Лично я абсолютно точно убежден! Мало того - это точно так, что Дженерейшен ПИ - этот раз та книга, которая может довести человека до оргазма, возможно даже до множественного.
Я скидываю сюда несколько выдержек из книги, но лично я вам желаю прочитать Дженерейшен ПИ до того, как вы пойдете на этот фильм. Потому что книга потрясающая, захватывающая и необыкновенная.
Цитаты.
— Жить надо чисто.— Да? А как это? — спросил Татарский, вытирая рот салфеткой.
— Только ЛСД. Только на кишку, и только с молитвой.
Антирусский заговор, безусловно, существует — проблема только в том, что в нем участвует все взрослое население России.Инфляция счастья, — торопливо застрочил он, — надо платить за те же его объемы больше денег. Использовать при рекламе недвижимости:Дамы и Господа! За этими стенами вас никогда не коснется когнитивный диссонанс! Поэтому вам совершенно незачем знать, что это такое.
Оказалось, что вечность существовала только до тех пор, пока Татарский искренне в неё верил, и нигде за пределами этой веры её, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, — потому что вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией. — А ты не знаешь случайно, откуда это слово взялось — «лэвэ»? Мои чечены говорят, что его и на Аравийском полуострове понимают. Даже в английском что-то похожее есть…
— Случайно знаю, — ответил Морковин. — Это от латинских букв «L» и «V». Аббревиатура liberal values [либеральные ценности (англ.)].Покурив однажды очень хорошей травы, он случайно открыл основной экономический закон постсоциалистической формации: первоначальное накопление капитала является в ней также и окончательным. — В Нью-Йорке особенно остро понимаешь, — сказал он Татарскому за водочкой, к которой перешли после чая, — что можно провести всю жизнь на какой-нибудь маленькой вонючей кухне, глядя в обосранный грязный двор и жуя дрянную котлету. Будешь вот так стоять у окна, глядеть на это говно и помойки, а жизнь незаметно пройдет.
— Интересно, — задумчиво отозвался Татарский, — а зачем для этого ехать в Нью-Йорк? Разве…
— А потому что в Нью-Йорке это понимаешь, а в Москве нет, — перебил Пугин. — Правильно, здесь этих вонючих кухонь и обосранных дворов гораздо больше. Но здесь ты ни за что не поймешь, что среди них пройдёт вся твоя жизнь. До тех пор, пока она действительно не пройдёт. И в этом, кстати, одна из главных особенностей советской ментальности.Немного подумав, Татарский пришел к выводу, что раб в душе советского человека не сконцентрирован в какой-то одной её области, а, скорее, окрашивает всё происходящее на её мглистых просторах в цвета вялотекущего психического перитонита, отчего не существует никакой возможности выдавить этого раба по каплям, не повредив ценных душевных свойств.И он, и другие участники изнурительного рекламного бизнеса вторгались в визуально-информационную среду и пытались так изменить ее, чтобы чужая душа рассталась с деньгами. Цель была проста — заработать крошечную часть этих денег. С другой стороны, деньги были нужны, чтобы попытаться приблизиться к объектам этой панорамы самому. — Вот, — сказал он, — тут написано… Королевство Бутан. Единственная в мире страна, где запрещено телевидение. Понимаешь? Совсем запрещено. Тут написано, что недалеко от столицы у них есть целая колония, где живут бывшие телемагнаты. Если ты всю жизнь работал на телевидении, то самое крутое, что ты можешь сделать, когда уходишь от дел, — это уехать в Бутан.
— Тебе для этого пятьсот тысяч нужно?
— Нет. Это мне здесь заплатить, чтоб в Бутане потом не искали. Ты можешь себе представить? Запрещено! Ни одного телевизора, только в контрразведке! И в посольствах!
Второй взял у него лист, развернул его и стал читать.
