Кафе Касба. Наше утро.
В кафе круглые, большие и грязные окна. Через них погода, почему-то кажется теплее, чем она есть на самом деле. Кафе «Касба» (старый город (араб.)) на нашем этаже предназначено для завтраков. Оно начинает работать в 4 утра, чтобы к 6-ти первый посетитель мог позавтракать. Даже если в нашей комнате еще темно, я безошибочно определяю приближение утра по запаху кофе, которым наполняется наш этаж. Я люблю это кафе. Там мы всегда начинаем день. Первый сладкий глоток кофе, Даня кидается пирожными, просит намазать булку джемом, пытается тянуть апельсиновый фрэш из трубочки, разговаривает на своем языке с другими посетителями, чем приводит их в полный восторг. Данин любимый герой – бармен Самир, напоминающий мне Буратину. Когда Самир и Даня видят друг друга, они оба начинают орать «ДЯДЯ». Ни один, ни второй, в силу разных обстоятельств, не могут сказать ничего больше по-русски. Один – еще маленький, второй – алжирец.
Я грею Дане кашу и выбираю на шведском столе самое не сладкое – кусок багета и яйцо. Перед нами стоит огромный телевизор, по которому показывают как в Ватикане идет белый дым из трубы, и как целая площадь итальянцев прется от этого дыма, и снимает его на айпэды, как пытаются мумифицировать Уго Чавеса, как на Кипре нету денег, и как в Малийской пыли друг друга убивают лишенные других развлечений люди. После завтрака мы возвращаемся в комнату и собираемся на пляж.
Правила поведения на пляже.
Мы стараемся проводить в песке на пляже как можно больше времени. Я глубоко убеждена, что море – это лучшее, что можно дать маленькому ребенку (помимо сиськи, любви и бла бла бла), и мне приятно осознавать, что в жизни Даниэля много моря, солнца, разных людей и новых мест. Сегодня вдруг безветрие и сюда сразу подтягиваются люди, которые, как и мы, ждут настоящего лета. Дети играют в мяч, рыбаки на пирсе распаковывают удочки, по морю идут небольшие белые парусники. От рыбаков пахнет чем-то рыбно-сладким, этот запах такой же, как у рыболовных снастей моего отца. Он уезжает на рыбалку каждые выходные в любую погоду, в любое время года, стоит на берегу весь день и концентрируется на поплавке. Потом пьет чай, ест бутерброд с сыром и опять концентрируется. Мне 5 лет, я сижу возле него на берегу и пробую на вкус тесто с ванилином – одну из его прикормок. Папины сапоги, коробочки с блеснами, запасные катушки, жилетка, сетка с сухарями для приманивания рыб – все пахнет рыбно и сладко. Я люблю этот запах.
Правила поведения на алжирском пляже варьируются от случая к случаю. Когда никого нет, я спокойно загораю и хожу в купальнике. Если кто-то появляется, а чаще всего это мужчины, которые гуляют туда-сюда небольшими группками или совершающие пробежку спортсмены, опять же мужского пола, то правила приходится менять. Из взгляды невыносимы, я одеваю сарафан или платье, и внимательно слежу издали, как они подходят к Дане, целуют и обнимают его. Они гуляют семьями и представляются мне примерно так: Я – Ахмед, это мой брат, а это – сын моего брата.
Вот одна из повседневных сцен. Я лежу на пляже, на животе. Появляются трое: мальчик в зимней шапке и двое мужчин в кожаных куртках. Мне не хочется разговаривать, рассказывать кто я и что тут делаю (в общем-то я никто и ничего не делаю, но это не ответ). Они совершают обряд целования ребенка и спрашивают у меня, нравится ли мне эта страна? Конечно, месье – отвечаю я, имея в виду, что мне нравится любая страна, где можно существовать на песке у моря. Они благодарят меня за положительный ответ и уточняют, совершает ли мой ребенок молитвы. Я в нерешительности начинаю подбирать необходимый, корректный ответ, мои полуобнаженные ягодицы хотят спрятаться под сарафаном, но, блин, он лежит в метре и взять его, означает показать все тело целиком. Сказать, что мы католики, и мой ребенок еще слишком мал, чтобы ходить на мессу – может их обидеть, сказать, что мы ходим в мечеть каждую пятницу – еще абсурднее – я лежу перед ними с голой задницей и пачкой «Галуаз», которую пытаюсь спрятать в песке…
- Имейте в виду, мадам – продолжает один из мужчин, не дождавшись ответа, – Бог один везде и всегда, и рай один! У вас прекрасный сын, и вы обязательно попадете в Рай! Саха? («ок» разговорное арабское). Они уходят, и мы опять остаемся наедине с нашим Богом и Раем.
