Вчера с одной женщиной мыли подъезд. Я поднимаюсь с покупками — она подметает и говорит в пыльный воздух перед собой: «Никому не надо, мне надо». Я смотрю на неё — она похожа на мою маму. Возраст тот же, наверное, тёмное пальто, вся застегнутая, волосы выбились из причёски, и лицо такое — спокойное. Я пошла за ведром.
Я живу в историческом центре города, на одной улице с Кремлём, в двадцати минутах ходьбы. В доме мало новых жильцов — в основном, это люди, прожившие тут всю жизнь, с детства. Перед домом — музей, справа — театр, слева — музыкальное училище, в доме — грязь. Все культурные учреждения от дома отгородились как могли — стеной, самодельным забором. На первом этаже раньше была спортивная школа, но когда я въехала, окна напросвет всегда были пусты. Я тут почти не жила (ездила, вы знаете), но вот сколько теперь живу — ни разу не видела, чтобы в подъезде мыли. На первом и втором курят, пепел бросают на первом в мой почтовый ящик (он крайний), иногда в банку; на втором, кажется, просто на подоконник.
Я здороваюсь с соседями, они со мной пока не всегда, но стали чаще; если лицо в лицо смотришь на человека, ему сложно тебя избежать. Жаль, сверху съехала соседка Вера, а была надёжный боевой товарищ. Например, если у меня выпала сетка из окна, она звонила и говорила: «Я кричу на котов, чтобы напугать их и отогнать от окна; скорей», — но улучшила жилищные условия и всё. Есть приятные молодые ребята, пара. Однажды заходили одолжить молоток. В остальном это уставшие люди, которым трудно вообще живётся — это видно по их лицам, по их походкам, по тону, которым они говорят с детьми и родителями.
Ещё недавно стену во дворе (стену музея - красивую, старую, кирпичную стену) зацементировали. Теперь двор выглядит как говно. Я привезла семена, чтобы весной посадить в это говно дикий и девичий виноград, но весна далеко. Мы домыли подъезд молча, я говорю: «Вы из какой хотя бы квартиры?» Она отвечает: «Я тут вообще не живу. Прихожу с внуком сидеть. Он спит, я вышла подмести. Каждый день же он ходит через эту вот грязь». Оказалось, это тех соседей мама, кого я трижды уже в этом году топила. Я денег им перевела на ремонт санузла (там дерево всё распухло, надо менять). Вечером дочка её Даша зашла, занесла расписку ровным почерком, что претензий не имеет. Прежде чем уйти, долго в прихожей сидела на корточках, гладила кота.
Я живу в историческом центре города, на одной улице с Кремлём, в двадцати минутах ходьбы. В доме мало новых жильцов — в основном, это люди, прожившие тут всю жизнь, с детства. Перед домом — музей, справа — театр, слева — музыкальное училище, в доме — грязь. Все культурные учреждения от дома отгородились как могли — стеной, самодельным забором. На первом этаже раньше была спортивная школа, но когда я въехала, окна напросвет всегда были пусты. Я тут почти не жила (ездила, вы знаете), но вот сколько теперь живу — ни разу не видела, чтобы в подъезде мыли. На первом и втором курят, пепел бросают на первом в мой почтовый ящик (он крайний), иногда в банку; на втором, кажется, просто на подоконник.
Я здороваюсь с соседями, они со мной пока не всегда, но стали чаще; если лицо в лицо смотришь на человека, ему сложно тебя избежать. Жаль, сверху съехала соседка Вера, а была надёжный боевой товарищ. Например, если у меня выпала сетка из окна, она звонила и говорила: «Я кричу на котов, чтобы напугать их и отогнать от окна; скорей», — но улучшила жилищные условия и всё. Есть приятные молодые ребята, пара. Однажды заходили одолжить молоток. В остальном это уставшие люди, которым трудно вообще живётся — это видно по их лицам, по их походкам, по тону, которым они говорят с детьми и родителями.
Ещё недавно стену во дворе (стену музея - красивую, старую, кирпичную стену) зацементировали. Теперь двор выглядит как говно. Я привезла семена, чтобы весной посадить в это говно дикий и девичий виноград, но весна далеко. Мы домыли подъезд молча, я говорю: «Вы из какой хотя бы квартиры?» Она отвечает: «Я тут вообще не живу. Прихожу с внуком сидеть. Он спит, я вышла подмести. Каждый день же он ходит через эту вот грязь». Оказалось, это тех соседей мама, кого я трижды уже в этом году топила. Я денег им перевела на ремонт санузла (там дерево всё распухло, надо менять). Вечером дочка её Даша зашла, занесла расписку ровным почерком, что претензий не имеет. Прежде чем уйти, долго в прихожей сидела на корточках, гладила кота.
