VII
Здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе.
И вот бреду я по ничьей земле
и у небытия прошу аренду.
И ветер рвет из рук моих тепло,
и плещет надо мной водой дупло,
и скручивает грязь тропинки ленту
VIII
Да здесь как будто вправду нет меня.
Я где-то в стороне, за бортом.
Топорщится и лезет вверх стерня,
как волосы на теле мертвом,
и над гнездом, в траве простертом,
вскипает муравьев возня.
Природа расправляется с былым,
как водится. Но лик ее при этом,
пусть залитый закатным светом,
невольно делается злым.
И всею пятернею чувств - пятью
отталкиваюсь я от леса:
нет, господи! В глазах завеса,
и я не превращусь в судью.
А если - на беду свою -
я все-таки с собой не слажу,
ты, боже, отруби ладонь мою
IХ
друг полидевк. Тут все слилось в пятно.
Из уст моих не вырвется стенанье.
Вот я стою в распахнутом пальто,
и мир течет в глаза сквозь решето,
сквозь решето непониманья.
Я глуховат. Я, боже, слеповат.
Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт
горит луна. Пусть так. По небесам
я курс не проложу меж звезд и капель.
Пусть эхо тут разносит по лесам
не песнь, а кашель.
Х
сентябрь. Ночь. Все общество - свеча.
Но тень еще глядит из-за плеча
в мои листы и роется в корнях
оборванных. И призрак твой в сенях
шуршит и булькает водою,
и улыбается звездою
в распахнутых рывком дверях.
ХI
темнеет надо мною свет.
Вода затягивает след.
Да, сердце рвется все сильней к тебе,
и оттого оно - все дальше.
И в голосе моем все больше фальши.
Но ты ее сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующий крови
и ранящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждешь - постой!
Я улыбнусь. Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма над печной трубой.
ХII
Эвтерпа, ты? Куда зашел я, а?
И что здесь подо мной: вода, трава,
отросток лиры вересковой,
изогнутый такой подковой,
что счастье чудится, -
такой, что, может быть,
как перейти на иноходь с галопа
так быстро и дыхание не сбить,
не ведаешь ни ты, ни каллиопа.
Иосиф Бродский
1964
Здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе.
И вот бреду я по ничьей земле
и у небытия прошу аренду.
И ветер рвет из рук моих тепло,
и плещет надо мной водой дупло,
и скручивает грязь тропинки ленту
VIII
Да здесь как будто вправду нет меня.
Я где-то в стороне, за бортом.
Топорщится и лезет вверх стерня,
как волосы на теле мертвом,
и над гнездом, в траве простертом,
вскипает муравьев возня.
Природа расправляется с былым,
как водится. Но лик ее при этом,
пусть залитый закатным светом,
невольно делается злым.
И всею пятернею чувств - пятью
отталкиваюсь я от леса:
нет, господи! В глазах завеса,
и я не превращусь в судью.
А если - на беду свою -
я все-таки с собой не слажу,
ты, боже, отруби ладонь мою
IХ
друг полидевк. Тут все слилось в пятно.
Из уст моих не вырвется стенанье.
Вот я стою в распахнутом пальто,
и мир течет в глаза сквозь решето,
сквозь решето непониманья.
Я глуховат. Я, боже, слеповат.
Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт
горит луна. Пусть так. По небесам
я курс не проложу меж звезд и капель.
Пусть эхо тут разносит по лесам
не песнь, а кашель.
Х
сентябрь. Ночь. Все общество - свеча.
Но тень еще глядит из-за плеча
в мои листы и роется в корнях
оборванных. И призрак твой в сенях
шуршит и булькает водою,
и улыбается звездою
в распахнутых рывком дверях.
ХI
темнеет надо мною свет.
Вода затягивает след.
Да, сердце рвется все сильней к тебе,
и оттого оно - все дальше.
И в голосе моем все больше фальши.
Но ты ее сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующий крови
и ранящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждешь - постой!
Я улыбнусь. Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма над печной трубой.
ХII
Эвтерпа, ты? Куда зашел я, а?
И что здесь подо мной: вода, трава,
отросток лиры вересковой,
изогнутый такой подковой,
что счастье чудится, -
такой, что, может быть,
как перейти на иноходь с галопа
так быстро и дыхание не сбить,
не ведаешь ни ты, ни каллиопа.