Дальше я вижу, что к нам приближается группа школьников с двумя воспиталками в хиджабах и белых халатах. Воспиталки идут по песку в капроновых носках, держа в руках обувь. Даня несется к ним, чтобы подарить какому-нибудь счастливчику свои находки: окурок и кусок пенопласта. Я не могу понять, что же такого странного в этих детях. Они не похожи на остальных: тихие, спокойные и улыбчивые. И тут я замечаю, что они общаются между собой на языке жестов. Они глухонемые. Некоторые девочки подходят даже ко мне: целуют в обе щеки и объясняют без слов, что рады меня видеть, и что Даня красивый. Я смешиваюсь с их толпой, мы улыбаемся друг другу, и какое-то время я молча гуляю вместе с ними.
А теперь про Канары.
И для сравнения я могу вам описать набережную Лас Кантерас на острове Гран Канарья, где в течении трех месяцев я катала туда-сюда детскую коляску. Это было прошлой весной. Каждый раз, когда я выходила на эту набережную, у меня складывалось ощущение, что я нахожусь в зверинце. Мне навстречу текли пестрые потоки молодых геев в рубашках, обнажающих плоскую и хилую грудь, безвкусно и по-европейски «свободно» одетых тинейджеров в новеньких кедах, с лонгбордами в руках и пустыми взглядами, старых доний с сумками-тележками, инвалидов-колясочников всех мастей, футбольных фанатов с детьми, раскрашенными под национальный флаг, серферов, в спущенных до пояса гидрокостюмах, и, конечно, с предметом их особой гордости под мышкой. Два таких «предмета» стояли в нашей с подругой тамошней квартире. Ни я, ни она, естественно, серфингом не занимались, но все гости, видя у стены в коридоре наши доски, сразу понимали, что тут живут крутые девчонки… Вот и весь секрет.
Когда от геев с собачками и фейсбуковых малолеток у меня начинает рябить в глазах, я переводу взгляд на пляж. И первое, что я вижу – старуху топлесc с силиконовым бюстом. Силиконовые формочки четко вырисовываются в сморщенных смуглых мешочках, которые когда-то были грудью. Рядом с ней курят марихуану все те же серферы, в полуспущенных гидрокостюмах. Они приходят на пляж снимать девок, и, стоит признать, девки со всех континентов «на раз» ведутся, увидев человека с загорелым торсом и доской. Видимо, в любой женщине живет принцесса, и этой принцессе важно, чтобы у принца был конь, которого здесь успешно заменяет доска.
Я взяла этот грубый пассаж из своего романчика о Канарах, над которым работаю в свободное от жизни время. Очень хотелось продемонстрировать разность культур, которые разделяет совсем небольшая водная полоса.
По мусульманскому календарю сейчас 1434 год. Самый разгар инквизиции. В Испании вроде 2013. Есть вероятность, что к 21-му веку и в Алжире появятся легализованные геи, серферы и силикон. То – чего достигла свободная и развитая европейская цивилизация.
