Пепло
Барченков с визгами ползет вперед, к яме, и проваливается в сухие борщевики. Нам примерно по 13, вокруг май.
- Мишина! Тут такое пекло!
- Дима! Какое Пепло? - ору я и ползу за ним.
- Пепло, да точно, Пепло! - орет он мне в ответ, и мы начинаем бешено ржать и биться в истерике в этой яме с сухой травой, песком и борщевиками.
Вам знаком такой угар? Когда уже в осознанном возрасте, вы совершенно осознанно смеетесь над дикой тупостью и не можете остановиться. Пекло-нет, Пепло! Как же это было смешно.
- А ты знаешь! -продолжает брызгать слюнями Барченков, что такое Пепло?
- Ну, это, наверное, там где очень жарко! - пытаюсь парировать я сквозь приступы дикого хохота.
- Да! Именно! Пепло это родина бабы Тани, Потому что она в Греции и там очень жарко, очень! Прямо как здесь сейчас!
Баба Таня это не случайный персонаж. Баба Таня, вернее ее портрет, стоит на полке в Доме Пионера и Школьника, куда по вторникам и четвергам к 16 мы с Димой ходим рисовать. Галина Николаевна ставит нам бабу Таню и мы ее срисовываем. Это такая женщина в синем платке, и Галина Николаевна говорит, что она из Древней Греции. Барченков назвал ее баба Таня и его это веселит, и меня тоже веселит, потому что я с ним совершенно на одной волне в бесконечном детском океане.
Пепло-это огромная, заброшенная лесопарковая территория, которая начинается за трамвайным кольцом. Там водятся маньяки, иногда лежат трупы, шприцы и бутылки. Мы это знаем и очень любим туда ходить. Весной там можно найти настоящую речку, как в деревне и зеленую траву ( потому что до деревни еще два, а то и три месяца, а здесь уже как будто лето, несмотря на то, что кое где под деревьями белеет снег). Мы лазаем по борщевикам, ходим босиком по ледяной воде, долго бежим по песчаной дороге куда-то вдаль, пока городские дома совсем не исчезают из вида. И вот тогда начинается настоящее детское лето - без высоких домов, школы и города. Мы-то с Барченковым знаем, что оно спрятано в Пепле, на родине бабы Тани...
Пепло существовало до тех пор, пока не началось нашествие дольщиков и долевое строительство, как следствие. Помните такую рекламу? «Дольчики! Чертовски хороши!». Именно дольчики все это и загубили. Они едут и едут из своих деревень, потому что в Питере есть работа, клуб Метро и Макдоналдс. Пепло сметено с лица земли вместе с бабой Таней, летом и борщевиками, и теперь на его месте красуется жк Новый Оккервиль. Там, где была узенькая речка с заросшими травой берегами, и яма в которой визжали от восторга мы с Барченковым, теперь шикарный парк с беговыми дорожками, кафе Пристань и даже небольшой пляж.
Я стою посреди этого белого февральского парка, вокруг меня чахлые, обоссанные собаками снеговики, и держу за веревочку сани с железными полозьями и обшарпанными досочками цвета морской волны времен Барченкова. На них сидит мой сын. И дай ему бог такого же счастья и смеха с кем-то на одной волне. И желательно в Пепле.
Барченков с визгами ползет вперед, к яме, и проваливается в сухие борщевики. Нам примерно по 13, вокруг май.
- Мишина! Тут такое пекло!
- Дима! Какое Пепло? - ору я и ползу за ним.
- Пепло, да точно, Пепло! - орет он мне в ответ, и мы начинаем бешено ржать и биться в истерике в этой яме с сухой травой, песком и борщевиками.
Вам знаком такой угар? Когда уже в осознанном возрасте, вы совершенно осознанно смеетесь над дикой тупостью и не можете остановиться. Пекло-нет, Пепло! Как же это было смешно.
- А ты знаешь! -продолжает брызгать слюнями Барченков, что такое Пепло?
