#30daysto30
День 11.
Отношения мои с английским языком тянутся уже почти 24 года (страшно даже было писать эту цифру). Я влюбилась сразу: в первом классе мы радостно вырезали и клеили на карточки для запоминания различных животных, предметы интерьера, изображали на них членов своей семьи, наносили гуашью пятна краски и на обратной стороне старательно выводили печатными буквами: «green”, “a table”, “a cow”, “a father (dad)”. Это было веселее чтения, арифметики и рисования вместе взятых. Это было что-то совершенно новое и безумное. Наша англичанка шутила, что мы словно бы учим язык инопланетян, только с британцами и американцами у нас свидеться действительно есть шанс. Она была молодая, безумно красивая, весёлая, амбициозная, и, кажется, не попади я позже во все возможные школьные передряги, сейчас бы наверняка и сама была, к примеру, переводчиком. Серьёзно, мне ужасно нравился английский и класса до пятого он был в топе моих самых любимых предметов.
В средних классах по причине перехода в режим выживания я несколько подзабивала на учёбу вообще (ну, разве что, кроме математики), и английский полетел в общий котёл, но к восьмому классу моя матерь наконец догадалась вытащить меня за шкирку из адовых топей и определить в лицей, а в лицее была ОНА. Аннушка.
Анна Анатольевна преподавала в старшей, самой продвинутой группе, в которую я не будь дурак попала с легкостью. У Аннушки, как её очень точно окрестили после чтения Булгакова, было сухое непроницаемое лицо, высокомерный взгляд и ледяной голос, которым можно было пытать военнопленных. Аннушку все страшно боялись, к ней регулярно приходилось бегать между уроками на пересдачи, её огромные домашки просто нельзя было забыть выучить, продвинутый кембриджский учебник я брала с собой в кровать и регулярно засыпала прямо на нём. Кажется, я все 4 года была безнадёжно отстающей, меня морально подавляли вдвое больше, чем всех остальных вместе взятых (и бесполезно было классному руководителю и другим учителям пытаться донести до неё, что страх меня парализует), английский я люто возненавидела, а накрепко привитый жесткий до мышечных спазмов блок на живую английскую речь не смогла разблокировать целая рота всех моих дальнейших педагогов. Она убила мою любовь и сожрала сердце целиком. Английский был обречён и едва не стал моей единственной тройкой в аттестате.
Первым (и последним) светлым пятном в моих отношениях с Анной Анатольевной был объявленный ею на все группы конкурс переводов стихов, который я успешно проболела и потому принесла свою работу на пару дней позже награждения победителя. Над моим переводом того очень трогательного произведения Аннушка неожиданно горько заплакала. Я не знала, куда себя деть от стыда, а она сквозь слёзы причитала, что моя работа совершенна и выиграла бы конкурс без всяких обсуждений, и как же ужасно, что я всё время молчу и так остро её боюсь, а ведь она хороший человек и так любит детей... Помню, в тот день она поставила мне сразу две пятерки и даже простила долг за какой-то словарный диктант. И, кажется, до самого выпуска больше ни разу не позволяла себе в мой адрес ни одного резкого слова. Но до сих пор с некоторой регулярностью мне снится урок английского, лютый ужас перед неминуемым унижением, сдержанный смех одногруппниц и как я смотрю в учебник и не могу прочитать ни слова.
В институтские годы английский был какой-то нелепой формальностью, ненависть моя немного поутихла, но всё ещё болезненно ныла на контрольных и зачётах. Преподавательницы что в МГУ, что в ИЖЛТ чуяли во мне здоровенную зияющую дыру и на всякий случай почти не трогали. Несколько месяцев на втором, кажется, курсе я ездила в крутую школу на Китай-городе, где преподавали носители языка и было организовано море языковых клубов по интересам. Помимо классических уроков по грамматике, мы регулярно смотрели фильмы, обсуждали романы и фантастику, рисовали, играли в пантомимы, рубились в разговорные настолки, разучивали танцы, ставили сценки, праздновали Хэллоуин и католическое Рождество. Это снова было так же приятно и радостно, как когда-то в начальной школе, но смертная глухая чернота во мне почему-то только разрасталась. Лексика не липла, фразы не запоминались, внимание постоянно улетало, а финальный тест на Intermediate я сдала с таким трудом, словно всё это не имело никакого смысла. И я его наконец с большим облегчением бросила.