В следующей серии вы узнаете, почему Навэль была дуррой, как правильно кушать фенхель, а еще мы поговорим о Тайланде, Бали (я, кстати, там еще не была) и о массовом просветлении (чума 21-го века).
http://ylitka-ash.livejournal.com/
В кафе круглые, большие и грязные окна. Через них погода, почему-то кажется теплее, чем она есть на самом деле. Кафе «Касба» (старый город (араб.)) на нашем этаже предназначено для завтраков. Оно начинает работать в 4 утра, чтобы к 6-ти первый посетитель мог позавтракать. Даже если в нашей комнате еще темно, я безошибочно определяю приближение утра по запаху кофе, которым наполняется наш этаж. Я люблю это кафе. Там мы всегда начинаем день. Первый сладкий глоток кофе, Даня кидается пирожными, просит намазать булку джемом, пытается тянуть апельсиновый фрэш из трубочки, разговаривает на своем языке с другими посетителями, чем приводит их в полный восторг. Данин любимый герой – бармен Самир, напоминающий мне Буратину. Когда Самир и Даня видят друг друга, они оба начинают орать «ДЯДЯ». Ни один, ни второй, в силу разных обстоятельств, не могут сказать ничего больше по-русски. Один – еще маленький, второй – алжирец.
Я грею Дане кашу и выбираю на шведском столе самое не сладкое – кусок багета и яйцо. Перед нами стоит огромный телевизор, по которому показывают как в Ватикане идет белый дым из трубы, и как целая площадь итальянцев прется от этого дыма, и снимает его на айпэды, как пытаются мумифицировать Уго Чавеса, как на Кипре нету денег, и как в Малийской пыли друг друга убивают лишенные других развлечений люди. После завтрака мы возвращаемся в комнату и собираемся на пляж.
Правила поведения на пляже.
Мы стараемся проводить в песке на пляже как можно больше времени. Я глубоко убеждена, что море – это лучшее, что можно дать маленькому ребенку (помимо сиськи, любви и бла бла бла), и мне приятно осознавать, что в жизни Даниэля много моря, солнца, разных людей и новых мест. Сегодня вдруг безветрие и сюда сразу подтягиваются люди, которые, как и мы, ждут настоящего лета. Дети играют в мяч, рыбаки на пирсе распаковывают удочки, по морю идут небольшие белые парусники. От рыбаков пахнет чем-то рыбно-сладким, этот запах такой же, как у рыболовных снастей моего отца. Он уезжает на рыбалку каждые выходные в любую погоду, в любое время года, стоит на берегу весь день и концентрируется на поплавке. Потом пьет чай, ест бутерброд с сыром и опять концентрируется. Мне 5 лет, я сижу возле него на берегу и пробую на вкус тесто с ванилином – одну из его прикормок. Папины сапоги, коробочки с блеснами, запасные катушки, жилетка, сетка с сухарями для приманивания рыб – все пахнет рыбно и сладко. Я люблю этот запах.
Правила поведения на алжирском пляже варьируются от случая к случаю. Когда никого нет, я спокойно загораю и хожу в купальнике. Если кто-то появляется, а чаще всего это мужчины, которые гуляют туда-сюда небольшими группками или совершающие пробежку спортсмены, опять же мужского пола, то правила приходится менять. Из взгляды невыносимы, я одеваю сарафан или платье, и внимательно слежу издали, как они подходят к Дане, целуют и обнимают его. Они гуляют семьями и представляются мне примерно так: Я – Ахмед, это мой брат, а это – сын моего брата.
Вот одна из повседневных сцен. Я лежу на пляже, на животе. Появляются трое: мальчик в зимней шапке и двое мужчин в кожаных куртках. Мне не хочется разговаривать, рассказывать кто я и что тут делаю (в общем-то я никто и ничего не делаю, но это не ответ). Они совершают обряд целования ребенка и спрашивают у меня, нравится ли мне эта страна? Конечно, месье – отвечаю я, имея в виду, что мне нравится любая страна, где можно существовать на песке у моря. Они благодарят меня за положительный ответ и уточняют, совершает ли мой ребенок молитвы. Я в нерешительности начинаю подбирать необходимый, корректный ответ, мои полуобнаженные ягодицы хотят спрятаться под сарафаном, но, блин, он лежит в метре и взять его, означает показать все тело целиком. Сказать, что мы католики, и мой ребенок еще слишком мал, чтобы ходить на мессу – может их обидеть, сказать, что мы ходим в мечеть каждую пятницу – еще абсурднее – я лежу перед ними с голой задницей и пачкой «Галуаз», которую пытаюсь спрятать в песке…
- Имейте в виду, мадам – продолжает один из мужчин, не дождавшись ответа, – Бог один везде и всегда, и рай один! У вас прекрасный сын, и вы обязательно попадете в Рай! Саха? («ок» разговорное арабское). Они уходят, и мы опять остаемся наедине с нашим Богом и Раем.