- Ну, это, наверное, там где очень жарко! - пытаюсь парировать я сквозь приступы дикого хохота.
- Да! Именно! Пепло это родина бабы Тани, Потому что она в Греции и там очень жарко, очень! Прямо как здесь сейчас!
Баба Таня это не случайный персонаж. Баба Таня, вернее ее портрет, стоит на полке в Доме Пионера и Школьника, куда по вторникам и четвергам к 16 мы с Димой ходим рисовать. Галина Николаевна ставит нам бабу Таню и мы ее срисовываем. Это такая женщина в синем платке, и Галина Николаевна говорит, что она из Древней Греции. Барченков назвал ее баба Таня и его это веселит, и меня тоже веселит, потому что я с ним совершенно на одной волне в бесконечном детском океане.
Пепло-это огромная, заброшенная лесопарковая территория, которая начинается за трамвайным кольцом. Там водятся маньяки, иногда лежат трупы, шприцы и бутылки. Мы это знаем и очень любим туда ходить. Весной там можно найти настоящую речку, как в деревне и зеленую траву ( потому что до деревни еще два, а то и три месяца, а здесь уже как будто лето, несмотря на то, что кое где под деревьями белеет снег). Мы лазаем по борщевикам, ходим босиком по ледяной воде, долго бежим по песчаной дороге куда-то вдаль, пока городские дома совсем не исчезают из вида. И вот тогда начинается настоящее детское лето - без высоких домов, школы и города. Мы-то с Барченковым знаем, что оно спрятано в Пепле, на родине бабы Тани...
Пепло существовало до тех пор, пока не началось нашествие дольщиков и долевое строительство, как следствие. Помните такую рекламу? «Дольчики! Чертовски хороши!». Именно дольчики все это и загубили. Они едут и едут из своих деревень, потому что в Питере есть работа, клуб Метро и Макдоналдс. Пепло сметено с лица земли вместе с бабой Таней, летом и борщевиками, и теперь на его месте красуется жк Новый Оккервиль. Там, где была узенькая речка с заросшими травой берегами, и яма в которой визжали от восторга мы с Барченковым, теперь шикарный парк с беговыми дорожками, кафе Пристань и даже небольшой пляж.
Я стою посреди этого белого февральского парка, вокруг меня чахлые, обоссанные собаками снеговики, и держу за веревочку сани с железными полозьями и обшарпанными досочками цвета морской волны времен Барченкова. На них сидит мой сын. И дай ему бог такого же счастья и смеха с кем-то на одной волне. И желательно в Пепле.
Ashes
Barchenkov creeps forward, toward the pit, and falls into dry cow parsnip. We are about 13, around May.
- Misha! There is such hell!
- Dima! What Ash? - I yell and crawl after him.
- Ashes, yes for sure, Ashes! - he yells at me in response, and we begin to furiously laugh and fight in hysteria in this pit with dry grass, sand and cow parsnip.
Do you know such a frenzy? When already at a conscious age, you are completely consciously laughing at wild dullness and cannot stop. No hell, Ashes! How funny it was.
- And do you know! -continues to drool Barychenkov with drool, what is Ash?
- Well, this is probably where it is very hot! - I'm trying to fend off through bouts of wild laughter.
- Yes! Exactly! Ash is the birthplace of Baba Tanya, because she is in Greece and it is very hot there, very much! Just like here now!
Baba Tanya is not a random character. Baba Tanya, or rather her portrait, is on a shelf in the House of Pioneer and Schoolboy, where on Tuesdays and Thursdays at 16 we go with Dima to draw. Galina Nikolaevna gives us a woman Tanya and we sketch her. This is such a woman in a blue shawl, and Galina Nikolaevna says that she is from Ancient Greece. Barenkov called her Baba Tanya and it amuses him, and he amuses me too, because I am with him completely on the same wavelength in the endless ocean of children.