— То есть, понимаешь, — не умолкал первый, — если кто-то хранит у себя телевизор и про это узнают власти, к нему приходит полиция, понимаешь? Берут этого пидараса и ведут в тюрьму. А может, вообще расстреливают.Я недавно «Розу Мира» перечитывал, то место, где о народной душе. Андреев писал, что она женщина и зовут ее Навна. Так мне потом видение было — лежит она как бы во сне, на белом таком камне, и склонился над ней такой черный, смутно видимый, с короткими крыльями, лица не разобрать, и, значит, ее…
Григорий притянул руками к животу невидимый штурвал.
— Хочешь знать, что вы все употребляете? — прошептал он, приближая к Татарскому искаженное лицо. — Вот именно. То, чем он себе посыпает. И в тот момент, когда он всовывает, вы колете и нюхаете. А когда он вынимает, вы бегаете и ищете, где бы взять… А он все всовывает и вынимает, всовывает и вынимает… — Пойдешь ко мне в штат?
Татарский еще раз посмотрел на плакат с тремя пальмами и англоязычным обещанием вечных метаморфоз.
— Кем? — спросил он.
— Криэйтором.
— Это творцом? — переспросил Татарский. — Если перевести?
Ханин мягко улыбнулся.
— Творцы нам тут на хуй не нужны, — сказал он. — Криэйтором, Вава, криэйтором.Татарский окончательно понял, что в душу заползла депрессия. Ее можно было убрать двумя методами — выпить граммов сто водки или срочно что-нибудь купить, потратив долларов пятьдесят (некоторое время назад Татарский с удивлением понял, что эти два действия вызывают сходное состояние легкой эйфории, длящейся час-полтора).Практическая сторона выглядит так. Ты набираешь полный рот лимонада. После этого наливаешь в стакан водки и подносишь его ко рту. Потом глотаешь лимонад, и, пока рецепторы сообщают высшему контрольному центру, что ты пьешь лимонад, ты быстро проглатываешь водку. Тело просто не успевает среагировать, потому что ум у него довольно медлительный. Но здесь есть один нюанс. Если ты перед водкой глотаешь не лимонад, а кока-колу, то сблюешь с вероятностью пятьдесят процентов. А если глотаешь пепси-колу, то сблюешь обязательно. — Потому, что всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Поэтому человек идет в магазин не за вещами, а за этим счастьем, а его там не продают. А потом лама критиковал теорию какого-то Че Гевары. Он сказал, что Че Гевара не вполне буддист и поэтому для буддиста не вполне авторитет. И вообще, он не дал миру ничего, кроме очереди из автомата и своей торговой марки. Правда, мир ему тоже ничего не дал… — Это, — продолжал Ханин, — человек с очень важной экономической функцией. Можно сказать, ключевое звено либеральной модели в странах с низкой среднегодовой температурой. Ты в рыночной экономике понимаешь немного?
— Децул, — ответил Татарский и свел два пальца, оставив между ними миллиметровый зазор.
— Тогда ты должен знать, что на абсолютно свободном рынке в силу такого определения должны быть представлены услуги ограничителей абсолютной свободы. Вовчик — как раз такой ограничитель. Короче, наша крыша…Хозяин кабинета заметил его взгляд и посмотрел на свои часы.
— Нравятся? — спросил он.
— Еще бы! — сказал Татарский. — Если не ошибаюсь, «Piaget Possession»? Кажется, стоят семьдесят тысяч?
— Пеже позесьон? — Тот поглядел на циферблат. — Да, действительно. Не знаю, сколько стоят.
— Господин Пеже со своими пацаками, — сказал Морковин.
Хозяин кабинета явно не понял шутки.