Дальше я вижу, что к нам приближается группа школьников с двумя воспиталками в хиджабах и белых халатах. Воспиталки идут по песку в капроновых носках, держа в руках обувь. Даня несется к ним, чтобы подарить какому-нибудь счастливчику свои находки: окурок и кусок пенопласта. Я не могу понять, что же такого странного в этих детях. Они не похожи на остальных: тихие, спокойные и улыбчивые. И тут я замечаю, что они общаются между собой на языке жестов. Они глухонемые. Некоторые девочки подходят даже ко мне: целуют в обе щеки и объясняют без слов, что рады меня видеть, и что Даня красивый. Я смешиваюсь с их толпой, мы улыбаемся друг другу, и какое-то время я молча гуляю вместе с ними.
А теперь про Канары.
И для сравнения я могу вам описать набережную Лас Кантерас на острове Гран Канарья, где в течении трех месяцев я катала туда-сюда детскую коляску. Это было прошлой весной. Каждый раз, когда я выходила на эту набережную, у меня складывалось ощущение, что я нахожусь в зверинце. Мне навстречу текли пестрые потоки молодых геев в рубашках, обнажающих плоскую и хилую грудь, безвкусно и по-европейски «свободно» одетых тинейджеров в новеньких кедах, с лонгбордами в руках и пустыми взглядами, старых доний с сумками-тележками, инвалидов-колясочников всех мастей, футбольных фанатов с детьми, раскрашенными под национальный флаг, серферов, в спущенных до пояса гидрокостюмах, и, конечно, с предметом их особой гордости под мышкой. Два таких «предмета» стояли в нашей с подругой тамошней квартире. Ни я, ни она, естественно, серфингом не занимались, но все гости, видя у стены в коридоре наши доски, сразу понимали, что тут живут крутые девчонки… Вот и весь секрет.
Когда от геев с собачками и фейсбуковых малолеток у меня начинает рябить в глазах, я переводу взгляд на пляж. И первое, что я вижу – старуху топлесc с силиконовым бюстом. Силиконовые формочки четко вырисовываются в сморщенных смуглых мешочках, которые когда-то были грудью. Рядом с ней курят марихуану все те же серферы, в полуспущенных гидрокостюмах. Они приходят на пляж снимать девок, и, стоит признать, девки со всех континентов «на раз» ведутся, увидев человека с загорелым торсом и доской. Видимо, в любой женщине живет принцесса, и этой принцессе важно, чтобы у принца был конь, которого здесь успешно заменяет доска.
Я взяла этот грубый пассаж из своего романчика о Канарах, над которым работаю в свободное от жизни время. Очень хотелось продемонстрировать разность культур, которые разделяет совсем небольшая водная полоса.
По мусульманскому календарю сейчас 1434 год. Самый разгар инквизиции. В Испании вроде 2013. Есть вероятность, что к 21-му веку и в Алжире появятся легализованные геи, серферы и силикон. То – чего достигла свободная и развитая европейская цивилизация.
В следующей серии вы узнаете, почему Навэль была дуррой, как правильно кушать фенхель, а еще мы поговорим о Тайланде, Бали (я, кстати, там еще не была) и о массовом просветлении (чума 21-го века).
http://ylitka-ash.livejournal.com/
Cafe Kasbah. Our morning.
The cafe has round, large and dirty windows. Through them, the weather, for some reason, seems warmer than it really is. The Kasbah Cafe (Old City (Arabic)) on our floor is for breakfast. It starts working at 4 a.m. so that by 6 the first visitor can have breakfast. Even if it is still dark in our room, I accurately determine the approach of the morning by the smell of coffee that fills our floor. I love this cafe. There we always start the day. The first sweet sip of coffee, Danya throws cakes, asks to spread jam on jam, tries to pull an orange juice from a straw, speaks his own language with other visitors, which leads them into complete delight. Danin's favorite hero is bartender Samir, reminding me of Pinocchio. When Samir and Dania see each other, they both start yelling "UNCLE." Neither one nor the second, due to various circumstances, can say anything more in Russian. One is still small, the second is Algerian.
