На следующее утро Спиро повез маму, Марго и меня в город за мебелью. Мы сразу заметили, что на улицах было больше народу и больше шуму, чем обычно, но как-то не придали этому значения. Когда же мы закончили свои дела в магазине и стали пробираться по кривым улочкам к тому месту, где оставался наш автомобиль, толпа затолкала и завертела нас в разные стороны. Люди все прибывали, толпа становилась гуще и гуще и уже несла нас против нашей воли.
— Наверно, тут что-нибудь происходит, — сообразила Марго. — Какой-нибудь праздник или какое-то важное событие.
— Это все равно, — сказала мама. — Только бы нам добраться до автомобиля.
Но толпа уносила нас совсем в другую сторону и наконец вытолкнула на главную площадь города, где народу скопилось видимо-невидимо. Я спросил пожилую крестьянку, стоявшую рядом со мной, что тут происходит. Она повернула ко мне освещенное гордой улыбкой лицо и объяснила:
— Это святой Спиридион, кириа. Сегодня можно пойти в церковь и поцеловать ему ноги.
Святой Спиридион был покровителем острова. Мощи его в серебряном гробу, помещенном в раке, хранились в церкви, и раз в год процессия с мощами ходила по городу. Это был очень могущественный святой, он мог исполнять желания, исцелять от болезней и делать множество других чудесных вещей — если попросить его в подходящий момент, когда он бывал в хорошем настроении. Жители острова верят в него и каждому второму младенцу мужского пола дают в его честь имя Спиро. Вот это и был как раз тот день, когда открывали гроб и позволяли верующим поцеловать обутые в тапочки ноги святого и обратиться к нему с просьбой. Состав толпы показывал, как чтили святого повсюду на Корфу. Там были пожилые крестьянки в праздничных черных платьях и их согбенные, как оливы, мужья с большими белыми усами; сильные, загорелые рыбаки в рубашках со следами чернильных пятен от темной жидкости спрутов; были там больные, слабоумные, чахоточные, калеки, немощные старики и завернутые в пеленки младенцы с бледными восковыми личиками, сморщенными от беспрерывного кашля. Мы заметили даже нескольких высоких, диковатых с виду албанских пастухов, усатых и бритоголовых, в огромных плащах из овчины. Разноцветный поток людей медленно вливался в двери церкви. Нас будто камешки втянуло в этот поток. Марго оказалась намного впереди меня, тогда как мама осталась где-то позади. Я был затиснут между несколькими толстыми крестьянками, которые напирали на меня, как подушки, обдавая запахом чеснока и пота, а мама безнадежно затерялась между двумя здоровенными пастухами-албанцами. Толпа решительно внесла нас по ступеням лестницы и направила к дверям. Внутри церкви было темно, как в колодце, только у одной стены желтыми крокусами колыхались огоньки свечей.
Бородатый священник в черном облачении и высоком головном уборе точно птица метался в полутьме, направляя людей, растянувшихся теперь цепочкой, к большому серебряному гробу и дальше, через другой выход, на улицу. Гроб, похожий на серебряную куколку, стоял вертикально, в нижней его части покров был отодвинут, и из-под него выглядывали ноги святого в красивых вышитых тапочках.
Каждый, подходя к гробу, наклонялся, целовал ноги, шептал молитвы, а сверху сквозь стекло саркофага с выражением сильного отвращения на толпу глядело черное, высохшее лицо святого. Было совершенно ясно, что, хотим мы этого или нет, нам тоже придется целовать ноги святого Спиридиона. Я оглянулся и увидел, что мама делает отчаянные попытки пробиться ко мне, но ее албанцы-телохранители не сдвинулись ни на дюйм, и все ее усилия были бесплодны. Когда ей удалось перехватить мой взгляд, она повела глазами на гроб и энергично затрясла головой. Я был в сильном замешательстве, так же как и оба албанца, наблюдавшие за мамой с явным подозрением. Им, верно, казалось, что она вот-вот упадет в обморок, и не без основания, — лицо у мамы было красное, а мимика становилась все выразительней. Наконец, доведенная до отчаяния, мама отбросила всякую осторожность и громко зашептала мне через головы людей:
— Скажи Марго… не надо целовать… целуйте воздух… целуйте воздух.
Я повернулся, чтобы передать Марго мамин наказ, но было уже поздно. Марго стояла у гроба и, склонившись к ногам святого, пылко целовала их, к восторгу и удивлению толпы. Когда очередь дошла до меня, я, следуя наставлениям мамы, громко и почтительно поцеловал воздух, дюймов на шесть повыше левой ноги мумии. Потом меня понесли дальше и вытолкнули через дверь на улицу, где, собравшись кучками, шумели и смеялись люди. Марго с очень довольным видом ждала нас на ступеньках лестницы. Через минуту показалась мама, пролетая сквозь двери под натиском могучих плеч пастухов. Она стрелой пронеслась по ступеням и остановилась около нас.
— Эти пастухи, — воскликнула она слабеющим голосом, — такие грубые… и потом я чуть не умерла от запаха… смесь чеснока и ладана. Откуда только берется этот запах?
