«…Как и для моего деда, моя настоящая Америка заключалась в ощущении
дикой самоуверенной индивидуальности. Но к концу Второй Мировой Войны, с
гибелью стольких клевых парней (думаю, где-то с полдюжины только в моем
собственном окружении) это чувство стало исчезать… Однако чуть позже
совершенно неожиданно оно всплыло вновь снова – появились хипстеры,
фланирующие по улицам, потрясая благопристойных граждан, которые с
сокрушенным видом качали головой и вопили вслед: «Эй, ты, псих!!!»
Впервые я увидел хипстеров, слоняющихся вокруг Таймс Сквер, в 1944
году, и, честно говоря, в особый восторг они меня тогда не привели. Один
из них, Хянчке из Чикаго, подошел ко мне и сказал: «Чувак, я разбитый…»
(«Man, I`m beat…») Я моментально понял, что этот человек имел в виду. К
тому времени я еще не врубался в боп, который тогда был представлен
Чарли Берд Паркером, Диззи Гиллеспи и Бэгзом Джексоном; последним из
великих свинговых музыкантов считали Дона Баэза, который вскоре свалил в
Испанию; но позже я въехал… Незадолго до этого я откопал все мои старые
джазовые пластинки в Минтон Плейхаусе – там были Лестер Янг, Бен
Уэбстер, Джон Гай, Чарли Кристиан… и др. Ну, а когда я услышал «Берд»
Паркера и Диза в клубе Three Dueces, то понял, что они были серьезными
музыкантами, игравшими с бестолково пьяным новым саундом, и наплевал на
то, о чем думал я сам или мой приятель Сеймур… На самом деле, когда я,
потягивая пиво, подпирал стойку спиной, а Диззи, неожиданно подваливший к
бармену за стаканчиком (надо думать – воды), встал прямо напротив и,
растопырив руки, потянулся за ним прямо над моей башкой, а потом,
пританцовывая, ушел, то у меня появилось ощущение, будто он знал – в
один прекрасный день я воспою его… и, благодаря стечению некоторых
дурацких обстоятельств, опишу одно из его выступлений. О Чарли Паркере в
Гарлеме говорили как о величайшем, со времен Ча Берри и Луи Армстронга,
музыканте.
Так или иначе, хипстеры, чьей музыкой был боп, выглядели как бандиты;
но они говорили между собой о тех же вещах, которые интересовали и
меня: длинные зарисовки личного опыта и видения, исповеди на всю ночь,
полные страстей, запрещенных и подавляемых Войной; суматоха и шумные
сумасбродства, брожение молодого духа (так похожего на древний
человеческий дух)… И когда Хянчке, с лучистым светом, брызнувшим из его
полных отчаяния глаз, появился среди нас и просто сказал: «Чувак, я
разбитый…» – то прозвучало словечко, заимствованное, вероятно, из
лексикона каких-нибудь карнавалов (на Среднем Западе) или из
наркоманских кафешек… Это был новый язык, настоящий жаргон черных;
слово, лаконично выражавшее массу вещей (я разбит, я выпал, я офигел и
т.д.) и оно быстро прилипало к тебе, также как и «hung up».
