"В столовой на столе горел длинный ряд розовых свечей. Еще на лестнице Барт шепнул мне, что вместе со всеми ужинает его девяностолетняя бабка, хорошо сохранившаяся, пожалуй, даже несколько эксцентричная. Я понял это как приглашение ничему не удивляться, но не успел ответить, поскольку настало время знакомиться с обитателями дома. Кроме троих детей, уже мне знакомых, и мадам Барт я увидел сидевшую в резном кресле - таком же, как в кабинете наверху, - старуху, одетую во все фиолетовое, словно епископ. На груди у нее искрился бриллиантиками старомодный лорнет; ее маленькие черные, как блестящие камешки, глазки вонзились в меня. Энергичным жестом она подала мне руку - подняла так высоко, что руку пришлось поцеловать, чего я никогда не делаю, и неожиданно сильным, мужским голосом, как бы принадлежащим другому человеку - словно в неудачно озвученном фильме, сказала:
- Значит, вы астронавт? Мне еще не приходилось ужинать с астронавтом.
Даже Барт удивился. Его жена объяснила, что бабушке рассказали обо мне дети. Старуха велела мне сесть рядом и говорить громко, потому что она плохо слышит. Возле ее прибора лежал слуховой аппарат, похожий на две фасолинки, - она им почему-то не пользовалась.
- Вы будете развлекать меня беседой. Не думаю, чтобы мне скоро представился такой случай. Расскажите, как на деле выглядит Земля оттуда, сверху. Я не верю фотографиям!
- И правильно, - сказал я, подавая ей салат; мне стало весело оттого, что она так бесцеремонно за меня взялась. - Никакие фотографии не могут этого передать, особенно если орбита низка, потому что Земля тогда заменяет небо! Она становится небом. Не заслоняет его, а становится им. Такое создается впечатление.
- Это и вправду так прекрасно? - В ее голосе прозвучало сомнение.
- Мне понравилось. Самое сильное впечатление - что Земля так пустынна. Не видно ни городов, ни дорог, ни портов - ничего, только океаны, материки и тучи. Впрочем, океаны и материки примерно такие, как на школьных картах. Зато тучи... оказались очень странными, может, потому, что они не похожи на тучи.
- А на что похожи?
- Это зависит от высоты орбиты. С большого расстояния они напоминают очень старую, сморщенную шкуру носорога, такую синевато-серую, с трещинами. А вблизи выглядят как разномастная овечья шерсть, расчесанная гребнями.
- А на Луне вы были?
- Нет, к сожалению.
Я приготовился к дальнейшим расспросам о космосе, но она неожиданно переменила тему:
- По-французски вы говорите вполне свободно, хотя как-то странно. Иногда употребляете не те слова... Вы не из Канады?
- Мои родители оттуда. А я родился уже в Штатах.
- Вот видите. Ваша мать француженка?
- Да, по происхождению.
Я видел, как Барт с женой поглядывали на старую даму, словно пытаясь умерить ее любопытство, но она не обращала на это внимания.
- И мать говорила с вами по-французски?
- Да.
- Вас зовут Джон. Но она наверняка называла вас Жаном.
- Да.
- Тогда и я буду называть вас так. Будьте любезны, отодвиньте от меня спаржу. Мне ее нельзя есть. Суть старости, мсье Жан, в том, что приобретаешь опыт, которым нельзя воспользоваться. И поэтому они, показала она на остальных, - правы, что со мной не считаются. Вы об этом ничего не знаете, но между семьюдесятью и девяноста годами - большая разница. Принципиальная, - подчеркнула она и умолкла, принявшись за еду. Оживилась, только когда меняли тарелки.
- Сколько раз вы были в космосе?
- Дважды. Но я недалеко улетел от Земли. Если сравнить ее с яблоком, то на толщину кожицы.
- Вы скромный человек?
- Скорее, напротив.
Это была достаточно странная беседа; не могу сказать, что она была мне неприятна, - у старой дамы было какое-то особое обаяние. Поэтому к продолжению допроса я отнесся без раздражения.
- Считаете ли вы, что женщины должны летать в космос?
- Как-то над этим не задумывался, - ответил я совершенно искренне. Если им хочется, почему бы и нет?
- У вас там, в Штатах, очаг этого сумасшедшего движения - women's liberation [освобождение женщин (англ.)]. Это ребячество, это вульгарно, но, по крайней мере, удобно.
- Вы думаете? Почему удобно?
- Удобно сознавать, кто всему виной. По мнению этих дам - мужчины. Эти дамы считают, что только женщины способны навести порядок в мире, и стремятся занять ваши места. И хотя это абсурдно, у них есть ясная цель, а у вас нет ничего."
Отрывок из романа "Насморк". Станислав Лем.
- Значит, вы астронавт? Мне еще не приходилось ужинать с астронавтом.
Даже Барт удивился. Его жена объяснила, что бабушке рассказали обо мне дети. Старуха велела мне сесть рядом и говорить громко, потому что она плохо слышит. Возле ее прибора лежал слуховой аппарат, похожий на две фасолинки, - она им почему-то не пользовалась.
