"Сталин, взяв из лежавшей слева от него пачки какой-то журнал, перегнутый пополам, очевидно, открытый на интересовавшей его странице, спросил присутствующих:
— Кто читал пьесу „Вороний камень“, авторы Груздев и Четвериков?
Все молчали, никто из нас пьесы „Вороний камень“ не читал.
— Она была напечатана в сорок четвертом году в журнале „Звезда“, — сказал Сталин. — Я думаю, что это хорошая пьеса. В свое время на нее не обратили внимания, но я думаю, следует дать премию товарищам Груздеву и Четверикову за эту хорошую пьесу. Какие будут еще мнения?
По духу, который сопутствовал этим обсуждениям на Политбюро, вопрос Сталина: „Какие будут еще мнения?“ — предполагал, что иных мнений быть не может, но в данном случае их действительно не предполагалось, поскольку стало ясно, что никто, кроме него самого, пьесу не читал.
Последовала пауза. В это время Друзин, лихорадочно тряхнув меня за локоть, прошептал мне в ухо:
— Что делать? Она была напечатана у нас в „Звезде“, но Четвериков арестован, сидит. Как, сказать или промолчать?
— Конечно, сказать, — прошептал я в ответ Друзину, подумав про себя, что если Друзин скажет, то Сталин, наверное, освободит автора понравившейся ему пьесы. Чего ему стоит это сделать? А если Друзин промолчит сейчас, ему дорого это обойдется потом — то, что он знал и не сказал.
— Остается решить, какую премию дать за пьесу, какой степени? — выдержав паузу, неторопливо сказал Сталин. — Я думаю…
Тут Друзин, решившись, наконец решившись, выпалил почти с отчаянием, очень громко:
— Он сидит, товарищ Сталин.
— Кто сидит? — не понял Сталин.
— Один из двух авторов пьесы, Четвериков сидит, товарищ Сталин.
Сталин помолчал, повертел в руках журнал, закрыл и положил его обратно, продолжая молчать. Мне показалось, что он несколько секунд колебался — как поступить, и, решив это для себя совсем не так, как я надеялся, заглянул в список премий и сказал:
— Переходим к литературной критике. За книгу „Глинка“…»
— Кто читал пьесу „Вороний камень“, авторы Груздев и Четвериков?
Все молчали, никто из нас пьесы „Вороний камень“ не читал.
— Она была напечатана в сорок четвертом году в журнале „Звезда“, — сказал Сталин. — Я думаю, что это хорошая пьеса. В свое время на нее не обратили внимания, но я думаю, следует дать премию товарищам Груздеву и Четверикову за эту хорошую пьесу. Какие будут еще мнения?
По духу, который сопутствовал этим обсуждениям на Политбюро, вопрос Сталина: „Какие будут еще мнения?“ — предполагал, что иных мнений быть не может, но в данном случае их действительно не предполагалось, поскольку стало ясно, что никто, кроме него самого, пьесу не читал.
Последовала пауза. В это время Друзин, лихорадочно тряхнув меня за локоть, прошептал мне в ухо:
— Что делать? Она была напечатана у нас в „Звезде“, но Четвериков арестован, сидит. Как, сказать или промолчать?
— Конечно, сказать, — прошептал я в ответ Друзину, подумав про себя, что если Друзин скажет, то Сталин, наверное, освободит автора понравившейся ему пьесы. Чего ему стоит это сделать? А если Друзин промолчит сейчас, ему дорого это обойдется потом — то, что он знал и не сказал.
— Остается решить, какую премию дать за пьесу, какой степени? — выдержав паузу, неторопливо сказал Сталин. — Я думаю…
Тут Друзин, решившись, наконец решившись, выпалил почти с отчаянием, очень громко:
— Он сидит, товарищ Сталин.
— Кто сидит? — не понял Сталин.
— Один из двух авторов пьесы, Четвериков сидит, товарищ Сталин.
Сталин помолчал, повертел в руках журнал, закрыл и положил его обратно, продолжая молчать. Мне показалось, что он несколько секунд колебался — как поступить, и, решив это для себя совсем не так, как я надеялся, заглянул в список премий и сказал:
— Переходим к литературной критике. За книгу „Глинка“…»
"Stalin, taking a magazine from the packet to his left, bent in half, apparently opened on the page of interest to him, asked those present:
- Who read the play Crow Stone, by Gruzdev and Chetverikov?
All were silent, none of us had read the play “The Crow Stone”.
“It was published in the forty-fourth year in the magazine Star,” Stalin said. - I think this is a good play. At one time they did not pay attention to her, but I think we should give an award to comrades Gruzdev and Chetverikov for this good play. What are the other opinions?
In the spirit that accompanied these discussions on the Politburo, Stalin's question: “What other opinions will there be?” - suggested that there could not be any other opinions, but in this case they were not really expected, since it became clear that no one except himself I did not read the play.
There was a pause. At this time, Drusin, frantically shaking my elbow, whispered in my ear:
- What to do? It was printed in our “Star”, but Chetverikov was arrested, sitting. How to say or shut up?
“Of course, to say,” I whispered in reply to Druzin, thinking to myself that if Drusin said, then Stalin would probably release the author of the play he liked. What should he do? And if Drusin keeps silent now, it will cost him dearly later - what he knew and did not say.
- It remains to decide what award to give for the play, to what extent? - having sustained a pause, Stalin said leisurely. - I think…
Here Druzin, having made up his mind, having finally made up his mind, blurted out almost with despair, very loudly:
- He is sitting, Comrade Stalin.
- Who is sitting? - I did not understand Stalin.
- One of the two authors of the play, Chetverikov sits, Comrade Stalin.
Stalin paused, turned the magazine over in his hands, closed it and put it back, remaining silent. It seemed to me that he hesitated for a few seconds what to do, and, having decided this for himself, was completely different from what I had hoped, looked into the list of awards and said:
- We turn to literary criticism. For the book "Glinka" ... "
- Who read the play Crow Stone, by Gruzdev and Chetverikov?
All were silent, none of us had read the play “The Crow Stone”.
“It was published in the forty-fourth year in the magazine Star,” Stalin said. - I think this is a good play. At one time they did not pay attention to her, but I think we should give an award to comrades Gruzdev and Chetverikov for this good play. What are the other opinions?
In the spirit that accompanied these discussions on the Politburo, Stalin's question: “What other opinions will there be?” - suggested that there could not be any other opinions, but in this case they were not really expected, since it became clear that no one except himself I did not read the play.
There was a pause. At this time, Drusin, frantically shaking my elbow, whispered in my ear:
- What to do? It was printed in our “Star”, but Chetverikov was arrested, sitting. How to say or shut up?
“Of course, to say,” I whispered in reply to Druzin, thinking to myself that if Drusin said, then Stalin would probably release the author of the play he liked. What should he do? And if Drusin keeps silent now, it will cost him dearly later - what he knew and did not say.
- It remains to decide what award to give for the play, to what extent? - having sustained a pause, Stalin said leisurely. - I think…
Here Druzin, having made up his mind, having finally made up his mind, blurted out almost with despair, very loudly:
- He is sitting, Comrade Stalin.
- Who is sitting? - I did not understand Stalin.
- One of the two authors of the play, Chetverikov sits, Comrade Stalin.
Stalin paused, turned the magazine over in his hands, closed it and put it back, remaining silent. It seemed to me that he hesitated for a few seconds what to do, and, having decided this for himself, was completely different from what I had hoped, looked into the list of awards and said:
- We turn to literary criticism. For the book "Glinka" ... "
У записи 8 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Оскольская
