Осень на дворе. Даниил Поспелов
Говорят, есть на юге такие страны:
Вот, допустим, ты вышла за продуктами в магазин.
Только за угол завернула — а там каштаны,
И для тебя персонально смеющийся конголезец
Погорячее откапывает, со дна,
Дарит тебе туго набитый кулек,
И ты уже, в общем-то, не голодна.
Дальше бульвар — а там апельсины и сливы
Ветки ломают, сами ложатся в ладони,
Делают просто сытых сытыми и счастливыми
Делают одиноких одинокими, но довольными.
Плюнув на магазин, ты идешь по бульвару к морю,
Солнце светит жарко, но не слишком, а то, что надо.
Сталкиваешься с подругой (не виделись год, делили горе,
мелочь, одежду, мужчин, гигиеническую помаду,
раз переспали по пьянке, неловко не было, было смешно),
Радуетесь друг другу, виснете друг на друге,
Вместе идете ноги мочить в прибое и пить вино —
Вот, говорят, какие страны есть где-то там, на юге.
А у нас, облапав глобус по всем направлениям,
тоже есть своя такая себе ничего страна.
Вот, допустим, ты, поборов приступ лени
(что само по себе — преступление,
невиданной наглости акт против своей природы,
против отцов и дедов, судьбы народа, против погоды),
натянув два свитера, колготки с начесом,
сапоги потеплее, пальто с подстежкой,
замотавшись в шарф и в еще один шарф,
проверив, выключены ли утюг, газ, электробытовые приборы
(хорошо, сигареты три дня как закончились),
в общем, вышла ты за продуктами в магазин.
До магазина трамваем четыре квартала.
Ветер качает белый скрипящий аншлаг,
Пятый час вечера, темень, пурга метет,
На остановке пусто — так себе знак.
*на самом деле, нет никакого трамвая,
маршрут отменили, а ты и забыла, вот неудача,
нету ни рельсов, ни проводов, ни стрелок,
спиздили все подчистую, а как же иначе*
Топаешь, увязая в снегу, в такт матерясь незлобиво:
Первая и вторая Советские, Кирова, Мира, Гастелло.
Хмурый отпрыск Генплана, ты его никогда не любила.
Вечный огонь, колонны ДК, железобетонные стелы.
Магазин злорадно встречает тебя навесным заржавевшим замком,
Занесенные снегом двери, а в снегу протоптал траншею
Подошедший с другой стороны мужчина, и он вроде тебе знаком —
Как тогда, из-под шарфа щетина даже сквозь темноту рыжеет.
Неуклюже обняться в снегу, вы не виделись тысячу лет,
Восклицания принужденны, предсказуемы и искусственны.
Ты ему говоришь, магазин, мол, закрыт, дома жрать ничего, мол, нет.
Ну и хуй бы с ним, он тебе отвечает, закрыт, ну и хуй бы с ним.
*и от этой вот простоты его слов
на душе становится очень тепло*
Он зовет тебя в гости в соседний район,
Вы идете — он впереди, ты — след в след.
У него есть водка, картошка и лук
И полпачки дрянных сигарет.
Ужин, рюмки, а помнишь, а помнишь,
ездили на раскопки, трахались за отвалом,
трахались в туалетах, трахались в кинотеатрах,
было нам все по колено, было всего нам мало,
было было было было было стало
стало не то что было стало не то что прежде
это последняя в пачке давай на двоих где наши семнадцать лет
И перед тем, как вырубиться на диване в одежде,
Ты говоришь, как ты любишь его, город, страну и весь свет.
Говорят, есть на юге такие страны:
Вот, допустим, ты вышла за продуктами в магазин.
Только за угол завернула — а там каштаны,
И для тебя персонально смеющийся конголезец
Погорячее откапывает, со дна,
Дарит тебе туго набитый кулек,
И ты уже, в общем-то, не голодна.
Дальше бульвар — а там апельсины и сливы
Ветки ломают, сами ложатся в ладони,
Делают просто сытых сытыми и счастливыми
Делают одиноких одинокими, но довольными.
Плюнув на магазин, ты идешь по бульвару к морю,
Солнце светит жарко, но не слишком, а то, что надо.
Сталкиваешься с подругой (не виделись год, делили горе,
мелочь, одежду, мужчин, гигиеническую помаду,
раз переспали по пьянке, неловко не было, было смешно),
Радуетесь друг другу, виснете друг на друге,
Вместе идете ноги мочить в прибое и пить вино —
Вот, говорят, какие страны есть где-то там, на юге.
