6. Благотворительность евреев и жестокость гоим
Жителям Любавичей опять представилась возможность наблюдать крепкую дружбу двух друзей, носивших имена Биньямина и Вольфа. Вместо старого р. Биньямина, тайного цадика, подрастал теперь сын его наследников Цви-Арье и Леа-Брайны, носивший его имя — Биньямин; подрастал также и сиротка Вольф, носивший имя своего отца-мученика р. Вольфа-сапожника. Оба мальчика учились вместе и вместе воспитывались. Оба выказывали недюжинные способности и большое прилежание. Все местечко говорило о них и любовалось ими.
Когда оба мальчика подросли и накопили знания, повел их Цви-Арье к тогдашнему любовичскому раввину р. Шолом-Шломе, чтобы он их проэкзаменовал. Раввин очень хвалил мальчиков и передал их в руки своего сына — иллуя — р. Йосефа для обучения. Вскоре скончался гаон р. Шолом-Шломо, и место раввина занял его сын р. Йосеф. Мальчики продолжали учиться у р. Йосефа и их знания росли вместе с ними.
Помимо своей учености в области Торы, отличился Биньямин также своими музыкальными способностями. Он красиво пел и хорошо играл на скрипке. Люди слушали его пение и игру и были от них в восторге. Такую сладость им никогда раньше испытывать не пришлось.
Четыре года были Биньямин и Вольф учениками любавичского раввина р. Йосефа. За это время они выросли и стали уже юношами. Пора было подумать об их женитьбе. В обоих случаях это было заботой Цви-Арье и Леа-Брайны. Для Вольфа они предназначили в невесты свою собственную дочь Сару.
Свадьба сироты Вольфа с Сарой была радостным событием не только для Цви-Арье и Леа-Брайны, но и для всех жителей Любавичей. Все местечко от мала до велика явилось на эту свадьбу. Торжество венчания и всю свадьбу украсили пение и скрипичный концерт Биньямина, товарища жениха и брата невесты.
Неожиданным гостем на свадьбе оказался один из помещиков по соседству с Любавичами, который прибыл специально, чтобы послушать пение и игру Биньямина. Об исключительном даровании Биньямина как музыканта он был наслышан давно и пожелал теперь убедиться в этом лично.
Биньямин очень понравился помещику своим пением и игрой. Это видно было из того, что когда помещик устроил у себя в усадьбе гулянку, он послал верхового к Цви-Арье с требованием прислать к нему своего сына Биньямина петь и играть на балу. Биньямин явился вместе с двумя-тремя другими еврейскими юношами, и они пели и играли на помещичьем балу перед высокими гостями, соседними помещиками.
В то время как Биньямин и его товарищи пели и играли, помещики занимались едой и особенно питьем и наслаждались вволю. Одному сильно опьяневшему гостю захотелось подшутить над Биньямином. Он потребовал, чтобы Биньямин одел звериную шкуру, стал на перевернутой бочке и играл на скрипке. Пьяного помещика мало трогали пение и игра еврейского парня и его товарищей, певших и игравших лучшие и красивейшие песни и мелодии. Ему захотелось, чтобы Биньямин выглядел забавным и стоял в смешной позе.
Остальные гости, также сильно опьяневшие, подражали этому забулдыге. Им понравилась мысль подшутить над еврейским юношей. Биньямин был вынужден удовлетворить прихоть пьяных помещиков.
Но все это было еще пока не самое худшее. В помещичьей усадьбе гулянка продолжалась несколько дней подряд. Собравшиеся помещики продолжали веселиться и все время придумывали себе новые забавы. Одному из них пришло в голову еще больше позабавиться на счет Биньямина. Он велел принести большую бочку и наполнить ее водой. Затем он приказал Биньямину залезть в бочку с водой и оттуда петь и играть на скрипке.
Биньямину пришлось напрячь все свои силы, чтобы вода не захлестнула его во время пения и чтобы руки его были свободны для игры на скрипке. Это было страшно мучительно и связано также с немалым риском для жизни.
К тому же Биньямину пришлось делать вид, что он все это принимает в шутку, что ему тоже «доставляет удовольствие» эта дьявольская шутка...
