Кострома – большой промышленный город, а евреев – наперечет. Меньше ста семей, капля в русском море. Люди, в основном, простые, ремесленники, рабочие, и единственная на весь город маленькая синагога. Достаточно просторная в былое время, она стала тесной после 5-го Тамуза – дня приезда Ребе, когда каждый считал своим долгом услышать или, хотя бы, увидеть его во время молитвы.
В городе, как и во всех других городах России той поры, очень плохо с жильем. Реб Михоэл Дворкин нигде не мог отыскать свободную комнату для Ребе. Пришлось потеснить местного шойхета (резника), у которого и остался приехавший в ночь с понедельника на вторник совершенно больной и измученный дорогой рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон.
Наутро началась его ссылка – с визита в Костромской горотдел ГПУ. Начальник, мрачный верзила, забрал у Ребе документы, переписал их по своим реестрам и сказал:
– Вы – преступник против советской власти. Без моего разрешения из города ни шагу. Хотите поменять жилье – предупредите заранее. Раз в неделю отмечаться и никаких болезней в этот день. Предупреждаю, органы ГПУ будут знать каждый ваш шаг и сегодня, и завтра, и через три года...
Но кто из нас может знать, что произойдет назавтра, а тем более через три года! Загнав неудобного раввина в захолустье, советская власть успокоилась и, возможно, рассчитывала, что так же быстро уляжется шум, вызванный арестом любавичского лидера. Но не тут-то было. Евреи России и других стран мира продолжали сражаться за его свободу. В тот самый день, когда Ребе беседовал с угрюмым начальником костромского ГПУ, московский Комитет принял решение: направить ходатайство о полном помиловании на имя генерального прокурора Советского Союза Крыленко. Этому решению предшествовали жаркие споры осторожных с решительными.
– Нужно выждать какое-то время, – твердили осторожные. – Ленинградское ГПУ скандально оконфузилось с делом Ребе. Пусть теперь успокаиваются месяцев пять или шесть, Б-г даст, позабудут, да и ситуация в стране переменится. А сейчас... Да они на стены полезут от злобы: Ребе еще до ссылки не доехал, а тут, нате вам – помилование...
– Не только через полгода, – отвечали решительные, – но даже и завтра может быть поздно. Сегодня арест Ребе у всех на устах – и у нас в стране, и за рубежом. Пройдут месяцы, люди обо всем позабудут и отмахнутся от наших просьб... Да и кто поверит, что железное сердце способно подобреть!..
Победили решительные.
Конечно, нечего было надеяться на положительный ответ Крыленко без помощи, без могущественных связей Екатерины Павловны Пешковой. Ее доброе расположение к Ребе оставалось неизменным, но такие вопросы, сказала она, никогда не решаются без участия периферийной власти. Той, что арестовала и осудила. Вначале нужно выяснить мнение председателя ленинградского ГПУ Мессинга.
Не откладывая дело в долгий ящик, госпожа Пешкова тут же отправила в Ленинград своего заместителя по "Политическому Красному Кресту" – переговорить с Мессингом. Как и следовало ожидать, Мессинг побелел от злобы.
– Полностью исключается, – бросил он, что называется, с порога.
– Почему?
– Да хотя бы потому, что освобождение Любавичского Ребе вызовет вспышку антисемитизма в стране. Вы, конечно, знаете, – пояснил Мессинг, – что в тюрьмах и ссылке сколько угодно служителей культа: попов и пасторов, ксендзов, мулл... Но их не выпускают. Представьте теперь, что начнется, если освободят раввина. Из каждой щели завопят черносотенцы: "Ага, что мы говорили! Это жидовская власть!"
– Хочу вас заранее предупредить, – закончил Мессинг короткую беседу. – Если даже Москва выпустит Ребе, мы немедленно найдем повод снова упрятать его за решетку. Прощайте...