Спустя много лет, позабыв английский до той степени, когда путаешься уже и в простейших бытовых фразах, я вдруг открыла для себя безопасный мир языковых приложений. Ewa с её прекрасно подобранной фильмо-сериальной базой живой английской речи и Duolingo с его системой быстрых тестов и удобной возможностью уделить языку хоть даже и пять спонтанно подвернувшихся минут. Они не ругают за ошибки - они говорят: у тебя закончились жизни, потому что ты уже устал и надо сделать перерыв, просто приходи завтра и мы позанимаемся снова. И теперь уже бережно, никуда не торопясь и радуясь своим маленьким успехам после каждого крохотного шажочка, я тихонько выращиваю любовь к английскому заново, словно из случайно уцелевшего в пожаре зёрнышка.
Зёрнышка моего детского интереса к удивительным зарубежным цивилизациям.
_________________________________
А вы пользуетесь Duolingo? Добавляйтесь в друзья, будем соревноваться)
День 11.
Отношения мои с английским языком тянутся уже почти 24 года (страшно даже было писать эту цифру). Я влюбилась сразу: в первом классе мы радостно вырезали и клеили на карточки для запоминания различных животных, предметы интерьера, изображали на них членов своей семьи, наносили гуашью пятна краски и на обратной стороне старательно выводили печатными буквами: «green”, “a table”, “a cow”, “a father (dad)”. Это было веселее чтения, арифметики и рисования вместе взятых. Это было что-то совершенно новое и безумное. Наша англичанка шутила, что мы словно бы учим язык инопланетян, только с британцами и американцами у нас свидеться действительно есть шанс. Она была молодая, безумно красивая, весёлая, амбициозная, и, кажется, не попади я позже во все возможные школьные передряги, сейчас бы наверняка и сама была, к примеру, переводчиком. Серьёзно, мне ужасно нравился английский и класса до пятого он был в топе моих самых любимых предметов.
В средних классах по причине перехода в режим выживания я несколько подзабивала на учёбу вообще (ну, разве что, кроме математики), и английский полетел в общий котёл, но к восьмому классу моя матерь наконец догадалась вытащить меня за шкирку из адовых топей и определить в лицей, а в лицее была ОНА. Аннушка.
Анна Анатольевна преподавала в старшей, самой продвинутой группе, в которую я не будь дурак попала с легкостью. У Аннушки, как её очень точно окрестили после чтения Булгакова, было сухое непроницаемое лицо, высокомерный взгляд и ледяной голос, которым можно было пытать военнопленных. Аннушку все страшно боялись, к ней регулярно приходилось бегать между уроками на пересдачи, её огромные домашки просто нельзя было забыть выучить, продвинутый кембриджский учебник я брала с собой в кровать и регулярно засыпала прямо на нём. Кажется, я все 4 года была безнадёжно отстающей, меня морально подавляли вдвое больше, чем всех остальных вместе взятых (и бесполезно было классному руководителю и другим учителям пытаться донести до неё, что страх меня парализует), английский я люто возненавидела, а накрепко привитый жесткий до мышечных спазмов блок на живую английскую речь не смогла разблокировать целая рота всех моих дальнейших педагогов. Она убила мою любовь и сожрала сердце целиком. Английский был обречён и едва не стал моей единственной тройкой в аттестате.
Первым (и последним) светлым пятном в моих отношениях с Анной Анатольевной был объявленный ею на все группы конкурс переводов стихов, который я успешно проболела и потому принесла свою работу на пару дней позже награждения победителя. Над моим переводом того очень трогательного произведения Аннушка неожиданно горько заплакала. Я не знала, куда себя деть от стыда, а она сквозь слёзы причитала, что моя работа совершенна и выиграла бы конкурс без всяких обсуждений, и как же ужасно, что я всё время молчу и так остро её боюсь, а ведь она хороший человек и так любит детей... Помню, в тот день она поставила мне сразу две пятерки и даже простила долг за какой-то словарный диктант. И, кажется, до самого выпуска больше ни разу не позволяла себе в мой адрес ни одного резкого слова. Но до сих пор с некоторой регулярностью мне снится урок английского, лютый ужас перед неминуемым унижением, сдержанный смех одногруппниц и как я смотрю в учебник и не могу прочитать ни слова.
В институтские годы английский был какой-то нелепой формальностью, ненависть моя немного поутихла, но всё ещё болезненно ныла на контрольных и зачётах. Преподавательницы что в МГУ, что в ИЖЛТ чуяли во мне здоровенную зияющую дыру и на всякий случай почти не трогали. Несколько месяцев на втором, кажется, курсе я ездила в крутую школу на Китай-городе, где преподавали носители языка и было организовано море языковых клубов по интересам. Помимо классических уроков по грамматике, мы регулярно смотрели фильмы, обсуждали романы и фантастику, рисовали, играли в пантомимы, рубились в разговорные настолки, разучивали танцы, ставили сценки, праздновали Хэллоуин и католическое Рождество. Это снова было так же приятно и радостно, как когда-то в начальной школе, но смертная глухая чернота во мне почему-то только разрасталась. Лексика не липла, фразы не запоминались, внимание постоянно улетало, а финальный тест на Intermediate я сдала с таким трудом, словно всё это не имело никакого смысла. И я его наконец с большим облегчением бросила.