Ash is a huge, abandoned forest park area that begins behind the tram ring. There are maniacs, sometimes there are corpses, syringes and bottles. We know this and love to go there. In the spring, you can find a real river, like in a village, and green grass (because there are still two or even three months to the village, and here it is as if summer, despite the fact that snow is whitening somewhere under the trees). We climb the cow parsnip, walk barefoot in the icy water, long run along the sandy road into the distance, until the city houses completely disappear from view. And then the real children's summer begins - without tall houses, a school and a city. Barchenkov and I know that it is hidden in Ashes, in the homeland of Baba Tanya ...
Ashes existed until the invasion of interest holders and shared construction began, as a result. Remember this ad? “Obylochiki! Damn good! ” It was the cobblers who ruined all this. They go and go from their villages, because in St. Petersburg there is work, the Metro club and McDonald's. Ashes were swept off the face of the earth with Baba Tanya, in the summer and cow-parsnip, and now in its place is the New Okkervil lcd. Where there was a narrow river with grassy banks, and a pit in which Barenkov and I squealed with delight, now there is a gorgeous park with jogging tracks, Pristan cafe and even a small beach.
I am standing in the middle of this white February park, around me there are stunted, dog-poured snowmen, and I am holding a rope sled with iron skids and shabby sea-green boards from the time of Barenkov. My son is sitting on them. And God grant him the same happiness and laughter with someone on the same wavelength. And preferably in Ashes.
Barchenkov creeps forward, toward the pit, and falls into dry cow parsnip. We are about 13, around May.
- Misha! There is such hell!
- Dima! What Ash? - I yell and crawl after him.
- Ashes, yes for sure, Ashes! - he yells at me in response, and we begin to furiously laugh and fight in hysteria in this pit with dry grass, sand and cow parsnip.
Do you know such a frenzy? When already at a conscious age, you are completely consciously laughing at wild dullness and cannot stop. No hell, Ashes! How funny it was.
- And do you know! -continues to drool Barychenkov with drool, what is Ash?
- Well, this is probably where it is very hot! - I'm trying to fend off through bouts of wild laughter.
- Yes! Exactly! Ash is the birthplace of Baba Tanya, because she is in Greece and it is very hot there, very much! Just like here now!
Baba Tanya is not a random character. Baba Tanya, or rather her portrait, is on a shelf in the House of Pioneer and Schoolboy, where on Tuesdays and Thursdays at 16 we go with Dima to draw. Galina Nikolaevna gives us a woman Tanya and we sketch her. This is such a woman in a blue shawl, and Galina Nikolaevna says that she is from Ancient Greece. Barenkov called her Baba Tanya and it amuses him, and he amuses me too, because I am with him completely on the same wavelength in the endless ocean of children.
Ash is a huge, abandoned forest park area that begins behind the tram ring. There are maniacs, sometimes there are corpses, syringes and bottles. We know this and love to go there. In the spring, you can find a real river, like in a village, and green grass (because there are still two or even three months to the village, and here it is as if summer, despite the fact that snow is whitening somewhere under the trees). We climb the cow parsnip, walk barefoot in the icy water, long run along the sandy road into the distance, until the city houses completely disappear from view. And then the real children's summer begins - without tall houses, a school and a city. Barchenkov and I know that it is hidden in Ashes, in the homeland of Baba Tanya ...
Ashes existed until the invasion of interest holders and shared construction began, as a result. Remember this ad? “Obylochiki! Damn good! ” It was the cobblers who ruined all this. They go and go from their villages, because in St. Petersburg there is work, the Metro club and McDonald's. Ashes were swept off the face of the earth with Baba Tanya, in the summer and cow-parsnip, and now in its place is the New Okkervil lcd. Where there was a narrow river with grassy banks, and a pit in which Barenkov and I squealed with delight, now there is a gorgeous park with jogging tracks, Pristan cafe and even a small beach.
I am standing in the middle of this white February park, around me there are stunted, dog-poured snowmen, and I am holding a rope sled with iron skids and shabby sea-green boards from the time of Barenkov. My son is sitting on them. And God grant him the same happiness and laughter with someone on the same wavelength. And preferably in Ashes.
У записи 20 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Darya Snail