I warm Dana’s porridge and choose the sweetest thing on the buffet - a piece of baguette and an egg. We have a huge TV set in front of us, showing white smoke coming from the chimney in the Vatican, and how a whole area of Italians is hiding from this smoke, and shooting it on iPads, how they try to mummify Hugo Chavez, how there is no money in Cyprus, and how in Mali each other's dust is killed by people deprived of other entertainments. After breakfast, we return to the room and go to the beach.
Rules of conduct on the beach.
We try to spend as much time in the sand on the beach as possible. I am deeply convinced that the sea is the best that can be given to a small child (in addition to boobs, love and blah blah blah), and I am pleased to realize that in Daniel's life there are a lot of sea, sun, different people and new places. Today, suddenly calm and here people are immediately attracted, who, like us, are waiting for this summer. Children play a ball, fishermen on the pier unpack fishing rods, small white sailboats are walking along the sea. There is a smell of something sweet and sweet from the fishermen, the smell is the same as my father’s fishing gear. He goes fishing every weekend in any weather, at any time of the year, stands on the beach all day and concentrates on the float. Then he drinks tea, eats a cheese sandwich and concentrates again. I am 5 years old, I sit near him on the beach and taste the dough with vanilla - one of his baits. Dad's boots, boxes with spinners, spare reels, vest, a net with crackers for luring fish - everything smells fishy and sweet. I love that smell.
Rules of conduct on Algerian beach vary from case to case. When nobody is there, I calmly sunbathe and walk in a swimsuit. If someone appears, and most often these are men who walk back and forth in small groups or jogging athletes, again male, then the rules have to be changed. From the looks are unbearable, I put on a sarafan or dress, and carefully watch from afar how they approach Dana, kiss and hug him. They walk in families and seem to me like this: I am Ahmed, this is my brother, and this is the son of my brother.
Here is one of the everyday scenes. I am lying on the beach, on my stomach. Three appear: a boy in a winter hat and two men in leather jackets. I don’t feel like talking, telling who I am and what I’m doing here (in general, I’m not doing anything, but this is not the answer). They perform the ceremony of kissing a child and ask me if I like this country? Of course, monsieur - I reply, bearing in mind that I like any country where you can exist on the sand by the sea. They thank me for the positive answer and clarify if my child is praying. In indecision, I begin to pick up the necessary, correct answer, my half-naked buttocks want to hide under a sundress, but, damn it, it lies a meter and taking it means to show the whole body. To say that we are Catholics and my child is too young to go to Mass - can offend them, say that we go to the mosque every Friday - even more absurd - I lie in front of them with my bare ass and a pack of Galois, which I’m trying to hide in the sand ...
“Keep in mind, madam,” one of the men continues, without waiting for an answer, “God is one everywhere and always, and there is one paradise!” You have a wonderful son, and you will surely go to Paradise! Saha? ("Ok" spoken Arabic). They leave, and again we are left alone with our God and Paradise.
Further I see that a group of schoolchildren is approaching us with two pupils in hijabs and white coats. Parents walk along the sand in nylon socks, holding shoes in their hands. Dania rushes to them to present to some lucky her finds: a cigarette butt and a piece of polystyrene. I can’t understand what is so strange about these children. They are not like the others: quiet, calm and smiling. And then I notice that they communicate among themselves in sign language. They are deaf and dumb. Some girls even come up to me: they kiss on both cheeks and explain without words that they are glad to see me, and that Dania is beautiful. I mingle with their crowd, we smile at each other, and for a while I walk silently with them.
And now about the Canaries.