Некоторые из хипстеров были буйно помешанные, долго и с надрывом
гнавшие бессвязную пургу. Это было чертовски здорово. Концерты
происходили каждую ночь; настоящая симфония бопа… К 1948 году все стало
принимать четкие очертания. В этот буйный год наша группа будет
таскаться по улицам, орать «Привет!» и даже останавливаться и
разговаривать с любым, кто бросит на нас дружелюбный взгляд… А симпатию к
себе хипстеры чуяли за километр… Именно в этом году я встретил
Монтгомери Клифта, небритого, в грязной потрепанной куртке. Сутулясь, он
брел с компанией вниз по Мэдисон Авеню… и Чарли «Берд» Паркера в черном
свитере с высоким воротом. С ним был Бэбс Гонсалес и обалденная
красотка…
Большая часть недоразумений, связанных с хипстерами и «разбитым
поколением», возникала из-за того, что всегда существовало два различных
стиля хипстеризма, два типа: «cool» (спокойные, безразличные) –
бородатые молчуны, погруженные в свои проблемы, с видом язвительного
глубокомыслия на лице сидящие в битниковском кабаке, со взглядом,
устремленным в едва пригубленный стакан… Их речь тиха и недружелюбна… Их
одетые во все черное, подруги, как правило, ничего не говорят… И «hot» –
эмоциональные, взрывные, сумасшедшие, общительные (всегда наивные и
открытые) сумасбродные чудаки с горящими глазами, которые бегут из бара в
бар, из притона в притон… в поисках знакомых, нетерпеливые, подбивающие
«сделать это» («Do It») безразличных битников, которые стараются не
замечать этих наглухо съехавших типов. Большинство писателей «Разбитого
Поколения» принадлежит к «взрывной школе». Конечно, наутро надо
хорошенько подогреваться пивом, дабы к вечеру засверкать всеми
искрящимися гранями других напитков… В большинстве своем соотношение
«hot» и «cool» – пятьдесят на пятьдесят. Скажем, такой необузданный
хипстер, как я, в конце концов полностью остывает в глубокой буддийской
медитации; но когда я иду на джазовую тусовку, я еще чувствую в себе
заводные, истошные крики музыкантов: «Дуй, детка, дуй!» («Blow, baby,
bow!») – хотя сейчас я уже слишком стар для этого........"
Керуак
дикой самоуверенной индивидуальности. Но к концу Второй Мировой Войны, с
гибелью стольких клевых парней (думаю, где-то с полдюжины только в моем
собственном окружении) это чувство стало исчезать… Однако чуть позже
совершенно неожиданно оно всплыло вновь снова – появились хипстеры,
фланирующие по улицам, потрясая благопристойных граждан, которые с
сокрушенным видом качали головой и вопили вслед: «Эй, ты, псих!!!»
Впервые я увидел хипстеров, слоняющихся вокруг Таймс Сквер, в 1944
году, и, честно говоря, в особый восторг они меня тогда не привели. Один
из них, Хянчке из Чикаго, подошел ко мне и сказал: «Чувак, я разбитый…»
(«Man, I`m beat…») Я моментально понял, что этот человек имел в виду. К
тому времени я еще не врубался в боп, который тогда был представлен
Чарли Берд Паркером, Диззи Гиллеспи и Бэгзом Джексоном; последним из
великих свинговых музыкантов считали Дона Баэза, который вскоре свалил в
Испанию; но позже я въехал… Незадолго до этого я откопал все мои старые
джазовые пластинки в Минтон Плейхаусе – там были Лестер Янг, Бен
Уэбстер, Джон Гай, Чарли Кристиан… и др. Ну, а когда я услышал «Берд»
Паркера и Диза в клубе Three Dueces, то понял, что они были серьезными
музыкантами, игравшими с бестолково пьяным новым саундом, и наплевал на
то, о чем думал я сам или мой приятель Сеймур… На самом деле, когда я,
потягивая пиво, подпирал стойку спиной, а Диззи, неожиданно подваливший к
бармену за стаканчиком (надо думать – воды), встал прямо напротив и,
растопырив руки, потянулся за ним прямо над моей башкой, а потом,
пританцовывая, ушел, то у меня появилось ощущение, будто он знал – в
один прекрасный день я воспою его… и, благодаря стечению некоторых
дурацких обстоятельств, опишу одно из его выступлений. О Чарли Паркере в
Гарлеме говорили как о величайшем, со времен Ча Берри и Луи Армстронга,
музыканте.
