«Текст песни был написан еще до того, как пришло само ощущение тревоги. Постепенно все вокруг — друзья, коллеги, близкие или прохожие — непроизвольно и все чаще стали его «цитировать». В метро или в супермаркете, в доверительной беседе или выкрике — слово «страшно» стало проявляться все навязчивее. Постепенно текст подкреплялся общественными и личными событиями, набухал и наливался.
Сценарий клипа написали еще в июне, но подготовка к съемкам была затруднена. Площадки не шли навстречу, пугались темы — так же, как и актеры, которые принципиально должны были быть непрофессиональными. За неделю до первого съемочного дня случилась Керчь. Все школы были разом для нас закрыты, а прежние договоренности — отменены: директора бросали трубку, в районных администрациях устраивали истерики. Со скрипом и скрежетом удалось найти компромиссный вариант.
Через час после начала съемок на спортивной площадке кто-то из прохожих вызвал наряд полиции, мотивируя это тем, что возле школы ИГИЛовцы готовят теракт; пришлось приостановить съемку. На следующий день с нами разорвала договор крупная петербургская киностудия, предоставлявшая нам оборудование: кто-то из съемочной группы прислал руководству фотографию с площадки. Нас называли исламистами и нацистами одновременно, но вся эта понятийная путаница только ярче высвечивала тему, с которой мы работали.
Клип, безусловно, пытается манифестировать состояние части нынешнего поколения. Он, конечно, провокационен и намекает на ряд социальных трагедий, почему-то не отрефлексированных до сих пор в нашей визуальной культуре. По ходу вскрываются триггеры, болезненные ассоциации, общественные табу, страхи: арабская вязь, пусть ею написано слово «Дружба» или «Любовь» неминуемо связывается с терроризмом, бритые головы — с неонацизмом, и так далее. Но после этой игры смыслов в сухом остатке остается одно — состояние не артикулированной, но нарастающей тревоги, общей для всех.»
Сценарий клипа написали еще в июне, но подготовка к съемкам была затруднена. Площадки не шли навстречу, пугались темы — так же, как и актеры, которые принципиально должны были быть непрофессиональными. За неделю до первого съемочного дня случилась Керчь. Все школы были разом для нас закрыты, а прежние договоренности — отменены: директора бросали трубку, в районных администрациях устраивали истерики. Со скрипом и скрежетом удалось найти компромиссный вариант.
Через час после начала съемок на спортивной площадке кто-то из прохожих вызвал наряд полиции, мотивируя это тем, что возле школы ИГИЛовцы готовят теракт; пришлось приостановить съемку. На следующий день с нами разорвала договор крупная петербургская киностудия, предоставлявшая нам оборудование: кто-то из съемочной группы прислал руководству фотографию с площадки. Нас называли исламистами и нацистами одновременно, но вся эта понятийная путаница только ярче высвечивала тему, с которой мы работали.
Клип, безусловно, пытается манифестировать состояние части нынешнего поколения. Он, конечно, провокационен и намекает на ряд социальных трагедий, почему-то не отрефлексированных до сих пор в нашей визуальной культуре. По ходу вскрываются триггеры, болезненные ассоциации, общественные табу, страхи: арабская вязь, пусть ею написано слово «Дружба» или «Любовь» неминуемо связывается с терроризмом, бритые головы — с неонацизмом, и так далее. Но после этой игры смыслов в сухом остатке остается одно — состояние не артикулированной, но нарастающей тревоги, общей для всех.»
“The lyrics of the song were written before the very feeling of anxiety came. Gradually, all around - friends, colleagues, loved ones or passersby - involuntarily and more and more often began to “quote” him. In the subway or in the supermarket, in a confidential conversation or shouting - the word "scary" began to appear more and more obsessive. Gradually, the text was reinforced by social and personal events, swelled and poured.
The script for the video was written back in June, but preparation for the shooting was difficult. The venues did not meet, the themes were frightened - just like the actors, who in principle had to be unprofessional. A week before the first shooting day Kerch happened. All schools were closed to us at once, and the previous agreements were canceled: the directors would hang up, and the district administrations were hysterical. With a scratch and a screech, they managed to find a compromise.
An hour after the start of filming on the sports field, one of the passersby summoned a police squad, citing the fact that ISIS prepared a terrorist attack near the school; had to pause filming. The next day, a large Petersburg film studio, which provided us with equipment, broke the contract with us: one of the film crew sent a photo from the site to the management. We were called Islamists and Nazis at the same time, but all this conceptual confusion only highlighted the topic with which we worked.
The video is definitely trying to manifest the state of the current generation. Of course, he is provocative and hints at a number of social tragedies, which for some reason have not been reflected so far in our visual culture. Triggers, painful associations, public taboos, fears are revealed along the way: Arabic ligature, let it write the word “Friendship” or “Love” inevitably associated with terrorism, shaved heads - with neo-Nazism, and so on. But after this game of meanings in the dry residue, one thing remains - the state of not articulated, but increasing alarm, common to all. "
The script for the video was written back in June, but preparation for the shooting was difficult. The venues did not meet, the themes were frightened - just like the actors, who in principle had to be unprofessional. A week before the first shooting day Kerch happened. All schools were closed to us at once, and the previous agreements were canceled: the directors would hang up, and the district administrations were hysterical. With a scratch and a screech, they managed to find a compromise.
An hour after the start of filming on the sports field, one of the passersby summoned a police squad, citing the fact that ISIS prepared a terrorist attack near the school; had to pause filming. The next day, a large Petersburg film studio, which provided us with equipment, broke the contract with us: one of the film crew sent a photo from the site to the management. We were called Islamists and Nazis at the same time, but all this conceptual confusion only highlighted the topic with which we worked.
The video is definitely trying to manifest the state of the current generation. Of course, he is provocative and hints at a number of social tragedies, which for some reason have not been reflected so far in our visual culture. Triggers, painful associations, public taboos, fears are revealed along the way: Arabic ligature, let it write the word “Friendship” or “Love” inevitably associated with terrorism, shaved heads - with neo-Nazism, and so on. But after this game of meanings in the dry residue, one thing remains - the state of not articulated, but increasing alarm, common to all. "
У записи 10 лайков,
0 репостов,
561 просмотров.
0 репостов,
561 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юра Крохмаль