- Вы будете развлекать меня беседой. Не думаю, чтобы мне скоро представился такой случай. Расскажите, как на деле выглядит Земля оттуда, сверху. Я не верю фотографиям!
- И правильно, - сказал я, подавая ей салат; мне стало весело оттого, что она так бесцеремонно за меня взялась. - Никакие фотографии не могут этого передать, особенно если орбита низка, потому что Земля тогда заменяет небо! Она становится небом. Не заслоняет его, а становится им. Такое создается впечатление.
- Это и вправду так прекрасно? - В ее голосе прозвучало сомнение.
- Мне понравилось. Самое сильное впечатление - что Земля так пустынна. Не видно ни городов, ни дорог, ни портов - ничего, только океаны, материки и тучи. Впрочем, океаны и материки примерно такие, как на школьных картах. Зато тучи... оказались очень странными, может, потому, что они не похожи на тучи.
- А на что похожи?
- Это зависит от высоты орбиты. С большого расстояния они напоминают очень старую, сморщенную шкуру носорога, такую синевато-серую, с трещинами. А вблизи выглядят как разномастная овечья шерсть, расчесанная гребнями.
- А на Луне вы были?
- Нет, к сожалению.
Я приготовился к дальнейшим расспросам о космосе, но она неожиданно переменила тему:
- По-французски вы говорите вполне свободно, хотя как-то странно. Иногда употребляете не те слова... Вы не из Канады?
- Мои родители оттуда. А я родился уже в Штатах.
- Вот видите. Ваша мать француженка?
- Да, по происхождению.
Я видел, как Барт с женой поглядывали на старую даму, словно пытаясь умерить ее любопытство, но она не обращала на это внимания.
- И мать говорила с вами по-французски?
- Да.
- Вас зовут Джон. Но она наверняка называла вас Жаном.
- Да.
- Тогда и я буду называть вас так. Будьте любезны, отодвиньте от меня спаржу. Мне ее нельзя есть. Суть старости, мсье Жан, в том, что приобретаешь опыт, которым нельзя воспользоваться. И поэтому они, показала она на остальных, - правы, что со мной не считаются. Вы об этом ничего не знаете, но между семьюдесятью и девяноста годами - большая разница. Принципиальная, - подчеркнула она и умолкла, принявшись за еду. Оживилась, только когда меняли тарелки.
- Сколько раз вы были в космосе?
- Дважды. Но я недалеко улетел от Земли. Если сравнить ее с яблоком, то на толщину кожицы.
- Вы скромный человек?
- Скорее, напротив.
Это была достаточно странная беседа; не могу сказать, что она была мне неприятна, - у старой дамы было какое-то особое обаяние. Поэтому к продолжению допроса я отнесся без раздражения.
- Считаете ли вы, что женщины должны летать в космос?
- Как-то над этим не задумывался, - ответил я совершенно искренне. Если им хочется, почему бы и нет?
- У вас там, в Штатах, очаг этого сумасшедшего движения - women's liberation [освобождение женщин (англ.)]. Это ребячество, это вульгарно, но, по крайней мере, удобно.
- Вы думаете? Почему удобно?
- Удобно сознавать, кто всему виной. По мнению этих дам - мужчины. Эти дамы считают, что только женщины способны навести порядок в мире, и стремятся занять ваши места. И хотя это абсурдно, у них есть ясная цель, а у вас нет ничего."
Отрывок из романа "Насморк". Станислав Лем.
"A long row of pink candles burned on the table in the dining room. Even on the stairs, Bart whispered to me that his ninety-year-old grandmother, well-preserved, perhaps even somewhat eccentric, was having dinner with everyone. I understood this as an invitation not to be surprised at anything, but did not have time to answer, as the time has come to get to know the inhabitants of the house. ”Besides the three children I already know, and Madame Barthes, I saw an old woman sitting in a carved armchair - the same one as in the study upstairs - dressed in all purple, like a bishop. diamonds old-fashioned lorgnette; her little black, like shiny pebbles, eyes stuck into me. With an energetic gesture she gave me her hand - raised it so high that I had to kiss my hand, which I never do, and in an unexpectedly strong, masculine voice, as if belonging to another to a person - as if in a poorly voiced film, she said:
- So you are an astronaut? I haven’t had dinner with an astronaut yet.
Even Bart was surprised. His wife explained that the children had told my grandmother about me. The old woman told me to sit down next to me and speak loudly, because she is hard of hearing. Near her device lay a hearing aid that looked like two beans - for some reason she did not use it.
- You will entertain me with conversation. I don’t think I will have such an opportunity soon. Tell us how the Earth actually looks from there, from above. I don't believe in photos!
“That's right,” I said, serving her salad; it made me happy that she took me so unceremoniously. - No photographs can convey this, especially if the orbit is low, because the Earth then replaces the sky! It becomes the sky. It does not obscure it, but becomes it. This gives the impression.
- Is it really that beautiful? Doubt sounded in her voice.
- I like it. The strongest impression is that the Earth is so deserted. There are no cities, no roads, no ports to be seen - nothing, only oceans, continents and clouds. However, the oceans and continents are about the same as on school maps. But the clouds ... turned out to be very strange, maybe because they do not look like clouds.