А у нас, облапав глобус по всем направлениям,
тоже есть своя такая себе ничего страна.
Вот, допустим, ты, поборов приступ лени
(что само по себе — преступление,
невиданной наглости акт против своей природы,
против отцов и дедов, судьбы народа, против погоды),
натянув два свитера, колготки с начесом,
сапоги потеплее, пальто с подстежкой,
замотавшись в шарф и в еще один шарф,
проверив, выключены ли утюг, газ, электробытовые приборы
(хорошо, сигареты три дня как закончились),
в общем, вышла ты за продуктами в магазин.
До магазина трамваем четыре квартала.
Ветер качает белый скрипящий аншлаг,
Пятый час вечера, темень, пурга метет,
На остановке пусто — так себе знак.
*на самом деле, нет никакого трамвая,
маршрут отменили, а ты и забыла, вот неудача,
нету ни рельсов, ни проводов, ни стрелок,
спиздили все подчистую, а как же иначе*
Топаешь, увязая в снегу, в такт матерясь незлобиво:
Первая и вторая Советские, Кирова, Мира, Гастелло.
Хмурый отпрыск Генплана, ты его никогда не любила.
Вечный огонь, колонны ДК, железобетонные стелы.
Магазин злорадно встречает тебя навесным заржавевшим замком,
Занесенные снегом двери, а в снегу протоптал траншею
Подошедший с другой стороны мужчина, и он вроде тебе знаком —
Как тогда, из-под шарфа щетина даже сквозь темноту рыжеет.
Неуклюже обняться в снегу, вы не виделись тысячу лет,
Восклицания принужденны, предсказуемы и искусственны.
Ты ему говоришь, магазин, мол, закрыт, дома жрать ничего, мол, нет.
Ну и хуй бы с ним, он тебе отвечает, закрыт, ну и хуй бы с ним.
*и от этой вот простоты его слов
на душе становится очень тепло*
Он зовет тебя в гости в соседний район,
Вы идете — он впереди, ты — след в след.
У него есть водка, картошка и лук
И полпачки дрянных сигарет.
Ужин, рюмки, а помнишь, а помнишь,
ездили на раскопки, трахались за отвалом,
трахались в туалетах, трахались в кинотеатрах,
было нам все по колено, было всего нам мало,
было было было было было стало
стало не то что было стало не то что прежде
это последняя в пачке давай на двоих где наши семнадцать лет
И перед тем, как вырубиться на диване в одежде,
Ты говоришь, как ты любишь его, город, страну и весь свет.
Autumn is in the yard. Daniil Pospelov
They say there are such countries in the south:
So, let's say you went out to the store for groceries.
Only around the corner I turned - and there are chestnuts,
And for you personally laughing Congolese
He is digging hot out of the bottom
Gives you a tightly packed bag
And you are already, in general, not hungry.
Next is the boulevard - and there are oranges and plums
Branches break, they themselves lie in the palm of your hand,
They make just well-fed and happy
Make lonely lonely, but happy.
Spitting on the store, you walk along the boulevard to the sea,
The sun is shining hot, but not too much, but what is needed.
You meet your girlfriend (haven't seen each other for a year, shared your grief,
trifle, clothes, men, hygienic lipstick,
once slept on a booze, it was not embarrassing, it was funny)
Rejoice at each other, hang on each other,
Together you go feet to soak in the surf and drink wine -
Here, they say, which countries are there somewhere in the south.
And here, having covered the globe in all directions,
also has its own country so nothing.
Here, let’s say, you, overcoming an attack of laziness
(which in itself is a crime,
an unprecedented audacity an act against one’s nature,
against fathers and grandfathers, the fate of the people, against the weather),
pulling two sweaters, velvet tights
warmer boots, coat with liner,
wound up in a scarf and another scarf,
checking if the iron, gas, household appliances are turned off
(well, cigarettes three days after)
in general, you went for groceries to the store.
There are four blocks to the store.
The wind shakes a white creaking full house
The fifth hour of the evening, dark, snowstorm sweeping,
At the bus stop is empty - so-so sign.
