Блокада, Сергей Яров:
"Реальность блокады — как и любая реальность катастрофы — заставляла людей делать вещи, которые ни один нормальный человек не хочет делать. И чем чаще приходилось их делать, тем быстрее менялось сознание. Например, проверяют детей — все почти истощены и нуждаются в дополнительном питании. И врач должен на каждой карте написать: нуждается в дополнительном питании. Но один говорит другому: а как же мы на всех картах такое напишем? И приходится выбирать. Одного ребенка кормят, другого нет. Один выживает за счет другого. Кажется, оба имеют право выжить, но нужно выбрать одного. Так происходило постепенное ожесточение морали. В конечном счете притуплялись чувства, притуплялись нервы. Человек уже не так болезненно реагировал на какие-то вещи. Приведу пример: эвакуация детей. Всех было трудно эвакуировать — особенно тех, кто был совсем слабым. И потому устраивали экзамен: возьми метелку, подмети. Или дойди от стенки до стенки. Осталось свидетельство, что на одном из таких экзаменов в комнату неожиданно вошли тетки из исполкома и начали шуметь: «Да что вы делаете? Да разве так можно?» А им ответили: а дайте нам людей, чтобы мы всех детей могли вывезти. Возникал вопрос: а что делать с теми, кому неминуемо станет плохо в пути, кто за ними будет ухаживать? Опять же нравственный выбор, который часто оказывался весьма жестоким. Но обвинять никого нельзя. Надо просто помнить, что так было."
"Реальность блокады — как и любая реальность катастрофы — заставляла людей делать вещи, которые ни один нормальный человек не хочет делать. И чем чаще приходилось их делать, тем быстрее менялось сознание. Например, проверяют детей — все почти истощены и нуждаются в дополнительном питании. И врач должен на каждой карте написать: нуждается в дополнительном питании. Но один говорит другому: а как же мы на всех картах такое напишем? И приходится выбирать. Одного ребенка кормят, другого нет. Один выживает за счет другого. Кажется, оба имеют право выжить, но нужно выбрать одного. Так происходило постепенное ожесточение морали. В конечном счете притуплялись чувства, притуплялись нервы. Человек уже не так болезненно реагировал на какие-то вещи. Приведу пример: эвакуация детей. Всех было трудно эвакуировать — особенно тех, кто был совсем слабым. И потому устраивали экзамен: возьми метелку, подмети. Или дойди от стенки до стенки. Осталось свидетельство, что на одном из таких экзаменов в комнату неожиданно вошли тетки из исполкома и начали шуметь: «Да что вы делаете? Да разве так можно?» А им ответили: а дайте нам людей, чтобы мы всех детей могли вывезти. Возникал вопрос: а что делать с теми, кому неминуемо станет плохо в пути, кто за ними будет ухаживать? Опять же нравственный выбор, который часто оказывался весьма жестоким. Но обвинять никого нельзя. Надо просто помнить, что так было."
Blockade, Sergey Yarov:
"The reality of the blockade - like any reality of the catastrophe - forced people to do things that no normal person wants to do. And the more often they had to do them, the faster the consciousness changed. For example, children are checked - everyone is almost exhausted and in need of additional nutrition. And the doctor must write on each card: he needs additional nutrition. But one says to the other: how can we write this on all the cards? And we have to choose. One child is fed, the other is not. One survives at the expense of the other. It seems that both have the right to survive, but you need to choose one. So there was a gradual hardening of morality. Ultimately, feelings were dulled, nerves were dulled. A person no longer reacted so painfully to some things. I will give an example: the evacuation of children. It was difficult to evacuate everyone - especially those who were And so they arranged an exam: take a broom, sweep it up. Or walk from wall to wall. There is evidence that one of these examinations in the room unexpectedly the aunt from the executive committee came in and started making noise: “What are you doing? Is it really possible? " And they were told: give us people so that we can take all the children out. The question arose: what to do with those who will inevitably become ill on the way, who will look after them? Again, a moral choice that has often proved to be very cruel. But you can't blame anyone. You just have to remember that it was so. "
"The reality of the blockade - like any reality of the catastrophe - forced people to do things that no normal person wants to do. And the more often they had to do them, the faster the consciousness changed. For example, children are checked - everyone is almost exhausted and in need of additional nutrition. And the doctor must write on each card: he needs additional nutrition. But one says to the other: how can we write this on all the cards? And we have to choose. One child is fed, the other is not. One survives at the expense of the other. It seems that both have the right to survive, but you need to choose one. So there was a gradual hardening of morality. Ultimately, feelings were dulled, nerves were dulled. A person no longer reacted so painfully to some things. I will give an example: the evacuation of children. It was difficult to evacuate everyone - especially those who were And so they arranged an exam: take a broom, sweep it up. Or walk from wall to wall. There is evidence that one of these examinations in the room unexpectedly the aunt from the executive committee came in and started making noise: “What are you doing? Is it really possible? " And they were told: give us people so that we can take all the children out. The question arose: what to do with those who will inevitably become ill on the way, who will look after them? Again, a moral choice that has often proved to be very cruel. But you can't blame anyone. You just have to remember that it was so. "
У записи 13 лайков,
2 репостов,
313 просмотров.
2 репостов,
313 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Марон