Пришлось махнуть на антисемита рукой: Б-г не выдаст, Мессинг не съест – и действовать через его голову... Никто не знает, каких усилий стоила Екатерине Павловне Пешковой эта борьба. Можно только догадываться, и каждый, у кого есть советский опыт, снимет шляпу и низко склонится перед этой благородной женщиной. Ей удалось невероятное, Крыленко подписал помилование!..
Первая отметка в ГПУ совпала с 12 Тамуза – днем рождения, днем 47-летия ссыльного. При виде Ребе угрюмая физиономия костромского чекиста внезапно расцвела улыбкой.
– Рад вас видеть, – говорит он милостиво, – и рад сообщить: пришло распоряжение о полном вашем освобождении... А документики – завтра.
Есть новости, которые разлетаются неправдоподобно быстро. Когда Ребе вернулся домой, его уже поздравляли хозяева квартиры. Один за другим появляются радостно-возбужденные люди. Реб Михоэл Дворкин с бутылкой запрещенной водки в руках танцует вокруг домика, распевая во все горло: "Нет, нет никого, кроме Б-га одного!" Люди смеются, и плачут, и веселятся. А сын хозяина дома вскочил на забор и выражает свою радость каскадом акробатических фигур.
В этот вечер в русском городе Костроме впервые праздновали 12-е Тамуза - Юд-Бейт Тамуз, праздник Освобождения. Истины ради следует добавить, что несколько позже к евреям Костромы присоединились родные и друзья в Ленинграде, извещенные о случившемся по телефону...
В городе, как и во всех других городах России той поры, очень плохо с жильем. Реб Михоэл Дворкин нигде не мог отыскать свободную комнату для Ребе. Пришлось потеснить местного шойхета (резника), у которого и остался приехавший в ночь с понедельника на вторник совершенно больной и измученный дорогой рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон.
Наутро началась его ссылка – с визита в Костромской горотдел ГПУ. Начальник, мрачный верзила, забрал у Ребе документы, переписал их по своим реестрам и сказал:
– Вы – преступник против советской власти. Без моего разрешения из города ни шагу. Хотите поменять жилье – предупредите заранее. Раз в неделю отмечаться и никаких болезней в этот день. Предупреждаю, органы ГПУ будут знать каждый ваш шаг и сегодня, и завтра, и через три года...
Но кто из нас может знать, что произойдет назавтра, а тем более через три года! Загнав неудобного раввина в захолустье, советская власть успокоилась и, возможно, рассчитывала, что так же быстро уляжется шум, вызванный арестом любавичского лидера. Но не тут-то было. Евреи России и других стран мира продолжали сражаться за его свободу. В тот самый день, когда Ребе беседовал с угрюмым начальником костромского ГПУ, московский Комитет принял решение: направить ходатайство о полном помиловании на имя генерального прокурора Советского Союза Крыленко. Этому решению предшествовали жаркие споры осторожных с решительными.
– Нужно выждать какое-то время, – твердили осторожные. – Ленинградское ГПУ скандально оконфузилось с делом Ребе. Пусть теперь успокаиваются месяцев пять или шесть, Б-г даст, позабудут, да и ситуация в стране переменится. А сейчас... Да они на стены полезут от злобы: Ребе еще до ссылки не доехал, а тут, нате вам – помилование...
– Не только через полгода, – отвечали решительные, – но даже и завтра может быть поздно. Сегодня арест Ребе у всех на устах – и у нас в стране, и за рубежом. Пройдут месяцы, люди обо всем позабудут и отмахнутся от наших просьб... Да и кто поверит, что железное сердце способно подобреть!..
Победили решительные.
Конечно, нечего было надеяться на положительный ответ Крыленко без помощи, без могущественных связей Екатерины Павловны Пешковой. Ее доброе расположение к Ребе оставалось неизменным, но такие вопросы, сказала она, никогда не решаются без участия периферийной власти. Той, что арестовала и осудила. Вначале нужно выяснить мнение председателя ленинградского ГПУ Мессинга.