Можно себе представить, как чувствовал себя в то время благородный, талантливый молодой ученый — Биньямин. Понятно, что домой вернулся он с сильно уязвленным сердцем. Он уже знал теперь, как мало стоят евреи в глазах гоев, как бы сильно ни пожелали евреи отличиться перед ними.
Все же помещик, в усадьбе которого Биньямин занимал его гостей, выказал также и признание талантов Биньямина. Он построил в Любавичах здание, и когда Биньямин женился, он ему поднес этот дом в виде свадебного подарка.
После свадьбы Биньямин продолжал свою учебу у того же раввина р. Йосефа. На жизнь давал ему его отец Цви-Арье.
Раввин р. Йосеф начал выказывать склонность пойти своей собственной жизненной дорогой. Время от времени он отправлялся «справлять галут». Он задерживался в пути полгода и затем возвращался на свое место раввина. На время своего отсутствия он оставлял вместо себя своего ученика р. Биньямина.
Так прошло десять лет. Все это время р. Биньямин отдавал себя целиком изучению Торы и служению Б-гу. Он пользовался полным покоем, поскольку его отец обеспечивал его всем необходимым. Но вот Цви-Арье умер, и р. Биньямин лишился этой опоры. Тогда, — это было, по-видимому, около 5496 года (1736 г.), — созвал раввин р. Йосеф общинных деятелей и заявил им следующее: «До сих пор я обычно уходил справлять галут на несколько месяцев, и я сам назначал на свое место на это время моего ученика р. Биньямина. Теперь же я намерен оставаться в галуте не менее двух лет подряд. Мне не подобает самому предложить р. Биньямину занять должность раввина у нас Я хочу, чтобы это сделали вы».
Деятели общины согласились с предложением раввина. Все были уверены, что р. Биньямин достоин быть раввином Любавичей.
Перед уходом из Любавичей р. Йосеф потребовал от нового раввина р. Биньямина, чтобы он выплачивал его жене и единственной дочери часть своего жалованья на посту раввина. Р. Биньямин согласился, и р. Йосеф смог с легким сердцем пуститься в путь добровольного изгнания.
Через два года вернулся р. Йосеф из галута. Но он больше не захотел быть раввином. Он сказал, что р. Биньямин больше соответствует этому посту, тем более, что местечко очень довольно своим молодым раввином. А как же быть с р. Йосефом? Тогда община решила единогласно назначить р. Йосефа местечковым магидом и наставником общины.
Теперь проявил себя р. Йосеф уже в новой своей роли магида. При этом он пошел по совершенно новому пути, целиком отличному от обычно принятого проповедниками тех времен. В Любавичи, как и в другие города и местечки, часто наезжали такие проповедники. Они читали свои проповеди в синагоге, и проповеди их были все на один лад. Магиды сильно укоряли народ и нагоняли большой страх на слушателей, рисуя во всех ужасных подробностях и представляя наглядно потрясающие сцены ожидающего грешника страшного наказания и страдания. Нередко такой магид своими нагоняющими ужас проповедями добивался потрясающего эффекта — все слушатели тут же разражались громкими рыданиями и стенаниями. Весь воздух в синагоге был наполнен охами и вздохами как на женской, так и на мужской половине.
Совсем иным был метод проповеди нового магида. р. Йосефа. Он не обрушивал на грешников громов и молний. Он не выпускал из своих уст ни одного проклятия. Он не говорил о геенне и не пугал народ страшными страданиями в аду. Он также не рассказывал подобно другим магидам об ангелах в роли палачей и об издевательствах над грешниками. Вместо этого он рассказывал обо всем том хорошем, что ждет изучающих Тору и исполняющих ее заветы. Он вообще не желал привлекать народ к Торе и ее заветам путем страха, который ему надлежало нагонять на своих слушателей, а наоборот — путем завоевания сердец молодежи и стариков, мужчин, женщин и детей добротой, сердечностью, а главное — разумом.
Р. Йосеф именно того и желал, чтобы евреи — мужчины и женщины — шли по праведному пути любовно и разумно. Он говаривал обычно, что помимо великой награды, которую еврей получает за творимое им добро, он доставляет великую радость своему Творцу.