- What do they look like?
- It depends on the altitude of the orbit. From a great distance, they resemble a very old, wrinkled rhinoceros hide, so bluish gray, cracked. And up close they look like a variegated sheep's wool, combed with combs.
- Have you been to the moon?
- No Unfortunately.
I braced myself for further questions about space, but she suddenly changed the subject.
- In French you speak quite fluently, although somehow strange. Sometimes you use the wrong words ... Are you from Canada?
- My parents are from there. And I was born already in the States.
- You see. Is your mother French?
- Yes, by origin.
I saw Bart and his wife glancing at the old lady, as if trying to temper her curiosity, but she did not pay attention to it.
- Did your mother speak French to you?
- Yes.
- Your name is John. But she must have called you Jean.
- Yes.
- Then I will call you that. Be so kind as to get the asparagus away from me. I can't eat it. The essence of old age, Monsieur Jean, is that you gain experience that cannot be used. And so they, she pointed out to the others, are right that they don't take me into account. You don't know anything about this, but there is a big difference between seventy and ninety years. Principled, - she emphasized and fell silent, starting to eat. She revived only when the plates were changed.
- How many times have you been in space?
- Twice. But I didn't fly far from Earth. If you compare it with an apple, then by the thickness of the skin.
- Are you a humble person?
- Rather, on the contrary.
It was a rather strange conversation; I cannot say that she was disagreeable to me - the old lady had some special charm. Therefore, I reacted to the continuation of the interrogation without irritation.
- Do you think that women should fly into space?
- Somehow I didn't think about it, - I answered completely sincerely. If they want, why not?
- You have there, in the States, the hotbed of this crazy movement - women's liberation [the liberation of women]. It's childish, it's vulgar, but at least it's convenient.
- You think? Why is it convenient?
- It is convenient to know who is to blame. According to these ladies, they are men. These ladies believe that only women are able to bring order to the world, and they strive to take your places. And while this is absurd, they have a clear purpose and you have nothing. "
Excerpt from the novel "Runny nose". Stanislav Lem.
- So you are an astronaut? I haven’t had dinner with an astronaut yet.
Even Bart was surprised. His wife explained that the children had told my grandmother about me. The old woman told me to sit down next to me and speak loudly, because she is hard of hearing. Near her device lay a hearing aid that looked like two beans - for some reason she did not use it.
- You will entertain me with conversation. I don’t think I will have such an opportunity soon. Tell us how the Earth actually looks from there, from above. I don't believe in photos!
“That's right,” I said, serving her salad; it made me happy that she took me so unceremoniously. - No photographs can convey this, especially if the orbit is low, because the Earth then replaces the sky! It becomes the sky. It does not obscure it, but becomes it. This gives the impression.
- Is it really that beautiful? Doubt sounded in her voice.
- I like it. The strongest impression is that the Earth is so deserted. There are no cities, no roads, no ports to be seen - nothing, only oceans, continents and clouds. However, the oceans and continents are about the same as on school maps. But the clouds ... turned out to be very strange, maybe because they do not look like clouds.
- What do they look like?
- It depends on the altitude of the orbit. From a great distance, they resemble a very old, wrinkled rhinoceros hide, so bluish gray, cracked. And up close they look like a variegated sheep's wool, combed with combs.
- Have you been to the moon?
- No Unfortunately.
I braced myself for further questions about space, but she suddenly changed the subject.
- In French you speak quite fluently, although somehow strange. Sometimes you use the wrong words ... Are you from Canada?
- My parents are from there. And I was born already in the States.
- You see. Is your mother French?
- Yes, by origin.
I saw Bart and his wife glancing at the old lady, as if trying to temper her curiosity, but she did not pay attention to it.
- Did your mother speak French to you?
- Yes.
- Your name is John. But she must have called you Jean.
- Yes.
- Then I will call you that. Be so kind as to get the asparagus away from me. I can't eat it. The essence of old age, Monsieur Jean, is that you gain experience that cannot be used. And so they, she pointed out to the others, are right that they don't take me into account. You don't know anything about this, but there is a big difference between seventy and ninety years. Principled, - she emphasized and fell silent, starting to eat. She revived only when the plates were changed.
- How many times have you been in space?
- Twice. But I didn't fly far from Earth. If you compare it with an apple, then by the thickness of the skin.
- Are you a humble person?
- Rather, on the contrary.
It was a rather strange conversation; I cannot say that she was disagreeable to me - the old lady had some special charm. Therefore, I reacted to the continuation of the interrogation without irritation.
- Do you think that women should fly into space?
- Somehow I didn't think about it, - I answered completely sincerely. If they want, why not?
- You have there, in the States, the hotbed of this crazy movement - women's liberation [the liberation of women]. It's childish, it's vulgar, but at least it's convenient.
- You think? Why is it convenient?
- It is convenient to know who is to blame. According to these ladies, they are men. These ladies believe that only women are able to bring order to the world, and they strive to take your places. And while this is absurd, they have a clear purpose and you have nothing. "
Excerpt from the novel "Runny nose". Stanislav Lem.
У записи 3 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Григорян