Не откладывая дело в долгий ящик, госпожа Пешкова тут же отправила в Ленинград своего заместителя по "Политическому Красному Кресту" – переговорить с Мессингом. Как и следовало ожидать, Мессинг побелел от злобы.
– Полностью исключается, – бросил он, что называется, с порога.
– Почему?
– Да хотя бы потому, что освобождение Любавичского Ребе вызовет вспышку антисемитизма в стране. Вы, конечно, знаете, – пояснил Мессинг, – что в тюрьмах и ссылке сколько угодно служителей культа: попов и пасторов, ксендзов, мулл... Но их не выпускают. Представьте теперь, что начнется, если освободят раввина. Из каждой щели завопят черносотенцы: "Ага, что мы говорили! Это жидовская власть!"
– Хочу вас заранее предупредить, – закончил Мессинг короткую беседу. – Если даже Москва выпустит Ребе, мы немедленно найдем повод снова упрятать его за решетку. Прощайте...
Пришлось махнуть на антисемита рукой: Б-г не выдаст, Мессинг не съест – и действовать через его голову... Никто не знает, каких усилий стоила Екатерине Павловне Пешковой эта борьба. Можно только догадываться, и каждый, у кого есть советский опыт, снимет шляпу и низко склонится перед этой благородной женщиной. Ей удалось невероятное, Крыленко подписал помилование!..
Первая отметка в ГПУ совпала с 12 Тамуза – днем рождения, днем 47-летия ссыльного. При виде Ребе угрюмая физиономия костромского чекиста внезапно расцвела улыбкой.
– Рад вас видеть, – говорит он милостиво, – и рад сообщить: пришло распоряжение о полном вашем освобождении... А документики – завтра.
Есть новости, которые разлетаются неправдоподобно быстро. Когда Ребе вернулся домой, его уже поздравляли хозяева квартиры. Один за другим появляются радостно-возбужденные люди. Реб Михоэл Дворкин с бутылкой запрещенной водки в руках танцует вокруг домика, распевая во все горло: "Нет, нет никого, кроме Б-га одного!" Люди смеются, и плачут, и веселятся. А сын хозяина дома вскочил на забор и выражает свою радость каскадом акробатических фигур.
В этот вечер в русском городе Костроме впервые праздновали 12-е Тамуза - Юд-Бейт Тамуз, праздник Освобождения. Истины ради следует добавить, что несколько позже к евреям Костромы присоединились родные и друзья в Ленинграде, извещенные о случившемся по телефону...
Kostroma is a large industrial city, and the Jews are at odds. Less than a hundred families, a drop in the Russian sea. The people are mostly simple, artisans, workers, and the only small synagogue in the whole city. Spacious enough in the old days, it became cramped after the 5th Tammuz - the day the Rebbe arrived, when everyone considered it his duty to hear or at least see him during prayer.
In the city, as in all other cities of Russia at that time, it is very bad with housing. Reb Mikhoel Dvorkin could not find a free room for the Rebbe anywhere. I had to squeeze the local shoikhet (resnick), who still had the sick and exhausted dear Rabbi Joseph Yitzchak Schneerson who arrived on the night of Monday to Tuesday.
The next morning, his link began - with a visit to the Kostroma city department of the GPU. The chief, a gloomy man, took the documents from the Rebbe, copied them from his registers and said:
- You are a criminal against the Soviet government. Without my permission from the city not a step. If you want to change your home, give advance notice. Once a week, there are no diseases on this day. I warn you, the GPU will know every step you take today, tomorrow, and in three years ...
But how many of us can know what will happen tomorrow, and even more so in three years! Having driven an uncomfortable rabbi into the outback, the Soviet government calmed down and, possibly, hoped that the noise caused by the arrest of the Lubavitcher leader would also settle down quickly. But it was not there. The Jews of Russia and other countries of the world continued to fight for his freedom. On the same day that the Rebbe spoke with the sullen chief of the Kostroma GPU, the Moscow Committee decided: to send a request for a complete clemency addressed to the Prosecutor General of the Soviet Union Krylenko. This decision was preceded by heated debate between the cautious and decisive.