Это было уже нечто совершенно отличное от проповедей старого типа. Своими проповедями, своей душевностью завоевал р. Йосеф сердца своих слушателей.
А когда р. Йосеф говорил о Всевышнем, о Творце вселенной, это было также нечто совсем другое, новое, до того неслышанное. Он не говорил о наводящем ужас «Б-ге мстителе», перед кем тленный человек должен всегда только трепетать. По его проповедям выходило, что Всевышний милостив, благотворителен; от Него истекают любовь и добро; единственное Его желание — это, чтобы человек шел по указанному Им пути. Б-г не желает, чтобы грешник умер или, чтобы он был наказан за свои недобрые дела; Б-г желает, чтобы грешник покаялся и жил и наслаждался Б-жьим миром. Р. Йосеф как магид отличался также и тем, что он глубже вникал в смысл сказаний наших мудрецов и объяснял и комментировал их особым образом, извлекая из них глубочайшие и красивейшие идеи. Главным же образом он возбуждал в народе любовь к Б-гу. Он говорил, что любовь к Б-гу — это сама основа иудейства, и что любовь предшествует Б-гобоязни. Любовь к Б-гу и трепет перед Ним — обе одинаковые по значимости заповеди, проповедовал р. Йосеф, и все же сначала любовь, а затем боязнь. Ведь сказано в Торе: «И люби Превечного, Б-га твоего», и затем лишь добавлено: «Бойся Превечного, Б-га твоего». Отсюда вытекает, по мнению р. Йосефа, что любовь к Б-гу предшествует боязни Его.
Жителям Любавичей опять представилась возможность наблюдать крепкую дружбу двух друзей, носивших имена Биньямина и Вольфа. Вместо старого р. Биньямина, тайного цадика, подрастал теперь сын его наследников Цви-Арье и Леа-Брайны, носивший его имя — Биньямин; подрастал также и сиротка Вольф, носивший имя своего отца-мученика р. Вольфа-сапожника. Оба мальчика учились вместе и вместе воспитывались. Оба выказывали недюжинные способности и большое прилежание. Все местечко говорило о них и любовалось ими.
Когда оба мальчика подросли и накопили знания, повел их Цви-Арье к тогдашнему любовичскому раввину р. Шолом-Шломе, чтобы он их проэкзаменовал. Раввин очень хвалил мальчиков и передал их в руки своего сына — иллуя — р. Йосефа для обучения. Вскоре скончался гаон р. Шолом-Шломо, и место раввина занял его сын р. Йосеф. Мальчики продолжали учиться у р. Йосефа и их знания росли вместе с ними.
Помимо своей учености в области Торы, отличился Биньямин также своими музыкальными способностями. Он красиво пел и хорошо играл на скрипке. Люди слушали его пение и игру и были от них в восторге. Такую сладость им никогда раньше испытывать не пришлось.
Четыре года были Биньямин и Вольф учениками любавичского раввина р. Йосефа. За это время они выросли и стали уже юношами. Пора было подумать об их женитьбе. В обоих случаях это было заботой Цви-Арье и Леа-Брайны. Для Вольфа они предназначили в невесты свою собственную дочь Сару.
Свадьба сироты Вольфа с Сарой была радостным событием не только для Цви-Арье и Леа-Брайны, но и для всех жителей Любавичей. Все местечко от мала до велика явилось на эту свадьбу. Торжество венчания и всю свадьбу украсили пение и скрипичный концерт Биньямина, товарища жениха и брата невесты.
Неожиданным гостем на свадьбе оказался один из помещиков по соседству с Любавичами, который прибыл специально, чтобы послушать пение и игру Биньямина. Об исключительном даровании Биньямина как музыканта он был наслышан давно и пожелал теперь убедиться в этом лично.
Биньямин очень понравился помещику своим пением и игрой. Это видно было из того, что когда помещик устроил у себя в усадьбе гулянку, он послал верхового к Цви-Арье с требованием прислать к нему своего сына Биньямина петь и играть на балу. Биньямин явился вместе с двумя-тремя другими еврейскими юношами, и они пели и играли на помещичьем балу перед высокими гостями, соседними помещиками.