— Вообще, — быстро добавил Морковин, — ничто так не выдает принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях. — Есть четкая дефиниция, — сказал Морковин назидательно. — Альтернативная музыка — это такая музыка, коммерческой эссенцией которой является ее предельно антикоммерческая направленность. Так сказать, антипопсовость. Поэтому, чтобы правильно просечь фишку, альтернативный музыкант должен прежде всего быть очень хорошим поп-коммерсантом, а хорошие коммерсанты в музыкальный бизнес идут редко. — Часто бывает: выходишь летним утром на улицу, видишь перед собой огромный, прекрасный, спешащий куда-то мир, полный невнятных обещаний и растворенного в небе счастья, и вдруг мелькает в душе пронзительное чувство, спрессованное в долю секунды, что вот лежит перед тобой жизнь, и можно пойти по ней вперед без оглядки, поставить на карту самого себя и выиграть, и промчаться на белом катере по ее морям, и пролететь на белом «мерседесе» по ее дорогам. И сами собой сжимаются кулаки, и выступают желваки на скулах, и даешь себе слово, что еще вырвешь зубами много-много денег у этой враждебной пустоты, и сметешь с пути, если надо, любого, и никто не посмеет назвать тебя американским словом loser. — Господи, к Тебе воззвах, — сказал он тихо. — Я так виноват перед Тобой. Я плохо и неправильно живу, я знаю. Но я в душе не хочу ничего мерзкого, честное слово. Я никогда больше не буду есть эту дрянь. Я… Я просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается. Может, так мне и надо. Я ведь ничего больше не умею, кроме как писать плохие слоганы. Но Тебе, Господи, я напишу хороший — честное слово. Они ведь Тебя совершенно неправильно позиционируют. Они вообще не въезжают. Вот хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там стоит такая бабуля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из «запорожца», а потом сто баксов из «мерседеса». Мысль понятная, но как позиционирование это совершенно не катит. Ведь тому, кто в «мерседесе», западло после «запорожца». Коню ясно. А как target group нам нужны именно те, кто в «мерседесах», потому что по отдаче один в «мерседесе» — это как тысяча в «запорожцах». Надо не так.Сейчас… Кое-как встав с коленей, Татарский добрел до стола, взял ручку и прыгающим паучьим почерком записал: Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне Храма Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет. Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука, лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и нога. Слоган:
ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ
СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Вариант:
ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Бросив ручку, Татарский поднял заплаканные глаза в
Я скидываю сюда несколько выдержек из книги, но лично я вам желаю прочитать Дженерейшен ПИ до того, как вы пойдете на этот фильм. Потому что книга потрясающая, захватывающая и необыкновенная.
Цитаты.
— Жить надо чисто.— Да? А как это? — спросил Татарский, вытирая рот салфеткой.
— Только ЛСД. Только на кишку, и только с молитвой.
Антирусский заговор, безусловно, существует — проблема только в том, что в нем участвует все взрослое население России.Инфляция счастья, — торопливо застрочил он, — надо платить за те же его объемы больше денег. Использовать при рекламе недвижимости:Дамы и Господа! За этими стенами вас никогда не коснется когнитивный диссонанс! Поэтому вам совершенно незачем знать, что это такое.
Оказалось, что вечность существовала только до тех пор, пока Татарский искренне в неё верил, и нигде за пределами этой веры её, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, — потому что вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией. — А ты не знаешь случайно, откуда это слово взялось — «лэвэ»? Мои чечены говорят, что его и на Аравийском полуострове понимают. Даже в английском что-то похожее есть…
— Случайно знаю, — ответил Морковин. — Это от латинских букв «L» и «V». Аббревиатура liberal values [либеральные ценности (англ.)].Покурив однажды очень хорошей травы, он случайно открыл основной экономический закон постсоциалистической формации: первоначальное накопление капитала является в ней также и окончательным. — В Нью-Йорке особенно остро понимаешь, — сказал он Татарскому за водочкой, к которой перешли после чая, — что можно провести всю жизнь на какой-нибудь маленькой вонючей кухне, глядя в обосранный грязный двор и жуя дрянную котлету. Будешь вот так стоять у окна, глядеть на это говно и помойки, а жизнь незаметно пройдет.