“We need to wait a while,” the cautious said. - The Leningrad GPU embarrassed embarrassingly with the Rebbe case. Let now five or six months calm down, Gd will give, forget, and the situation in the country will change. And now ... Yes, they will climb on the walls from malice: the Rebbe has not reached the link, but here, here you are - a pardon ...
“Not only six months later,” the resolute answered, “but even tomorrow it may be too late.” Today, the Rebbe’s arrest is on everyone’s lips - both in our country and abroad. Months will pass, people will forget about everything and brush aside our requests ... Yes, and who will believe that an iron heart is able to warm up! ..
Decisive defeated.
Of course, there was nothing to hope for a positive answer by Krylenko without help, without the powerful ties of Ekaterina Pavlovna Peshkova. Her good disposition towards the Rebbe remained unchanged, but such issues, she said, were never resolved without the participation of peripheral authorities. The one who arrested and condemned. First you need to find out the opinion of the chairman of the Leningrad GPU Messing.
Without delaying the matter, Madam Peshkova immediately sent her deputy to the Political Red Cross to Leningrad to speak with Messing. As expected, Messing turned white with malice.
“It is completely excluded,” he threw, as they say, from the threshold.
- Why?
- Yes, if only because the liberation of the Lubavitcher Rebbe will cause an outbreak of anti-Semitism in the country. Of course, you know, ”Messing explained,“ that in prisons and exile there are as many ministers of worship: priests and pastors, priests, mullahs ... But they are not allowed out. Imagine now what will begin if the rabbi is released. The Black Hundreds will scream from every gap: "Yeah, what did we say! This is a Jewish power!"
“I want to warn you in advance,” Messing concluded a short conversation. - Even if Moscow releases the Rebbe, we will immediately find an excuse to put him in jail again. Farewell...
I had to give up on the anti-Semite by hand: Gd will not betray, Messing will not eat - and act through his head ... No one knows what effort this fight cost Ekaterina Pavlovna Peshkova. One can only guess, and everyone who has Soviet experience will take off his hat and bow low to this noble woman. She managed the incredible, Krylenko signed a pardon! ..
The first mark in the GPU coincided with 12 Tamuz - the birthday, the day of the 47th anniversary of the deportee. At the sight of the Rebbe, the gloomy physiognomy of the Kostroma Chekist suddenly blossomed into a smile.
“I am glad to see you,” he says graciously, “and I am glad to inform you: an order has been received to fully release you ... And the documents will be delivered tomorrow.”
There is news that fly incredibly fast. When the Rebbe returned home, he was already congratulated by the owners of the apartment. One by one joyfully excited people appear. Reb Mikhoel Dvorkin with a bottle of forbidden vodka in his hands dancing around the house, singing loudly: "No, there is no one but Gd alone!" People laugh and cry and have fun. And the son of the owner of the house jumped on the fence and expresses his joy with a cascade of acrobatic figures.
This evening in the Russian city of Kostroma for the first time celebrated the 12th Tamuz - Yud-Beit Tamuz, the Feast of Liberation. For the sake of truth, it should be added that a little later relatives and friends in Leningrad joined the Jews of Kostroma, notified of the incident.
In the city, as in all other cities of Russia at that time, it is very bad with housing. Reb Mikhoel Dvorkin could not find a free room for the Rebbe anywhere. I had to squeeze the local shoikhet (resnick), who still had the sick and exhausted dear Rabbi Joseph Yitzchak Schneerson who arrived on the night of Monday to Tuesday.
The next morning, his link began - with a visit to the Kostroma city department of the GPU. The chief, a gloomy man, took the documents from the Rebbe, copied them from his registers and said:
- You are a criminal against the Soviet government. Without my permission from the city not a step. If you want to change your home, give advance notice. Once a week, there are no diseases on this day. I warn you, the GPU will know every step you take today, tomorrow, and in three years ...