В то время как Биньямин и его товарищи пели и играли, помещики занимались едой и особенно питьем и наслаждались вволю. Одному сильно опьяневшему гостю захотелось подшутить над Биньямином. Он потребовал, чтобы Биньямин одел звериную шкуру, стал на перевернутой бочке и играл на скрипке. Пьяного помещика мало трогали пение и игра еврейского парня и его товарищей, певших и игравших лучшие и красивейшие песни и мелодии. Ему захотелось, чтобы Биньямин выглядел забавным и стоял в смешной позе.
Остальные гости, также сильно опьяневшие, подражали этому забулдыге. Им понравилась мысль подшутить над еврейским юношей. Биньямин был вынужден удовлетворить прихоть пьяных помещиков.
Но все это было еще пока не самое худшее. В помещичьей усадьбе гулянка продолжалась несколько дней подряд. Собравшиеся помещики продолжали веселиться и все время придумывали себе новые забавы. Одному из них пришло в голову еще больше позабавиться на счет Биньямина. Он велел принести большую бочку и наполнить ее водой. Затем он приказал Биньямину залезть в бочку с водой и оттуда петь и играть на скрипке.
Биньямину пришлось напрячь все свои силы, чтобы вода не захлестнула его во время пения и чтобы руки его были свободны для игры на скрипке. Это было страшно мучительно и связано также с немалым риском для жизни.
К тому же Биньямину пришлось делать вид, что он все это принимает в шутку, что ему тоже «доставляет удовольствие» эта дьявольская шутка...
Можно себе представить, как чувствовал себя в то время благородный, талантливый молодой ученый — Биньямин. Понятно, что домой вернулся он с сильно уязвленным сердцем. Он уже знал теперь, как мало стоят евреи в глазах гоев, как бы сильно ни пожелали евреи отличиться перед ними.
Все же помещик, в усадьбе которого Биньямин занимал его гостей, выказал также и признание талантов Биньямина. Он построил в Любавичах здание, и когда Биньямин женился, он ему поднес этот дом в виде свадебного подарка.
После свадьбы Биньямин продолжал свою учебу у того же раввина р. Йосефа. На жизнь давал ему его отец Цви-Арье.
Раввин р. Йосеф начал выказывать склонность пойти своей собственной жизненной дорогой. Время от времени он отправлялся «справлять галут». Он задерживался в пути полгода и затем возвращался на свое место раввина. На время своего отсутствия он оставлял вместо себя своего ученика р. Биньямина.
Так прошло десять лет. Все это время р. Биньямин отдавал себя целиком изучению Торы и служению Б-гу. Он пользовался полным покоем, поскольку его отец обеспечивал его всем необходимым. Но вот Цви-Арье умер, и р. Биньямин лишился этой опоры. Тогда, — это было, по-видимому, около 5496 года (1736 г.), — созвал раввин р. Йосеф общинных деятелей и заявил им следующее: «До сих пор я обычно уходил справлять галут на несколько месяцев, и я сам назначал на свое место на это время моего ученика р. Биньямина. Теперь же я намерен оставаться в галуте не менее двух лет подряд. Мне не подобает самому предложить р. Биньямину занять должность раввина у нас Я хочу, чтобы это сделали вы».
Деятели общины согласились с предложением раввина. Все были уверены, что р. Биньямин достоин быть раввином Любавичей.
Перед уходом из Любавичей р. Йосеф потребовал от нового раввина р. Биньямина, чтобы он выплачивал его жене и единственной дочери часть своего жалованья на посту раввина. Р. Биньямин согласился, и р. Йосеф смог с легким сердцем пуститься в путь добровольного изгнания.
Через два года вернулся р. Йосеф из галута. Но он больше не захотел быть раввином. Он сказал, что р. Биньямин больше соответствует этому посту, тем более, что местечко очень довольно своим молодым раввином. А как же быть с р. Йосефом? Тогда община решила единогласно назначить р. Йосефа местечковым магидом и наставником общины.