— Интересно, — задумчиво отозвался Татарский, — а зачем для этого ехать в Нью-Йорк? Разве…
— А потому что в Нью-Йорке это понимаешь, а в Москве нет, — перебил Пугин. — Правильно, здесь этих вонючих кухонь и обосранных дворов гораздо больше. Но здесь ты ни за что не поймешь, что среди них пройдёт вся твоя жизнь. До тех пор, пока она действительно не пройдёт. И в этом, кстати, одна из главных особенностей советской ментальности.Немного подумав, Татарский пришел к выводу, что раб в душе советского человека не сконцентрирован в какой-то одной её области, а, скорее, окрашивает всё происходящее на её мглистых просторах в цвета вялотекущего психического перитонита, отчего не существует никакой возможности выдавить этого раба по каплям, не повредив ценных душевных свойств.И он, и другие участники изнурительного рекламного бизнеса вторгались в визуально-информационную среду и пытались так изменить ее, чтобы чужая душа рассталась с деньгами. Цель была проста — заработать крошечную часть этих денег. С другой стороны, деньги были нужны, чтобы попытаться приблизиться к объектам этой панорамы самому. — Вот, — сказал он, — тут написано… Королевство Бутан. Единственная в мире страна, где запрещено телевидение. Понимаешь? Совсем запрещено. Тут написано, что недалеко от столицы у них есть целая колония, где живут бывшие телемагнаты. Если ты всю жизнь работал на телевидении, то самое крутое, что ты можешь сделать, когда уходишь от дел, — это уехать в Бутан.
— Тебе для этого пятьсот тысяч нужно?
— Нет. Это мне здесь заплатить, чтоб в Бутане потом не искали. Ты можешь себе представить? Запрещено! Ни одного телевизора, только в контрразведке! И в посольствах!
Второй взял у него лист, развернул его и стал читать.
— То есть, понимаешь, — не умолкал первый, — если кто-то хранит у себя телевизор и про это узнают власти, к нему приходит полиция, понимаешь? Берут этого пидараса и ведут в тюрьму. А может, вообще расстреливают.Я недавно «Розу Мира» перечитывал, то место, где о народной душе. Андреев писал, что она женщина и зовут ее Навна. Так мне потом видение было — лежит она как бы во сне, на белом таком камне, и склонился над ней такой черный, смутно видимый, с короткими крыльями, лица не разобрать, и, значит, ее…
Григорий притянул руками к животу невидимый штурвал.
— Хочешь знать, что вы все употребляете? — прошептал он, приближая к Татарскому искаженное лицо. — Вот именно. То, чем он себе посыпает. И в тот момент, когда он всовывает, вы колете и нюхаете. А когда он вынимает, вы бегаете и ищете, где бы взять… А он все всовывает и вынимает, всовывает и вынимает… — Пойдешь ко мне в штат?
Татарский еще раз посмотрел на плакат с тремя пальмами и англоязычным обещанием вечных метаморфоз.
— Кем? — спросил он.
— Криэйтором.
— Это творцом? — переспросил Татарский. — Если перевести?
Ханин мягко улыбнулся.
— Творцы нам тут на хуй не нужны, — сказал он. — Криэйтором, Вава, криэйтором.Татарский окончательно понял, что в душу заползла депрессия. Ее можно было убрать двумя методами — выпить граммов сто водки или срочно что-нибудь купить, потратив долларов пятьдесят (некоторое время назад Татарский с удивлением понял, что эти два действия вызывают сходное состояние легкой эйфории, длящейся час-полтора).Практическая сторона выглядит так. Ты набираешь полный рот лимонада. После этого наливаешь в стакан водки и подносишь его ко рту. Потом глотаешь лимонад, и, пока рецепторы сообщают высшему контрольному центру, что ты пьешь лимонад, ты быстро проглатываешь водку. Тело просто не успевает среагировать, потому что ум у него довольно медлительный. Но здесь есть один нюанс. Если ты перед водкой глотаешь не лимонад, а кока-колу, то сблюешь с вероятностью пятьдесят процентов. А если глотаешь пепси-колу, то сблюешь обязательно. — Потому, что всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Поэтому человек идет в магазин не за вещами, а за этим счастьем, а его там не продают. А потом лама критиковал теорию какого-то Че Гевары. Он сказал, что Че Гевара не вполне буддист и поэтому для буддиста не вполне авторитет. И вообще, он не дал миру ничего, кроме очереди из автомата и своей торговой марки. Правда, мир ему тоже ничего не дал… — Это, — продолжал Ханин, — человек с очень важной экономической функцией. Можно сказать, ключевое звено либеральной модели в странах с низкой среднегодовой температурой. Ты в рыночной экономике понимаешь немного?
