________________
Based on real events. The photographer Wilhelm Brassle, contrary to his expectations, survived and lived to old age.
Czeslawa Kwok, like the 1.5 million prisoners of Auschwitz, ended her short life within the walls of the camp three months after this interrogation.
Constantly hungry. This feeling is not even hunger, but emptiness, a black hole below the chest, with which you are used to living.
Should I live? Live out. It is unclear how much is left - a day, three, thirty-three? At any moment, everything can end for me the same way it ended for the thousands of people captured in my photographs. Minutes before death.
Before the war I was a photographer. That is, I am still photographing, perhaps, only this skill saved me.
Have you saved? Prolonged my existence.
For the last two months I have been taking special pictures. I save the faces of the Auschwitz prisoners for the minutes during interrogations.
The train with which I arrived is already practically destroyed, literally 15 people survived, who came in handy for the unhappy camp work ...
What can you question them about? Old people, children ...
Here is this Polish girl who has just now been beaten by two healthy, well-fed Germans. One is a short, robust fellow, with signs of coronary artery disease, and the second is lanky, with a mustache under the Fuhrer.
They beat me just like that, out of boredom.
What to seek from her, a 14-year-old child? What to interrogate her about before using her?
Two torturers came out of the cell, the mustachioed one threw to the third one outside the door: "watch out for the meat."
Probably for a smoke.
Why did they go outside, if they usually blow acrid smoke directly into the person being interrogated, savoring their position?
Who cares..
For a minute we were left alone with the girl.
" What is your name? "
"Room 26947, Czeslaw Kwoka, sir"
"I am not a master, I am as much a prisoner as you ..."
Silence.
Just a minute, I must say something important ...
Something that will make her believe that she will live ...
Will it stay? hardly...
30 seconds.
Why deceive her with empty hopes? All those whose images were captured by the lens of my camera were consumed.
Not a single person survived.
... Ask about something?
10 seconds, the steps of the guards are heard ...
One joked something, the second laughed slightly.
"They are weak, they will still lose" - barely audibly escapes from my lips.
“I know” was the answer.
All. The door is open. The conversation is over. Then the end….
___________________________
Based on real events. The photographer Wilhelm Brassle, contrary to his expectations, survived and lived to old age.
Czeslawa Kwok, like the 1.5 million prisoners of Auschwitz, ended her short life within the walls of the camp three months after this interrogation.
У записи 18 лайков,
1 репостов,
695 просмотров.
1 репостов,
695 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Роман Затицкий