Теперь проявил себя р. Йосеф уже в новой своей роли магида. При этом он пошел по совершенно новому пути, целиком отличному от обычно принятого проповедниками тех времен. В Любавичи, как и в другие города и местечки, часто наезжали такие проповедники. Они читали свои проповеди в синагоге, и проповеди их были все на один лад. Магиды сильно укоряли народ и нагоняли большой страх на слушателей, рисуя во всех ужасных подробностях и представляя наглядно потрясающие сцены ожидающего грешника страшного наказания и страдания. Нередко такой магид своими нагоняющими ужас проповедями добивался потрясающего эффекта — все слушатели тут же разражались громкими рыданиями и стенаниями. Весь воздух в синагоге был наполнен охами и вздохами как на женской, так и на мужской половине.
Совсем иным был метод проповеди нового магида. р. Йосефа. Он не обрушивал на грешников громов и молний. Он не выпускал из своих уст ни одного проклятия. Он не говорил о геенне и не пугал народ страшными страданиями в аду. Он также не рассказывал подобно другим магидам об ангелах в роли палачей и об издевательствах над грешниками. Вместо этого он рассказывал обо всем том хорошем, что ждет изучающих Тору и исполняющих ее заветы. Он вообще не желал привлекать народ к Торе и ее заветам путем страха, который ему надлежало нагонять на своих слушателей, а наоборот — путем завоевания сердец молодежи и стариков, мужчин, женщин и детей добротой, сердечностью, а главное — разумом.
Р. Йосеф именно того и желал, чтобы евреи — мужчины и женщины — шли по праведному пути любовно и разумно. Он говаривал обычно, что помимо великой награды, которую еврей получает за творимое им добро, он доставляет великую радость своему Творцу.
Это было уже нечто совершенно отличное от проповедей старого типа. Своими проповедями, своей душевностью завоевал р. Йосеф сердца своих слушателей.
А когда р. Йосеф говорил о Всевышнем, о Творце вселенной, это было также нечто совсем другое, новое, до того неслышанное. Он не говорил о наводящем ужас «Б-ге мстителе», перед кем тленный человек должен всегда только трепетать. По его проповедям выходило, что Всевышний милостив, благотворителен; от Него истекают любовь и добро; единственное Его желание — это, чтобы человек шел по указанному Им пути. Б-г не желает, чтобы грешник умер или, чтобы он был наказан за свои недобрые дела; Б-г желает, чтобы грешник покаялся и жил и наслаждался Б-жьим миром. Р. Йосеф как магид отличался также и тем, что он глубже вникал в смысл сказаний наших мудрецов и объяснял и комментировал их особым образом, извлекая из них глубочайшие и красивейшие идеи. Главным же образом он возбуждал в народе любовь к Б-гу. Он говорил, что любовь к Б-гу — это сама основа иудейства, и что любовь предшествует Б-гобоязни. Любовь к Б-гу и трепет перед Ним — обе одинаковые по значимости заповеди, проповедовал р. Йосеф, и все же сначала любовь, а затем боязнь. Ведь сказано в Торе: «И люби Превечного, Б-га твоего», и затем лишь добавлено: «Бойся Превечного, Б-га твоего». Отсюда вытекает, по мнению р. Йосефа, что любовь к Б-гу предшествует боязни Его.
6. Jewish charity and goyim cruelty
The inhabitants of the Lubavitchers again had the opportunity to observe the strong friendship of two friends who bore the names of Benjamin and Wolf. Instead of the old river. Binyamin, a secret tzaddik, was now growing up the son of his heirs Zvi-Arye and Lea-Bryna, who bore his name - Binyamin; also grew up an orphan Wolf, who bore the name of his martyr father r. Wolf Cobbler. Both boys studied together and raised together. Both showed remarkable abilities and great diligence. The whole place spoke of them and admired them.
When both boys grew up and accumulated knowledge, Zvi-Arie led them to the then Lubovitch rabbi r. Sholom-Shlome, so that he examines them. The rabbi praised the boys very much and handed them over to the hands of his son - Illuya - p. Yosef for training. Soon died Gaon r. Sholom-Shlomo, and the place of the rabbi was taken by his son r. Yosef. The boys continued to learn from the river. Yosef and their knowledge grew with them.