Так или иначе, хипстеры, чьей музыкой был боп, выглядели как бандиты;
но они говорили между собой о тех же вещах, которые интересовали и
меня: длинные зарисовки личного опыта и видения, исповеди на всю ночь,
полные страстей, запрещенных и подавляемых Войной; суматоха и шумные
сумасбродства, брожение молодого духа (так похожего на древний
человеческий дух)… И когда Хянчке, с лучистым светом, брызнувшим из его
полных отчаяния глаз, появился среди нас и просто сказал: «Чувак, я
разбитый…» – то прозвучало словечко, заимствованное, вероятно, из
лексикона каких-нибудь карнавалов (на Среднем Западе) или из
наркоманских кафешек… Это был новый язык, настоящий жаргон черных;
слово, лаконично выражавшее массу вещей (я разбит, я выпал, я офигел и
т.д.) и оно быстро прилипало к тебе, также как и «hung up».
Некоторые из хипстеров были буйно помешанные, долго и с надрывом
гнавшие бессвязную пургу. Это было чертовски здорово. Концерты
происходили каждую ночь; настоящая симфония бопа… К 1948 году все стало
принимать четкие очертания. В этот буйный год наша группа будет
таскаться по улицам, орать «Привет!» и даже останавливаться и
разговаривать с любым, кто бросит на нас дружелюбный взгляд… А симпатию к
себе хипстеры чуяли за километр… Именно в этом году я встретил
Монтгомери Клифта, небритого, в грязной потрепанной куртке. Сутулясь, он
брел с компанией вниз по Мэдисон Авеню… и Чарли «Берд» Паркера в черном
свитере с высоким воротом. С ним был Бэбс Гонсалес и обалденная
красотка…
Большая часть недоразумений, связанных с хипстерами и «разбитым
поколением», возникала из-за того, что всегда существовало два различных
стиля хипстеризма, два типа: «cool» (спокойные, безразличные) –
бородатые молчуны, погруженные в свои проблемы, с видом язвительного
глубокомыслия на лице сидящие в битниковском кабаке, со взглядом,
устремленным в едва пригубленный стакан… Их речь тиха и недружелюбна… Их
одетые во все черное, подруги, как правило, ничего не говорят… И «hot» –
эмоциональные, взрывные, сумасшедшие, общительные (всегда наивные и
открытые) сумасбродные чудаки с горящими глазами, которые бегут из бара в
бар, из притона в притон… в поисках знакомых, нетерпеливые, подбивающие
«сделать это» («Do It») безразличных битников, которые стараются не
замечать этих наглухо съехавших типов. Большинство писателей «Разбитого
Поколения» принадлежит к «взрывной школе». Конечно, наутро надо
хорошенько подогреваться пивом, дабы к вечеру засверкать всеми
искрящимися гранями других напитков… В большинстве своем соотношение
«hot» и «cool» – пятьдесят на пятьдесят. Скажем, такой необузданный
хипстер, как я, в конце концов полностью остывает в глубокой буддийской
медитации; но когда я иду на джазовую тусовку, я еще чувствую в себе
заводные, истошные крики музыкантов: «Дуй, детка, дуй!» («Blow, baby,
bow!») – хотя сейчас я уже слишком стар для этого........"
Керуак
"... As for my grandfather, my real America was a feeling
wild self-confident personality. But by the end of World War II, with
the deaths of so many cool guys (I think somewhere with half a dozen only in my
own environment) this feeling began to disappear ... However, a little later
quite unexpectedly, it surfaced again again - hipsters appeared,
flailing through the streets, stunning the decent citizens who are with
they shook their head in dismay and screamed after them: “Hey, you crazy !!!”
The first time I saw hipsters milling around Times Square in 1944
year, and, frankly, they didn’t bring me special delight then. One
of them, Hyanka from Chicago, came up to me and said: "Dude, I am broken ..."