Yesterday, one woman washed the porch. I go up with my purchases - she sweeps and says into the dusty air in front of her: "Nobody needs it, I need it." I look at her - she looks like my mom. Probably the same age, a dark coat, all buttoned up, her hair pulled out of her hair, and her face is calm. I went for a bucket.
I live in the historic city center, on the same street as the Kremlin, a twenty minute walk. There are few new residents in the house - mostly people who have lived here all their lives since childhood. There is a museum in front of the house, a theater on the right, a music school on the left, and dirt in the house. All cultural institutions fenced off from home as best they could - with a wall, a makeshift fence. There was a sports school on the ground floor, but when I entered, the windows were always empty. I almost didn’t live here (I went, you know), but I’ve never seen how much I live now, I never saw anyone washing in the stairwell. On the first and second smoke, the ashes are thrown on the first in my mailbox (it is extreme), sometimes in a bank; on the second, it seems, just on the windowsill.
I greet neighbors, they are not always with me, but have become more common; if you look at a person face to face, it is difficult for him to avoid you. It’s a pity, Vera, a neighbor, came down from above, and there was a reliable comrade. For example, if I got a net from a window, she called and said: “I shout at the cats to scare them and drive them away from the window; rather, ”but improved housing conditions and all. There are nice young guys, a couple. Once came in to borrow a hammer. Otherwise, they are tired people who find it difficult to live at all - this can be seen by their faces, by their walks, by the tone with which they speak with children and parents.
More recently, a wall in the courtyard (the museum wall is a beautiful, old, brick wall) was cemented. Now the yard looks like shit. I brought seeds to plant wild and girlish grapes in this shit in the spring, but spring is far away. We washed the porch in silence, I say: “Are you from at least some apartment?” She replies: “I don’t live here at all. I come with my grandson to sit. He is sleeping, I went out to sweep. Every day he walks through this mud. ” It turned out that these are the neighbors of the mother whom I drowned three times already this year. I transferred money to them to repair the bathroom (everything there is swollen, it needs to be changed). In the evening, her daughter Dasha came in, entered a receipt in even handwriting that she had no complaints. Before leaving, she squatted for a long time in the hallway, stroking the cat.
I live in the historic city center, on the same street as the Kremlin, a twenty minute walk. There are few new residents in the house - mostly people who have lived here all their lives since childhood. There is a museum in front of the house, a theater on the right, a music school on the left, and dirt in the house. All cultural institutions fenced off from home as best they could - with a wall, a makeshift fence. There was a sports school on the ground floor, but when I entered, the windows were always empty. I almost didn’t live here (I went, you know), but I’ve never seen how much I live now, I never saw anyone washing in the stairwell. On the first and second smoke, the ashes are thrown on the first in my mailbox (it is extreme), sometimes in a bank; on the second, it seems, just on the windowsill.
I greet neighbors, they are not always with me, but have become more common; if you look at a person face to face, it is difficult for him to avoid you. It’s a pity, Vera, a neighbor, came down from above, and there was a reliable comrade. For example, if I got a net from a window, she called and said: “I shout at the cats to scare them and drive them away from the window; rather, ”but improved housing conditions and all. There are nice young guys, a couple. Once came in to borrow a hammer. Otherwise, they are tired people who find it difficult to live at all - this can be seen by their faces, by their walks, by the tone with which they speak with children and parents.
More recently, a wall in the courtyard (the museum wall is a beautiful, old, brick wall) was cemented. Now the yard looks like shit. I brought seeds to plant wild and girlish grapes in this shit in the spring, but spring is far away. We washed the porch in silence, I say: “Are you from at least some apartment?” She replies: “I don’t live here at all. I come with my grandson to sit. He is sleeping, I went out to sweep. Every day he walks through this mud. ” It turned out that these are the neighbors of the mother whom I drowned three times already this year. I transferred money to them to repair the bathroom (everything there is swollen, it needs to be changed). In the evening, her daughter Dasha came in, entered a receipt in even handwriting that she had no complaints. Before leaving, she squatted for a long time in the hallway, stroking the cat.
У записи 20 лайков,
1 репостов,
1058 просмотров.
1 репостов,
1058 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Радмила Хакова