— Децул, — ответил Татарский и свел два пальца, оставив между ними миллиметровый зазор.
— Тогда ты должен знать, что на абсолютно свободном рынке в силу такого определения должны быть представлены услуги ограничителей абсолютной свободы. Вовчик — как раз такой ограничитель. Короче, наша крыша…Хозяин кабинета заметил его взгляд и посмотрел на свои часы.
— Нравятся? — спросил он.
— Еще бы! — сказал Татарский. — Если не ошибаюсь, «Piaget Possession»? Кажется, стоят семьдесят тысяч?
— Пеже позесьон? — Тот поглядел на циферблат. — Да, действительно. Не знаю, сколько стоят.
— Господин Пеже со своими пацаками, — сказал Морковин.
Хозяин кабинета явно не понял шутки.
— Вообще, — быстро добавил Морковин, — ничто так не выдает принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях. — Есть четкая дефиниция, — сказал Морковин назидательно. — Альтернативная музыка — это такая музыка, коммерческой эссенцией которой является ее предельно антикоммерческая направленность. Так сказать, антипопсовость. Поэтому, чтобы правильно просечь фишку, альтернативный музыкант должен прежде всего быть очень хорошим поп-коммерсантом, а хорошие коммерсанты в музыкальный бизнес идут редко. — Часто бывает: выходишь летним утром на улицу, видишь перед собой огромный, прекрасный, спешащий куда-то мир, полный невнятных обещаний и растворенного в небе счастья, и вдруг мелькает в душе пронзительное чувство, спрессованное в долю секунды, что вот лежит перед тобой жизнь, и можно пойти по ней вперед без оглядки, поставить на карту самого себя и выиграть, и промчаться на белом катере по ее морям, и пролететь на белом «мерседесе» по ее дорогам. И сами собой сжимаются кулаки, и выступают желваки на скулах, и даешь себе слово, что еще вырвешь зубами много-много денег у этой враждебной пустоты, и сметешь с пути, если надо, любого, и никто не посмеет назвать тебя американским словом loser. — Господи, к Тебе воззвах, — сказал он тихо. — Я так виноват перед Тобой. Я плохо и неправильно живу, я знаю. Но я в душе не хочу ничего мерзкого, честное слово. Я никогда больше не буду есть эту дрянь. Я… Я просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается. Может, так мне и надо. Я ведь ничего больше не умею, кроме как писать плохие слоганы. Но Тебе, Господи, я напишу хороший — честное слово. Они ведь Тебя совершенно неправильно позиционируют. Они вообще не въезжают. Вот хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там стоит такая бабуля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из «запорожца», а потом сто баксов из «мерседеса». Мысль понятная, но как позиционирование это совершенно не катит. Ведь тому, кто в «мерседесе», западло после «запорожца». Коню ясно. А как target group нам нужны именно те, кто в «мерседесах», потому что по отдаче один в «мерседесе» — это как тысяча в «запорожцах». Надо не так.Сейчас… Кое-как встав с коленей, Татарский добрел до стола, взял ручку и прыгающим паучьим почерком записал: Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне Храма Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет. Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука, лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и нога. Слоган:
ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ
СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Вариант:
ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Бросив ручку, Татарский поднял заплаканные глаза в
Personally, I am absolutely convinced! Not only that - it’s exactly so that Generation PI is this time a book that can bring a person to an orgasm, possibly even to a plural.
I am throwing off a few excerpts from the book here, but personally, I wish you to read the Generation PI before you go to this film. Because the book is amazing, exciting and extraordinary.
Quotes.
- You need to live cleanly. - Yes? How is it? Asked Tatarsky, wiping his mouth with a napkin.
“Only LSD.” Only to the gut, and only with prayer.