("Man, I`m beat ...") I instantly realized what this man meant. TO
by that time I had not yet cut into the bop, which was then presented
Charlie Bird Parker, Dizzy Gillespie and Baggs Jackson; the last of
great swing musicians were considered Don Baez, who soon dumped in
Spain but later I drove in ... Shortly before that I dug up all my old
jazz records at Minton Playhouse - there were Lester Young, Ben
Webster, John Guy, Charlie Christian ... et al. Well, when did I hear Bird
Parker and Diza at Three Dueces Club, then realized that they were serious
musicians playing stupidly drunk new sound, and did not give a damn about
what I myself or my friend Seymour thought about ... In fact, when I,
sipping beer, propped the rack with his back, and Dizzy, suddenly heaving to
to the bartender for a glass (one must think of water), stood directly opposite and,
spreading his hands, he reached for it directly above my head, and then,
dancing, left, then I got the feeling that he knew - in
one fine day I will sing it ... and, thanks to a combination of some
stupid circumstances, I will describe one of his speeches. About Charlie Parker in
Harlem was spoken of as the greatest since the time of Cha Berry and Louis Armstrong,
musician.
One way or another, the hipsters whose music was bop looked like bandits;
but they talked among themselves about the same things that interested and
me: long sketches of personal experience and vision, confession all night,
full of passions forbidden and suppressed by the war; clutter and noisy
folly, the fermentation of a young spirit (so similar to the ancient
the human spirit) ... And when Hyanka, with radiant light sprinkling from it
full of despair, appeared among us and simply said: “Dude, I
broken ... ”- then a word sounded, borrowed, probably from
vocabulary of some carnivals (in the Midwest) or from
drug addicts ... It was a new language, the real slang of blacks;
a word that succinctly expressed a ton of things (I am broken, I fell out, I went nuts and
etc.) and it quickly stuck to you, as well as "hung up".
Some of the hipsters were rampant, long and angry
driven the rambling snowstorm. That was damn great. Concerts
occurred every night; a real symphony of bop ... By 1948, everything had become
take a clear outline. In this violent year, our group will be
roaming the streets, yelling "Hello!" and even stop and
talk to anyone who gives us a friendly look ... And sympathy for
hipsters sensed themselves per kilometer ... It was this year I met
Montgomery Clift, unshaven, in a dirty shabby jacket. Slouching he
wandered with company down Madison Avenue ... and Charlie "Bird" Parker in black
sweater with a high collar. Babs Gonzalez was awesome with him
beautiful girl…
Most misunderstandings related to hipsters and “broken
generation, ”arose because there were always two different
hipsterism style, two types: "cool" (calm, indifferent) -
bearded silent men, immersed in their problems, with the appearance of a stinging
thoughtfulness on the face sitting in a Beatnik's tavern, with a look,
staring into a barely sipped glass ... Their speech is quiet and unfriendly ... Their
dressed in all black, girlfriends, as a rule, do not say anything ... And "hot" -
emotional, explosive, crazy, sociable (always naive and
open) extravagant cranks with burning eyes that run from the bar to
bar, from brothel to brothel… looking for acquaintances, impatient, loving
"Do it" ("Do It") indifferent hipsters who try not to
notice these types of tightly moved down. Most writers of Broken
Generations ”belongs to the“ explosive school ”. Of course, the next morning
warm up properly with beer, in order to sparkle with everyone in the evening
sparkling faces of other drinks ... Most of the ratio
“Hot” and “cool” - fifty to fifty. Let's say such a rampant
a hipster like me eventually cools completely in a deep Buddhist
meditation but when I go to a jazz party, I still feel in myself
groovy, heart-rending cries of musicians: "Blow, baby, blow!" ("Blow, baby,
bow! ") - although now I'm too old for this ........"
Kerouac
wild self-confident personality. But by the end of World War II, with
the deaths of so many cool guys (I think somewhere with half a dozen only in my
own environment) this feeling began to disappear ... However, a little later
quite unexpectedly, it surfaced again again - hipsters appeared,
flailing through the streets, stunning the decent citizens who are with
they shook their head in dismay and screamed after them: “Hey, you crazy !!!”