Иосиф Бродский
1964
VII
Here in the hills, among the empty skies,
among the roads leading only to the forest,
life retreats from itself
and looks amazed at the forms
rustling around. And roots
cling to the boot, snorting,
and all the lights go out in the village.
And here I am delirious over nobody's land
and from non-existence I ask for rent.
And the wind tears warmth from my hands,
and splashes water over me hollow
and twists the dirt paths the ribbon
Viii
Yes, as if there really is not me.
I'm somewhere in the side, overboard.
Bristling and climbing up stubble,
like body hair dead
and above the nest, in the grass prostrate,
boils ants romp.
Nature is cracking down on past
as usual. But her face at the same time,
let the sunset light
involuntarily made evil.
And all the five senses - five
I start from the forest:
no god In the eyes of the veil,
and I will not turn into a judge.
And if - to his misfortune -
I still don't cope with myself,
oh god cut off my palm
IX
friend polidevk. Here everything has merged into a spot.
From my mouth will not break the wall.
Here I am standing in an open coat,
and the world flows into the eyes through a sieve,
through the sieve of misunderstanding.
I am deaf. I, my God, are blind.
I can not hear the words, and exactly twenty watts
the moon is burning. So be it. Over heaven
I do not build a course between the stars and drops.
Let the echo here spreads through the forests
not a song, but a cough.
X
September. Night. The whole society is a candle.
But the shadow is still looking over the shoulder
in my sheets and rummaging in the roots
dangling And your ghost in the passage
rustles and gurgles water
and smiling star
jerked open the doors.
XI
darkens over me the light.
Water draws a trail.
Yes, the heart breaks all the stronger to you,
and therefore it is farther away.
And in my voice more and more false.
But you consider it for the debt of fate,
for the debt of fate that does not require blood
and blunt stinging needle.
And if you are waiting for a smile - wait!
I will smile. Smile above you
grave durable roof
and lighter smoke above the chimney.
XII
Euterpe, you? Where did I go, huh?
And that here beneath me: water, grass,
the process of lyre heather,
curved such a horseshoe
that happiness seems, -
such that maybe
how to go to the amble with a gallop
so fast and breath not knock,
You know neither you nor calliope.
Joseph Brodsky
1964
Here in the hills, among the empty skies,
among the roads leading only to the forest,
life retreats from itself
and looks amazed at the forms
rustling around. And roots
cling to the boot, snorting,
and all the lights go out in the village.
And here I am delirious over nobody's land
and from non-existence I ask for rent.
And the wind tears warmth from my hands,
and splashes water over me hollow
and twists the dirt paths the ribbon
Viii
Yes, as if there really is not me.
I'm somewhere in the side, overboard.
Bristling and climbing up stubble,
like body hair dead
and above the nest, in the grass prostrate,
boils ants romp.
Nature is cracking down on past
as usual. But her face at the same time,
let the sunset light
involuntarily made evil.
And all the five senses - five
I start from the forest:
no god In the eyes of the veil,
and I will not turn into a judge.
And if - to his misfortune -
I still don't cope with myself,
oh god cut off my palm
IX
friend polidevk. Here everything has merged into a spot.
From my mouth will not break the wall.
Here I am standing in an open coat,
and the world flows into the eyes through a sieve,
through the sieve of misunderstanding.
I am deaf. I, my God, are blind.
I can not hear the words, and exactly twenty watts
the moon is burning. So be it. Over heaven
I do not build a course between the stars and drops.
Let the echo here spreads through the forests
not a song, but a cough.
X
September. Night. The whole society is a candle.
But the shadow is still looking over the shoulder
in my sheets and rummaging in the roots
dangling And your ghost in the passage
rustles and gurgles water
and smiling star
jerked open the doors.
XI
darkens over me the light.
Water draws a trail.
Yes, the heart breaks all the stronger to you,
and therefore it is farther away.
And in my voice more and more false.
But you consider it for the debt of fate,
for the debt of fate that does not require blood
and blunt stinging needle.
And if you are waiting for a smile - wait!
I will smile. Smile above you
grave durable roof
and lighter smoke above the chimney.
XII
Euterpe, you? Where did I go, huh?
And that here beneath me: water, grass,
the process of lyre heather,
curved such a horseshoe
that happiness seems, -
such that maybe
how to go to the amble with a gallop
so fast and breath not knock,
You know neither you nor calliope.
Joseph Brodsky
1964
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Шпотаковская
