И да не оскудеет твоя рука. Мир тобой заполнен от пола до потолка, от самых темных низин, трясин до горних небесных высей. Мир твой как кубок, клубок, пожар, дым галактик стекло затуманивает в часах, и тебе остается лежать, дышать, сбегать с кургана тропою лисей. Вот ты родился, воскрес, застыл, стал знамением воли, подобием высоты, а потом просто сбежал, уплыл, во вселенных с избытком места. Но до сих пор не скудеет твоя рука, и чистейшей жизнью становится вдруг зола, и вокруг тебя собираются чудеса, и от собственного дыхания в легких тесно.
И вот ты возвращаешься. Вместо кургана лес. За лесом город сияющий до небес. И по городу ходит смеющийся человек, душой светит в пустых карманах. Сеет золото через сито, поет псалмы, богохульствут, дразнится, мусор тащит вон из избы, и на твои чудеса тебе говорит:
- Да чего ты? Давай на равных.
И ты смотришь в глаза, а в них жизнь кипит, и святой водой оборачивается гранит. И в его шляпе дремлют чужие сны, реальности веселятся.
И он тебя берет за руку и молча ведет к двери.
- Обувай, - говорит, - кеды мои в пыли. Я и так тебя слишком уж долго ждал. А мне пора просыпаться.
И вот ты возвращаешься. Вместо кургана лес. За лесом город сияющий до небес. И по городу ходит смеющийся человек, душой светит в пустых карманах. Сеет золото через сито, поет псалмы, богохульствут, дразнится, мусор тащит вон из избы, и на твои чудеса тебе говорит:
- Да чего ты? Давай на равных.
И ты смотришь в глаза, а в них жизнь кипит, и святой водой оборачивается гранит. И в его шляпе дремлют чужие сны, реальности веселятся.
И он тебя берет за руку и молча ведет к двери.
- Обувай, - говорит, - кеды мои в пыли. Я и так тебя слишком уж долго ждал. А мне пора просыпаться.
And may your hand not be impoverished. The world is filled with you from floor to ceiling, from the darkest lowlands, bogs to the heights of heaven. Your world is like a cup, a ball, a fire, the smoke of galaxies, the glass fogs in the clock, and you just have to lie, breathe, run down the fox path from the mound. So you were born, resurrected, froze, became a sign of the will, a likeness of heights, and then you just ran away, sailed away, in universes with an abundance of space. But still your hand has not waned, and suddenly ash becomes a pure life, and miracles gather around you, and from your own breathing in your lungs it is crowded.
And here you come back. Instead of a barrow forest. Beyond the forest, the city shines to heaven. And a laughing man walks around the city, shining his soul in empty pockets. It sows gold through a sieve, sings psalms, blasphemes, teases, drags garbage out of the hut, and says to your miracles:
- Why are you? Come on an equal footing.
And you look into the eyes, and in them life boils, and granite turns into holy water. And in his hat other people's dreams doze, realities have fun.
And he takes you by the hand and silently leads to the door.
“Shoes,” he says, “my sneakers are in the dust.” I've been waiting for you too long. And I have to wake up.
And here you come back. Instead of a barrow forest. Beyond the forest, the city shines to heaven. And a laughing man walks around the city, shining his soul in empty pockets. It sows gold through a sieve, sings psalms, blasphemes, teases, drags garbage out of the hut, and says to your miracles:
- Why are you? Come on an equal footing.
And you look into the eyes, and in them life boils, and granite turns into holy water. And in his hat other people's dreams doze, realities have fun.
And he takes you by the hand and silently leads to the door.
“Shoes,” he says, “my sneakers are in the dust.” I've been waiting for you too long. And I have to wake up.
У записи 1 лайков,
0 репостов,
91 просмотров.
0 репостов,
91 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