The first time I saw hipsters milling around Times Square in 1944
year, and, frankly, they didn’t bring me special delight then. One
of them, Hyanka from Chicago, came up to me and said: "Dude, I am broken ..."
("Man, I`m beat ...") I instantly realized what this man meant. TO
by that time I had not yet cut into the bop, which was then presented
Charlie Bird Parker, Dizzy Gillespie and Baggs Jackson; the last of
great swing musicians were considered Don Baez, who soon dumped in
Spain but later I drove in ... Shortly before that I dug up all my old
jazz records at Minton Playhouse - there were Lester Young, Ben
Webster, John Guy, Charlie Christian ... et al. Well, when did I hear Bird
Parker and Diza at Three Dueces Club, then realized that they were serious
musicians playing stupidly drunk new sound, and did not give a damn about
what I myself or my friend Seymour thought about ... In fact, when I,
sipping beer, propped the rack with his back, and Dizzy, suddenly heaving to
to the bartender for a glass (one must think of water), stood directly opposite and,
spreading his hands, he reached for it directly above my head, and then,
dancing, left, then I got the feeling that he knew - in
one fine day I will sing it ... and, thanks to a combination of some
stupid circumstances, I will describe one of his speeches. About Charlie Parker in
Harlem was spoken of as the greatest since the time of Cha Berry and Louis Armstrong,
musician.
One way or another, the hipsters whose music was bop looked like bandits;
but they talked among themselves about the same things that interested and
me: long sketches of personal experience and vision, confession all night,
full of passions forbidden and suppressed by the war; clutter and noisy
folly, the fermentation of a young spirit (so similar to the ancient
the human spirit) ... And when Hyanka, with radiant light sprinkling from it
full of despair, appeared among us and simply said: “Dude, I
broken ... ”- then a word sounded, borrowed, probably from
vocabulary of some carnivals (in the Midwest) or from
drug addicts ... It was a new language, the real slang of blacks;
a word that succinctly expressed a ton of things (I am broken, I fell out, I went nuts and
etc.) and it quickly stuck to you, as well as "hung up".
Some of the hipsters were rampant, long and angry
driven the rambling snowstorm. That was damn great. Concerts
occurred every night; a real symphony of bop ... By 1948, everything had become
take a clear outline. In this violent year, our group will be
roaming the streets, yelling "Hello!" and even stop and
talk to anyone who gives us a friendly look ... And sympathy for
hipsters sensed themselves per kilometer ... It was this year I met
Montgomery Clift, unshaven, in a dirty shabby jacket. Slouching he
wandered with company down Madison Avenue ... and Charlie "Bird" Parker in black
sweater with a high collar. Babs Gonzalez was awesome with him
beautiful girl…
Most misunderstandings related to hipsters and “broken
generation, ”arose because there were always two different
hipsterism style, two types: "cool" (calm, indifferent) -
bearded silent men, immersed in their problems, with the appearance of a stinging
thoughtfulness on the face sitting in a Beatnik's tavern, with a look,
staring into a barely sipped glass ... Their speech is quiet and unfriendly ... Their
dressed in all black, girlfriends, as a rule, do not say anything ... And "hot" -
emotional, explosive, crazy, sociable (always naive and
open) extravagant cranks with burning eyes that run from the bar to
bar, from brothel to brothel… looking for acquaintances, impatient, loving
"Do it" ("Do It") indifferent hipsters who try not to
notice these types of tightly moved down. Most writers of Broken
Generations ”belongs to the“ explosive school ”. Of course, the next morning
warm up properly with beer, in order to sparkle with everyone in the evening
sparkling faces of other drinks ... Most of the ratio
“Hot” and “cool” - fifty to fifty. Let's say such a rampant
a hipster like me eventually cools completely in a deep Buddhist
meditation but when I go to a jazz party, I still feel in myself
groovy, heart-rending cries of musicians: "Blow, baby, blow!" ("Blow, baby,
bow! ") - although now I'm too old for this ........"
Kerouac
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Мария Блохина