The anti-Russian conspiracy certainly exists - the only problem is that the entire adult population of Russia is participating in it. Inflation of happiness, ”he hastily emphasized,“ you have to pay more for the same amount. ” Use when advertising real estate: Ladies and gentlemen! Beyond these walls, you will never be affected by cognitive dissonance! Therefore, you absolutely do not need to know what it is.
It turned out that eternity existed only as long as Tatarsky truly believed in it, and nowhere, in fact, existed outside this belief. In order to sincerely believe in eternity, it was necessary that others share this faith, because a faith that no one shares is called schizophrenia. - And you do not know by chance where this word came from - “leve”? My Chechens say that they understand him on the Arabian Peninsula. Even in English there is something similar ...
“I know by chance,” answered Morkovin. - This is from the Latin letters "L" and "V". The abbreviation liberal values. Having smoked some very good grass, he accidentally discovered the basic economic law of the post-socialist formation: the initial accumulation of capital is also final in it. “In New York, you are especially keenly aware,” he told Tatarsky over the vodka, which had been passed after tea, “that you can spend your whole life in some small smelly kitchen, looking at the crap dirty yard and chewing a crappy cutlet.” You’ll stand like this by the window, look at this shit and garbage, and life will pass unnoticed.
“Interesting,” Tatarsky answered thoughtfully, “why go to New York for this?” Is it ...
“And because in New York you understand this, but not in Moscow,” Pugin interrupted. - That's right, there are much more smelly kitchens and crap yards here. But here you will never understand that among them your whole life will pass. Until it really passes. And this, by the way, is one of the main features of the Soviet mentality. After a little thought, Tatarsky came to the conclusion that the slave in the soul of a Soviet person is not concentrated in any one of its areas, but rather colors everything that happens on its hazy expanses in colors sluggish mental peritonitis, which makes it impossible to squeeze this slave out drop by drop without damaging valuable spiritual qualities. And he and other participants in the grueling advertising business invaded the visual-information environment and tried to change it so that someone else's soul parted with money. The goal was simple - to earn a tiny fraction of this money. On the other hand, money was needed to try to get closer to the objects of this panorama itself. “Here,” he said, “it says ... Kingdom of Bhutan.” The only country in the world where television is prohibited. Do you understand? It is completely forbidden. It says here that not far from the capital they have a whole colony where former tele magnates live. If you have been working on television all your life, then the coolest thing you can do when you get out of business is to go to Bhutan.
“Do you need five hundred thousand for this?”
- Not. I’m here to pay, so that later in Bhutan they’re not looking. You can imagine? Prohibited! Not a single TV, only counterintelligence! And in the embassies!
The second took a sheet from him, unfolded it and began to read.
“That is, you understand,” the first one did not stop, “if someone keeps a TV in his house and the authorities find out about it, the police come to him, understand?” They take this fagot and lead to prison. Or maybe they are shooting at all. I recently re-read The Rose of the World, the place where it is about the people's soul. Andreev wrote that she is a woman and her name is Navna. So then I had a vision - she was lying, as it were, in a dream, on such a white stone, and such a black, dimly visible, with short wings bent over her face could not be made out, and, therefore, her ...
Gregory pulled an invisible helm to his stomach with his hands.
“Do you want to know that you are all consuming?” He whispered, drawing a distorted face closer to Tatar. - That's it. What he sprinkles on himself. And the moment he sticks in, you stab and sniff. And when he takes out, you run and look for where to get ... But he sticks everything in and out, sticks in and takes out ... - Will you go to my staff?
Tatarsky once again looked at the poster with three palm trees and the English promise of eternal metamorphosis.
- By whom? - he asked.
- Creeiter.
- Is it a creator? Asked Tatarsky. - If you translate?
Hanin smiled softly.
“We don’t need creators here,” he said. - Criterion, Vava, criterion. Tatar finally understanding
I am throwing off a few excerpts from the book here, but personally, I wish you to read the Generation PI before you go to this film. Because the book is amazing, exciting and extraordinary.
Quotes.