In addition to his scholarship in the Torah, Binyamin also distinguished himself by his musical abilities. He sang beautifully and played the violin well. People listened to his singing and playing and were delighted with them. They had never experienced such sweetness before.
Four years were Benjamin and Wolf students of the Lubavitcher rabbi r. Yosef. During this time, they grew up and became young men. It was time to think about their marriage. In both cases, this was the concern of Zvi-Arie and Lea Bryna. For Wolf, they intended their own daughter Sarah to be a bride.
The wedding of Wolf’s orphan with Sarah was a joyful event not only for Zvi-Arie and Lea Bryna, but for all residents of Lubavitcher. The whole place, from small to large, appeared at this wedding. The wedding celebration and the whole wedding were decorated with the singing and violin concert of Benjamin, a friend of the groom and brother of the bride.
An unexpected guest at the wedding was one of the landowners in the neighborhood with the Lubavitchers, who arrived specially to listen to Binyamin's singing and playing. He had heard about the exceptional talent of Binyamin as a musician for a long time and now wished to see this personally.
Benjamin really liked the landowner for his singing and playing. This was evident from the fact that when the landowner arranged a party in his estate, he sent a horseman to Zvi-Arya demanding to send his son Benjamin to him to sing and play at the ball. Binyamin came along with two or three other Jewish youths, and they sang and played at the landowner's ball in front of the distinguished guests, the neighboring landowners.
While Benjamin and his comrades sang and played, the landowners engaged in food and especially drinking and enjoyed themselves in plenty. One very intoxicated guest wanted to play a trick on Benjamin. He demanded that Benjamin put on the animal skin, stand on an inverted barrel and play the violin. The Jewish landowner and his comrades, who sang and played the best and most beautiful songs and melodies, were little touched by the drunken landowner. He wanted Binyamin to look funny and to stand in a funny pose.
Other guests, also very intoxicated, imitated this bogeyman. They liked the idea of playing a trick on the Jewish youth. Binyamin was forced to satisfy the whim of the drunken landowners.
But all this was still not the worst. At the landowner estate, the party lasted several days in a row. The assembled landowners continued to have fun and kept on inventing new amusements for themselves. It occurred to one of them to have more fun at the expense of Benjamin. He ordered to bring a large barrel and fill it with water. Then he ordered Benjamin to get into a barrel of water and from there sing and play the violin.
Benjamin had to exert all his strength so that water would not overwhelm him while singing and that his hands were free to play the violin. It was terribly painful and also associated with a considerable risk to life.
In addition, Benjamin had to pretend that he took all this as a joke, that he also “enjoyed” this diabolical joke ...
One can imagine how the noble, talented young scientist Binyamin felt at that time. It is clear that he returned home with a very wounded heart. He already knew now how little Jews stand in the eyes of the gentiles, no matter how much the Jews wish to distinguish themselves before them.
Nevertheless, the landowner, in the estate of which Binyamin occupied his guests, also showed recognition of Binyamin's talents. He built a building in Lubavitcher, and when Benjamin got married, he offered him this house as a wedding present.
After the wedding, Benjamin continued his studies with the same rabbi of the river. Yosef. His father Zvi-Arie gave him life.
Rabbi r. Yosef began to show a tendency to take his own life path. From time to time he went to "celebrate the galut." He lingered on the road for six months and then returned to his place as a rabbi. During his absence, he left in his place his student r. Binyamina.
So ten years have passed. All this time p. Binyamin devoted himself entirely to the study of the Torah and to the service of Gd. He enjoyed complete peace, because his father provided him with everything necessary. But Zvi-Arie died, and p. Binyamin lost this
The inhabitants of the Lubavitchers again had the opportunity to observe the strong friendship of two friends who bore the names of Benjamin and Wolf. Instead of the old river. Binyamin, a secret tzaddik, was now growing up the son of his heirs Zvi-Arye and Lea-Bryna, who bore his name - Binyamin; also grew up an orphan Wolf, who bore the name of his martyr father r. Wolf Cobbler. Both boys studied together and raised together. Both showed remarkable abilities and great diligence. The whole place spoke of them and admired them.