Спустя много лет, позабыв английский до той степени, когда путаешься уже и в простейших бытовых фразах, я вдруг открыла для себя безопасный мир языковых приложений. Ewa с её прекрасно подобранной фильмо-сериальной базой живой английской речи и Duolingo с его системой быстрых тестов и удобной возможностью уделить языку хоть даже и пять спонтанно подвернувшихся минут. Они не ругают за ошибки - они говорят: у тебя закончились жизни, потому что ты уже устал и надо сделать перерыв, просто приходи завтра и мы позанимаемся снова. И теперь уже бережно, никуда не торопясь и радуясь своим маленьким успехам после каждого крохотного шажочка, я тихонько выращиваю любовь к английскому заново, словно из случайно уцелевшего в пожаре зёрнышка.
Зёрнышка моего детского интереса к удивительным зарубежным цивилизациям.
_________________________________
А вы пользуетесь Duolingo? Добавляйтесь в друзья, будем соревноваться)
# 30daysto30
Day 11
My relationship with the English language has been going on for almost 24 years (it was scary to even write this figure). I fell in love immediately: in the first class, we joyfully cut out and pasted on cards to memorize various animals, home furnishings, portrayed our family members on them, applied gouache paint stains and carefully printed on the back side: “green”, “a table” , “A cow”, “a father (dad)”. It was more fun reading, arithmetic and drawing together. It was something completely new and crazy. Our Englishwoman joked that we are as if learning the language of aliens, only with the British and Americans do we really see a chance. She was young, insanely beautiful, funny, ambitious, and it seems that if I didn’t fall into all possible school troubles later, I would probably be myself, for example, a translator. Seriously, I really liked English and until the fifth grade, he was in the top of my favorite subjects.
In the middle grades, due to the transition to survival mode, I was a bit overwhelmed by studying at all (well, except maybe in mathematics), and the English flew into a common cauldron, but by the eighth grade my mother finally guessed to pull me out of the hellish swamps and identify me in Lyceum, and in the Lyceum it was. Annushka.
Anna Anatolyevna taught in the oldest, most advanced group, into which I wouldn’t be a fool with ease. Annushka, as she was very accurately christened after reading Bulgakov, had a dry impenetrable face, an arrogant look and an icy voice with which she could torture prisoners of war. Everyone was terribly afraid of Annushka, she regularly had to run between classes to retake, she couldn’t forget to learn her huge homework, I took the advanced Cambridge textbook with me to bed and regularly fell asleep right on it. It seems that all 4 years I was hopelessly lagging behind, I was morally suppressed by twice as much as all the others put together (and it was useless for the class teacher and other teachers to try to convey to her that fear paralyzes me), I hated English fiercely, and firmly grafted hard until muscle spasms, a block of live English could not unlock a whole company of all my further teachers. She killed my love and gobbled up the whole heart. English was doomed and almost became my only three in the certificate.
The first (and last) bright spot in my relationship with Anna Anatolyevna was the poetry translation contest she announced for all groups, which I successfully passed and therefore brought my work a couple of days after the winner was awarded. Annushka suddenly burst into tears over my translation of that very touching work. I didn’t know where to go myself from shame, and through tears she lamented that my work was perfect and would have won the competition without any discussion, and how terrible it was that I kept silent and was so scared of her all the time, but she was a good person and loves children so much ... I remember that day she put me two fives at once and even forgave the debt for some kind of vocabulary dictation. And, it seems, before the release, she never once allowed herself to me a single harsh word. But so far, with some regularity, I have been dreaming of an English lesson, a terrible horror of inevitable humiliation, the restrained laughter of classmates and how I look in the textbook and can not read a word.
In college years, English was some kind of ridiculous formality, my hatred had calmed down a bit, but it was still painfully aching in the control and classifications. The teachers at Moscow State University and at IZHLT sensed a hefty gaping hole in me and almost did not touch just in case. For several months in my second year, it seems, I went to a cool school in Kitai Gorod, where native speakers were taught and a host of language clubs were organized. In addition to classical grammar lessons, we regularly watched films, discussed novels and science fiction, drew, played pantomimes, cut into conversation tables, learned dances, staged scenes, celebrated Halloween and Catholic Christmas. It was again as pleasant and joyful as it once was in elementary school, but for some reason the mortal dull blackness in me only grew. The vocabulary was not sticky, phrases were not remembered, attention constantly flew away, and I passed the final test on Intermediate with such difficulty, as if all this made no sense. And I finally left him with great relief.
