Город жил своей собственной жизнью. Он просыпался еще - Запись на стене пользователя Владимир Жуков в Вконтакте. Комментарии и лайки к записи.

Владимир Жуков

Город жил своей собственной жизнью. Он просыпался еще затемно, задолго до рассвета, и засыпал глубокой ночью. Для сна ему было достаточно трех-четырех часов - а иногда он не спал совсем. Днем же город, как и миллионы его обитателей, ел, пил, пел, читал, что-то кому-то говорил, на кого-то кричал, сморкался и плевался, кашлял и испражнялся. Он что-то продавал и что-то покупал - сам себе и у самого себя. Он был единым организмом, протянувшимся на многие мили вокруг, уходящим под землю и в небо. У него было много глаз и ушей, много рук и ног. Не только человеческих, но и кошачьих, собачьих, крысиных - невероятно много крысиных глаз! - и еще каких-то неведомых существ: мы вряд ли их когда-нибудь увидим и узнаем. Город знал все обо всем и обо всех, но часто забывал, путал прошлое и настоящее, то, что могло бы быть, и то, что никогда не будет. Город был сам в себе и сам по себе, и ему не было дела до отдельного человека.
Этот отдельный человек рождался, ходил в школу (иногда и не ходил), потом на работу. Он уезжал и возвращался, уезжал снова и снова возвращался. Он влюблялся и женился, а потом - иногда - разводился. Этот отдельный человек жил и умирал, чтобы жить вновь, но для города этот отдельный человек был лишь своего рода сном: порой, просыпаясь, ты еще помнишь его, но уже через несколько часов остается лишь смутная тень, неровная ленточка воспоминаний. И все же город не мог бы существовать без людей, без крыс и собак. Это они делали его тем, кто он есть, это они были его лицом, его голосом, его сердцем.

The city lived its own life. He woke up still dark, long before dawn, and fell asleep late at night. Three to four hours were enough for him to sleep - and sometimes he did not sleep at all. In the afternoon, the city, like millions of its inhabitants, ate, drank, sang, read, talked to someone, shouted at someone, blowed their nose and spat, coughed and defecated. He was selling something and buying something - to himself and from himself. He was a single organism, stretching for many miles around, going underground and into the sky. He had many eyes and ears, many arms and legs. Not only human, but also cat, dog, rat - an incredible amount of rat eyes! - and some other unknown creatures: we are unlikely to ever see and recognize them. The city knew everything about everything and everyone, but often forgot, confused the past and the present, that which could be, and that which would never be. The city was in itself and in itself, and he did not care about an individual.
This individual was born, went to school (sometimes did not go), then to work. He was leaving and returning, leaving again and again returning. He fell in love and married, and then - sometimes - got divorced. This separate person lived and died in order to live again, but for the city this separate person was just a kind of dream: sometimes, when you wake up, you still remember him, but after a few hours there is only a dim shadow, an uneven ribbon of memories. And yet the city could not exist without people, without rats and dogs. It was they who made him what he is, they were his face, his voice, his heart.