When both boys grew up and accumulated knowledge, Zvi-Arie led them to the then Lubovitch rabbi r. Sholom-Shlome, so that he examines them. The rabbi praised the boys very much and handed them over to the hands of his son - Illuya - p. Yosef for training. Soon died Gaon r. Sholom-Shlomo, and the place of the rabbi was taken by his son r. Yosef. The boys continued to learn from the river. Yosef and their knowledge grew with them.
In addition to his scholarship in the Torah, Binyamin also distinguished himself by his musical abilities. He sang beautifully and played the violin well. People listened to his singing and playing and were delighted with them. They had never experienced such sweetness before.
Four years were Benjamin and Wolf students of the Lubavitcher rabbi r. Yosef. During this time, they grew up and became young men. It was time to think about their marriage. In both cases, this was the concern of Zvi-Arie and Lea Bryna. For Wolf, they intended their own daughter Sarah to be a bride.
The wedding of Wolf’s orphan with Sarah was a joyful event not only for Zvi-Arie and Lea Bryna, but for all residents of Lubavitcher. The whole place, from small to large, appeared at this wedding. The wedding celebration and the whole wedding were decorated with the singing and violin concert of Benjamin, a friend of the groom and brother of the bride.
An unexpected guest at the wedding was one of the landowners in the neighborhood with the Lubavitchers, who arrived specially to listen to Binyamin's singing and playing. He had heard about the exceptional talent of Binyamin as a musician for a long time and now wished to see this personally.
Benjamin really liked the landowner for his singing and playing. This was evident from the fact that when the landowner arranged a party in his estate, he sent a horseman to Zvi-Arya demanding to send his son Benjamin to him to sing and play at the ball. Binyamin came along with two or three other Jewish youths, and they sang and played at the landowner's ball in front of the distinguished guests, the neighboring landowners.
While Benjamin and his comrades sang and played, the landowners engaged in food and especially drinking and enjoyed themselves in plenty. One very intoxicated guest wanted to play a trick on Benjamin. He demanded that Benjamin put on the animal skin, stand on an inverted barrel and play the violin. The Jewish landowner and his comrades, who sang and played the best and most beautiful songs and melodies, were little touched by the drunken landowner. He wanted Binyamin to look funny and to stand in a funny pose.
Other guests, also very intoxicated, imitated this bogeyman. They liked the idea of playing a trick on the Jewish youth. Binyamin was forced to satisfy the whim of the drunken landowners.
But all this was still not the worst. At the landowner estate, the party lasted several days in a row. The assembled landowners continued to have fun and kept on inventing new amusements for themselves. It occurred to one of them to have more fun at the expense of Benjamin. He ordered to bring a large barrel and fill it with water. Then he ordered Benjamin to get into a barrel of water and from there sing and play the violin.
Benjamin had to exert all his strength so that water would not overwhelm him while singing and that his hands were free to play the violin. It was terribly painful and also associated with a considerable risk to life.
In addition, Benjamin had to pretend that he took all this as a joke, that he also “enjoyed” this diabolical joke ...
One can imagine how the noble, talented young scientist Binyamin felt at that time. It is clear that he returned home with a very wounded heart. He already knew now how little Jews stand in the eyes of the gentiles, no matter how much the Jews wish to distinguish themselves before them.
Nevertheless, the landowner, in the estate of which Binyamin occupied his guests, also showed recognition of Binyamin's talents. He built a building in Lubavitcher, and when Benjamin got married, he offered him this house as a wedding present.
After the wedding, Benjamin continued his studies with the same rabbi of the river. Yosef. His father Zvi-Arie gave him life.
Rabbi r. Yosef began to show a tendency to take his own life path. From time to time he went to "celebrate the galut." He lingered on the road for six months and then returned to his place as a rabbi. During his absence, he left in his place his student r. Binyamina.
So ten years have passed. All this time p. Binyamin devoted himself entirely to the study of the Torah and to the service of Gd. He enjoyed complete peace, because his father provided him with everything necessary. But Zvi-Arie died, and p. Binyamin lost this
У записи 7 лайков,
0 репостов,
287 просмотров.
0 репостов,
287 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Хаим Толочинский