But how many of us can know what will happen tomorrow, and even more so in three years! Having driven an uncomfortable rabbi into the outback, the Soviet government calmed down and, possibly, hoped that the noise caused by the arrest of the Lubavitcher leader would also settle down quickly. But it was not there. The Jews of Russia and other countries of the world continued to fight for his freedom. On the same day that the Rebbe spoke with the sullen chief of the Kostroma GPU, the Moscow Committee decided: to send a request for a complete clemency addressed to the Prosecutor General of the Soviet Union Krylenko. This decision was preceded by heated debate between the cautious and decisive.
“We need to wait a while,” the cautious said. - The Leningrad GPU embarrassed embarrassingly with the Rebbe case. Let now five or six months calm down, Gd will give, forget, and the situation in the country will change. And now ... Yes, they will climb on the walls from malice: the Rebbe has not reached the link, but here, here you are - a pardon ...
“Not only six months later,” the resolute answered, “but even tomorrow it may be too late.” Today, the Rebbe’s arrest is on everyone’s lips - both in our country and abroad. Months will pass, people will forget about everything and brush aside our requests ... Yes, and who will believe that an iron heart is able to warm up! ..
Decisive defeated.
Of course, there was nothing to hope for a positive answer by Krylenko without help, without the powerful ties of Ekaterina Pavlovna Peshkova. Her good disposition towards the Rebbe remained unchanged, but such issues, she said, were never resolved without the participation of peripheral authorities. The one who arrested and condemned. First you need to find out the opinion of the chairman of the Leningrad GPU Messing.
Without delaying the matter, Madam Peshkova immediately sent her deputy to the Political Red Cross to Leningrad to speak with Messing. As expected, Messing turned white with malice.
“It is completely excluded,” he threw, as they say, from the threshold.
- Why?
- Yes, if only because the liberation of the Lubavitcher Rebbe will cause an outbreak of anti-Semitism in the country. Of course, you know, ”Messing explained,“ that in prisons and exile there are as many ministers of worship: priests and pastors, priests, mullahs ... But they are not allowed out. Imagine now what will begin if the rabbi is released. The Black Hundreds will scream from every gap: "Yeah, what did we say! This is a Jewish power!"
“I want to warn you in advance,” Messing concluded a short conversation. - Even if Moscow releases the Rebbe, we will immediately find an excuse to put him in jail again. Farewell...
I had to give up on the anti-Semite by hand: Gd will not betray, Messing will not eat - and act through his head ... No one knows what effort this fight cost Ekaterina Pavlovna Peshkova. One can only guess, and everyone who has Soviet experience will take off his hat and bow low to this noble woman. She managed the incredible, Krylenko signed a pardon! ..
The first mark in the GPU coincided with 12 Tamuz - the birthday, the day of the 47th anniversary of the deportee. At the sight of the Rebbe, the gloomy physiognomy of the Kostroma Chekist suddenly blossomed into a smile.
“I am glad to see you,” he says graciously, “and I am glad to inform you: an order has been received to fully release you ... And the documents will be delivered tomorrow.”
There is news that fly incredibly fast. When the Rebbe returned home, he was already congratulated by the owners of the apartment. One by one joyfully excited people appear. Reb Mikhoel Dvorkin with a bottle of forbidden vodka in his hands dancing around the house, singing loudly: "No, there is no one but Gd alone!" People laugh and cry and have fun. And the son of the owner of the house jumped on the fence and expresses his joy with a cascade of acrobatic figures.
This evening in the Russian city of Kostroma for the first time celebrated the 12th Tamuz - Yud-Beit Tamuz, the Feast of Liberation. For the sake of truth, it should be added that a little later relatives and friends in Leningrad joined the Jews of Kostroma, notified of the incident.
У записи 12 лайков,
2 репостов,
420 просмотров.
2 репостов,
420 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Хаим Толочинский