* in fact, there is no tram,
the route was canceled, and you forgot, that’s failure,
no rails, no wires, no arrows,
I’ve cleaned everything up, but how could it be otherwise *
Stomp, bogging down in the snow, swearing non-malignantly to the beat:
The first and second Soviet, Kirov, Peace, Gastello.
Gloomy offspring of the General Plan, you never loved him.
Eternal flame, columns of recreation centers, reinforced concrete steles.
A store gloatingly greets you with a padded rusted lock,
Doors covered with snow, and in the snow trampled a trench
A man who came up from the other side, and he seems to know you -
As then, from under the scarf, the bristles red through the darkness.
Clumsy hug in the snow, you have not seen a thousand years,
Exclamations are forced, predictable, and artificial.
You tell him, the store, they say, is closed, nothing to eat at home, they say, no.
Well, a dick would be with him, he answers you, closed, well, a dick would be with him.
* and from this simplicity of his words
the soul becomes very warm *
He calls you to a neighboring area,
You go - he is in front, you are a trace in the trail.
He has vodka, potatoes and onions.
And half a pack of crappy cigarettes.
Dinner, glasses, and remember, but remember,
went to the excavations, fucked behind the dump,
fucked in toilets, fucked in movie theaters,
we were knee-deep, there wasn’t enough for us all,
was was was was
it was not like it was not like it was
this is the last in a pack come on for two where our seventeen
And before passing out on the couch in clothes,
You say how you love him, the city, the country and the whole world.
They say there are such countries in the south:
So, let's say you went out to the store for groceries.
Only around the corner I turned - and there are chestnuts,
And for you personally laughing Congolese
He is digging hot out of the bottom
Gives you a tightly packed bag
And you are already, in general, not hungry.
Next is the boulevard - and there are oranges and plums
Branches break, they themselves lie in the palm of your hand,
They make just well-fed and happy
Make lonely lonely, but happy.
Spitting on the store, you walk along the boulevard to the sea,
The sun is shining hot, but not too much, but what is needed.
You meet your girlfriend (haven't seen each other for a year, shared your grief,
trifle, clothes, men, hygienic lipstick,
once slept on a booze, it was not embarrassing, it was funny)
Rejoice at each other, hang on each other,
Together you go feet to soak in the surf and drink wine -
Here, they say, which countries are there somewhere in the south.
And here, having covered the globe in all directions,
also has its own country so nothing.
Here, let’s say, you, overcoming an attack of laziness
(which in itself is a crime,
an unprecedented audacity an act against one’s nature,
against fathers and grandfathers, the fate of the people, against the weather),
pulling two sweaters, velvet tights
warmer boots, coat with liner,
wound up in a scarf and another scarf,
checking if the iron, gas, household appliances are turned off
(well, cigarettes three days after)
in general, you went for groceries to the store.
There are four blocks to the store.
The wind shakes a white creaking full house
The fifth hour of the evening, dark, snowstorm sweeping,
At the bus stop is empty - so-so sign.
* in fact, there is no tram,
the route was canceled, and you forgot, that’s failure,
no rails, no wires, no arrows,
I’ve cleaned everything up, but how could it be otherwise *
Stomp, bogging down in the snow, swearing non-malignantly to the beat:
The first and second Soviet, Kirov, Peace, Gastello.
Gloomy offspring of the General Plan, you never loved him.
Eternal flame, columns of recreation centers, reinforced concrete steles.
A store gloatingly greets you with a padded rusted lock,
Doors covered with snow, and in the snow trampled a trench
A man who came up from the other side, and he seems to know you -
As then, from under the scarf, the bristles red through the darkness.
Clumsy hug in the snow, you have not seen a thousand years,
Exclamations are forced, predictable, and artificial.
You tell him, the store, they say, is closed, nothing to eat at home, they say, no.
Well, a dick would be with him, he answers you, closed, well, a dick would be with him.
* and from this simplicity of his words
the soul becomes very warm *
He calls you to a neighboring area,
You go - he is in front, you are a trace in the trail.
He has vodka, potatoes and onions.
And half a pack of crappy cigarettes.
Dinner, glasses, and remember, but remember,
went to the excavations, fucked behind the dump,
fucked in toilets, fucked in movie theaters,
we were knee-deep, there wasn’t enough for us all,
was was was was
it was not like it was not like it was
this is the last in a pack come on for two where our seventeen
And before passing out on the couch in clothes,
You say how you love him, the city, the country and the whole world.
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ира Знаешева