And for comparison, I
The cafe has round, large and dirty windows. Through them, the weather, for some reason, seems warmer than it really is. The Kasbah Cafe (Old City (Arabic)) on our floor is for breakfast. It starts working at 4 a.m. so that by 6 the first visitor can have breakfast. Even if it is still dark in our room, I accurately determine the approach of the morning by the smell of coffee that fills our floor. I love this cafe. There we always start the day. The first sweet sip of coffee, Danya throws cakes, asks to spread jam on jam, tries to pull an orange juice from a straw, speaks his own language with other visitors, which leads them into complete delight. Danin's favorite hero is bartender Samir, reminding me of Pinocchio. When Samir and Dania see each other, they both start yelling "UNCLE." Neither one nor the second, due to various circumstances, can say anything more in Russian. One is still small, the second is Algerian.
I warm Dana’s porridge and choose the sweetest thing on the buffet - a piece of baguette and an egg. We have a huge TV set in front of us, showing white smoke coming from the chimney in the Vatican, and how a whole area of Italians is hiding from this smoke, and shooting it on iPads, how they try to mummify Hugo Chavez, how there is no money in Cyprus, and how in Mali each other's dust is killed by people deprived of other entertainments. After breakfast, we return to the room and go to the beach.
Rules of conduct on the beach.
We try to spend as much time in the sand on the beach as possible. I am deeply convinced that the sea is the best that can be given to a small child (in addition to boobs, love and blah blah blah), and I am pleased to realize that in Daniel's life there are a lot of sea, sun, different people and new places. Today, suddenly calm and here people are immediately attracted, who, like us, are waiting for this summer. Children play a ball, fishermen on the pier unpack fishing rods, small white sailboats are walking along the sea. There is a smell of something sweet and sweet from the fishermen, the smell is the same as my father’s fishing gear. He goes fishing every weekend in any weather, at any time of the year, stands on the beach all day and concentrates on the float. Then he drinks tea, eats a cheese sandwich and concentrates again. I am 5 years old, I sit near him on the beach and taste the dough with vanilla - one of his baits. Dad's boots, boxes with spinners, spare reels, vest, a net with crackers for luring fish - everything smells fishy and sweet. I love that smell.
Rules of conduct on Algerian beach vary from case to case. When nobody is there, I calmly sunbathe and walk in a swimsuit. If someone appears, and most often these are men who walk back and forth in small groups or jogging athletes, again male, then the rules have to be changed. From the looks are unbearable, I put on a sarafan or dress, and carefully watch from afar how they approach Dana, kiss and hug him. They walk in families and seem to me like this: I am Ahmed, this is my brother, and this is the son of my brother.
Here is one of the everyday scenes. I am lying on the beach, on my stomach. Three appear: a boy in a winter hat and two men in leather jackets. I don’t feel like talking, telling who I am and what I’m doing here (in general, I’m not doing anything, but this is not the answer). They perform the ceremony of kissing a child and ask me if I like this country? Of course, monsieur - I reply, bearing in mind that I like any country where you can exist on the sand by the sea. They thank me for the positive answer and clarify if my child is praying. In indecision, I begin to pick up the necessary, correct answer, my half-naked buttocks want to hide under a sundress, but, damn it, it lies a meter and taking it means to show the whole body. To say that we are Catholics and my child is too young to go to Mass - can offend them, say that we go to the mosque every Friday - even more absurd - I lie in front of them with my bare ass and a pack of Galois, which I’m trying to hide in the sand ...
“Keep in mind, madam,” one of the men continues, without waiting for an answer, “God is one everywhere and always, and there is one paradise!” You have a wonderful son, and you will surely go to Paradise! Saha? ("Ok" spoken Arabic). They leave, and again we are left alone with our God and Paradise.
Further I see that a group of schoolchildren is approaching us with two pupils in hijabs and white coats. Parents walk along the sand in nylon socks, holding shoes in their hands. Dania rushes to them to present to some lucky her finds: a cigarette butt and a piece of polystyrene. I can’t understand what is so strange about these children. They are not like the others: quiet, calm and smiling. And then I notice that they communicate among themselves in sign language. They are deaf and dumb. Some girls even come up to me: they kiss on both cheeks and explain without words that they are glad to see me, and that Dania is beautiful. I mingle with their crowd, we smile at each other, and for a while I walk silently with them.
And now about the Canaries.
And for comparison, I
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Darya Snail