Many years later, having forgotten English to the extent that you are already confused in the simplest everyday phrases, I suddenly discovered the safe world of language applications. Ewa with its well-chosen film-serial database of live English speech and Duolingo with its quick test system and a convenient opportunity to devote even five spontaneously minutes to the language. They do not scold for mistakes - they say: you have ended your life because you are already tired and you need to take a break, just come tomorrow and we will work out again. And now it’s already careful, without hurrying anywhere and rejoicing in my small successes after every tiny little step, I am quiet
Day 11
My relationship with the English language has been going on for almost 24 years (it was scary to even write this figure). I fell in love immediately: in the first class, we joyfully cut out and pasted on cards to memorize various animals, home furnishings, portrayed our family members on them, applied gouache paint stains and carefully printed on the back side: “green”, “a table” , “A cow”, “a father (dad)”. It was more fun reading, arithmetic and drawing together. It was something completely new and crazy. Our Englishwoman joked that we are as if learning the language of aliens, only with the British and Americans do we really see a chance. She was young, insanely beautiful, funny, ambitious, and it seems that if I didn’t fall into all possible school troubles later, I would probably be myself, for example, a translator. Seriously, I really liked English and until the fifth grade, he was in the top of my favorite subjects.
In the middle grades, due to the transition to survival mode, I was a bit overwhelmed by studying at all (well, except maybe in mathematics), and the English flew into a common cauldron, but by the eighth grade my mother finally guessed to pull me out of the hellish swamps and identify me in Lyceum, and in the Lyceum it was. Annushka.
Anna Anatolyevna taught in the oldest, most advanced group, into which I wouldn’t be a fool with ease. Annushka, as she was very accurately christened after reading Bulgakov, had a dry impenetrable face, an arrogant look and an icy voice with which she could torture prisoners of war. Everyone was terribly afraid of Annushka, she regularly had to run between classes to retake, she couldn’t forget to learn her huge homework, I took the advanced Cambridge textbook with me to bed and regularly fell asleep right on it. It seems that all 4 years I was hopelessly lagging behind, I was morally suppressed by twice as much as all the others put together (and it was useless for the class teacher and other teachers to try to convey to her that fear paralyzes me), I hated English fiercely, and firmly grafted hard until muscle spasms, a block of live English could not unlock a whole company of all my further teachers. She killed my love and gobbled up the whole heart. English was doomed and almost became my only three in the certificate.
The first (and last) bright spot in my relationship with Anna Anatolyevna was the poetry translation contest she announced for all groups, which I successfully passed and therefore brought my work a couple of days after the winner was awarded. Annushka suddenly burst into tears over my translation of that very touching work. I didn’t know where to go myself from shame, and through tears she lamented that my work was perfect and would have won the competition without any discussion, and how terrible it was that I kept silent and was so scared of her all the time, but she was a good person and loves children so much ... I remember that day she put me two fives at once and even forgave the debt for some kind of vocabulary dictation. And, it seems, before the release, she never once allowed herself to me a single harsh word. But so far, with some regularity, I have been dreaming of an English lesson, a terrible horror of inevitable humiliation, the restrained laughter of classmates and how I look in the textbook and can not read a word.
In college years, English was some kind of ridiculous formality, my hatred had calmed down a bit, but it was still painfully aching in the control and classifications. The teachers at Moscow State University and at IZHLT sensed a hefty gaping hole in me and almost did not touch just in case. For several months in my second year, it seems, I went to a cool school in Kitai Gorod, where native speakers were taught and a host of language clubs were organized. In addition to classical grammar lessons, we regularly watched films, discussed novels and science fiction, drew, played pantomimes, cut into conversation tables, learned dances, staged scenes, celebrated Halloween and Catholic Christmas. It was again as pleasant and joyful as it once was in elementary school, but for some reason the mortal dull blackness in me only grew. The vocabulary was not sticky, phrases were not remembered, attention constantly flew away, and I passed the final test on Intermediate with such difficulty, as if all this made no sense. And I finally left him with great relief.
Many years later, having forgotten English to the extent that you are already confused in the simplest everyday phrases, I suddenly discovered the safe world of language applications. Ewa with its well-chosen film-serial database of live English speech and Duolingo with its quick test system and a convenient opportunity to devote even five spontaneously minutes to the language. They do not scold for mistakes - they say: you have ended your life because you are already tired and you need to take a break, just come tomorrow and we will work out again. And now it’s already careful, without hurrying anywhere and rejoicing in my small successes after every tiny little step, I am quiet
У записи 1 лайков,
0 репостов,
140 просмотров.
0 репостов,
140 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Наталья Черствова