- You need to live cleanly. - Yes? How is it? Asked Tatarsky, wiping his mouth with a napkin.
“Only LSD.” Only to the gut, and only with prayer.
The anti-Russian conspiracy certainly exists - the only problem is that the entire adult population of Russia is participating in it. Inflation of happiness, ”he hastily emphasized,“ you have to pay more for the same amount. ” Use when advertising real estate: Ladies and gentlemen! Beyond these walls, you will never be affected by cognitive dissonance! Therefore, you absolutely do not need to know what it is.
It turned out that eternity existed only as long as Tatarsky truly believed in it, and nowhere, in fact, existed outside this belief. In order to sincerely believe in eternity, it was necessary that others share this faith, because a faith that no one shares is called schizophrenia. - And you do not know by chance where this word came from - “leve”? My Chechens say that they understand him on the Arabian Peninsula. Even in English there is something similar ...
“I know by chance,” answered Morkovin. - This is from the Latin letters "L" and "V". The abbreviation liberal values. Having smoked some very good grass, he accidentally discovered the basic economic law of the post-socialist formation: the initial accumulation of capital is also final in it. “In New York, you are especially keenly aware,” he told Tatarsky over the vodka, which had been passed after tea, “that you can spend your whole life in some small smelly kitchen, looking at the crap dirty yard and chewing a crappy cutlet.” You’ll stand like this by the window, look at this shit and garbage, and life will pass unnoticed.
“Interesting,” Tatarsky answered thoughtfully, “why go to New York for this?” Is it ...
“And because in New York you understand this, but not in Moscow,” Pugin interrupted. - That's right, there are much more smelly kitchens and crap yards here. But here you will never understand that among them your whole life will pass. Until it really passes. And this, by the way, is one of the main features of the Soviet mentality. After a little thought, Tatarsky came to the conclusion that the slave in the soul of a Soviet person is not concentrated in any one of its areas, but rather colors everything that happens on its hazy expanses in colors sluggish mental peritonitis, which makes it impossible to squeeze this slave out drop by drop without damaging valuable spiritual qualities. And he and other participants in the grueling advertising business invaded the visual-information environment and tried to change it so that someone else's soul parted with money. The goal was simple - to earn a tiny fraction of this money. On the other hand, money was needed to try to get closer to the objects of this panorama itself. “Here,” he said, “it says ... Kingdom of Bhutan.” The only country in the world where television is prohibited. Do you understand? It is completely forbidden. It says here that not far from the capital they have a whole colony where former tele magnates live. If you have been working on television all your life, then the coolest thing you can do when you get out of business is to go to Bhutan.
“Do you need five hundred thousand for this?”
- Not. I’m here to pay, so that later in Bhutan they’re not looking. You can imagine? Prohibited! Not a single TV, only counterintelligence! And in the embassies!
The second took a sheet from him, unfolded it and began to read.
“That is, you understand,” the first one did not stop, “if someone keeps a TV in his house and the authorities find out about it, the police come to him, understand?” They take this fagot and lead to prison. Or maybe they are shooting at all. I recently re-read The Rose of the World, the place where it is about the people's soul. Andreev wrote that she is a woman and her name is Navna. So then I had a vision - she was lying, as it were, in a dream, on such a white stone, and such a black, dimly visible, with short wings bent over her face could not be made out, and, therefore, her ...
Gregory pulled an invisible helm to his stomach with his hands.
“Do you want to know that you are all consuming?” He whispered, drawing a distorted face closer to Tatar. - That's it. What he sprinkles on himself. And the moment he sticks in, you stab and sniff. And when he takes out, you run and look for where to get ... But he sticks everything in and out, sticks in and takes out ... - Will you go to my staff?
Tatarsky once again looked at the poster with three palm trees and the English promise of eternal metamorphosis.
- By whom? - he asked.
- Creeiter.
- Is it a creator? Asked Tatarsky. - If you translate?
Hanin smiled softly.
“We don’t need creators here,” he said. - Criterion, Vava, criterion. Tatar finally understanding
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Иван Ласьков