— Ну ничего, — весело сказала Марго. — Все это можно вынести, только б вот святой Спиридион выполнил мою просьбу.
— Очень негигиеничное мероприятие, — сказала мама. — Гораздо больше способствует распространению болезней, чем исцелению от них. Страшно подумать, что только мы могли бы подцепить, если б и впрямь целовали эти ноги.
— Но ведь я поцеловала ноги, — сказала удивленная Марго.
— Марго! Как ты могла?!
— Все же так делали.
— Подумать только! Я же специально предупредила…
— Не знаю, ты мне ничего не говорила…
Тогда я объяснил, что не успел передать мамино предупреждение.
— Столько людей слюнявили эти тапки, и ты все-таки пошла их целовать!
— Я делала только то, что делают другие.
— Просто не представляю, с какой стати ты это делала.
— Я думала, он поможет мне избавиться от прыщей.
— Прыщей! — передразнила мама. — Смотри, как бы заодно с прыщами не подхватить еще чего-нибудь.
На следующий день Марго свалилась от жестокого гриппа, и престиж святого Спиридиона разлетелся вдребезги.
Дж.Даррелл, "Моя семья и другие звери", 1969 г.
— Наверно, тут что-нибудь происходит, — сообразила Марго. — Какой-нибудь праздник или какое-то важное событие.
— Это все равно, — сказала мама. — Только бы нам добраться до автомобиля.
Но толпа уносила нас совсем в другую сторону и наконец вытолкнула на главную площадь города, где народу скопилось видимо-невидимо. Я спросил пожилую крестьянку, стоявшую рядом со мной, что тут происходит. Она повернула ко мне освещенное гордой улыбкой лицо и объяснила:
— Это святой Спиридион, кириа. Сегодня можно пойти в церковь и поцеловать ему ноги.
Святой Спиридион был покровителем острова. Мощи его в серебряном гробу, помещенном в раке, хранились в церкви, и раз в год процессия с мощами ходила по городу. Это был очень могущественный святой, он мог исполнять желания, исцелять от болезней и делать множество других чудесных вещей — если попросить его в подходящий момент, когда он бывал в хорошем настроении. Жители острова верят в него и каждому второму младенцу мужского пола дают в его честь имя Спиро. Вот это и был как раз тот день, когда открывали гроб и позволяли верующим поцеловать обутые в тапочки ноги святого и обратиться к нему с просьбой. Состав толпы показывал, как чтили святого повсюду на Корфу. Там были пожилые крестьянки в праздничных черных платьях и их согбенные, как оливы, мужья с большими белыми усами; сильные, загорелые рыбаки в рубашках со следами чернильных пятен от темной жидкости спрутов; были там больные, слабоумные, чахоточные, калеки, немощные старики и завернутые в пеленки младенцы с бледными восковыми личиками, сморщенными от беспрерывного кашля. Мы заметили даже нескольких высоких, диковатых с виду албанских пастухов, усатых и бритоголовых, в огромных плащах из овчины. Разноцветный поток людей медленно вливался в двери церкви. Нас будто камешки втянуло в этот поток. Марго оказалась намного впереди меня, тогда как мама осталась где-то позади. Я был затиснут между несколькими толстыми крестьянками, которые напирали на меня, как подушки, обдавая запахом чеснока и пота, а мама безнадежно затерялась между двумя здоровенными пастухами-албанцами. Толпа решительно внесла нас по ступеням лестницы и направила к дверям. Внутри церкви было темно, как в колодце, только у одной стены желтыми крокусами колыхались огоньки свечей.
Бородатый священник в черном облачении и высоком головном уборе точно птица метался в полутьме, направляя людей, растянувшихся теперь цепочкой, к большому серебряному гробу и дальше, через другой выход, на улицу. Гроб, похожий на серебряную куколку, стоял вертикально, в нижней его части покров был отодвинут, и из-под него выглядывали ноги святого в красивых вышитых тапочках.
Каждый, подходя к гробу, наклонялся, целовал ноги, шептал молитвы, а сверху сквозь стекло саркофага с выражением сильного отвращения на толпу глядело черное, высохшее лицо святого. Было совершенно ясно, что, хотим мы этого или нет, нам тоже придется целовать ноги святого Спиридиона. Я оглянулся и увидел, что мама делает отчаянные попытки пробиться ко мне, но ее албанцы-телохранители не сдвинулись ни на дюйм, и все ее усилия были бесплодны. Когда ей удалось перехватить мой взгляд, она повела глазами на гроб и энергично затрясла головой. Я был в сильном замешательстве, так же как и оба албанца, наблюдавшие за мамой с явным подозрением. Им, верно, казалось, что она вот-вот упадет в обморок, и не без основания, — лицо у мамы было красное, а мимика становилась все выразительней. Наконец, доведенная до отчаяния, мама отбросила всякую осторожность и громко зашептала мне через головы людей:
— Скажи Марго… не надо целовать… целуйте воздух… целуйте воздух.
Я повернулся, чтобы передать Марго мамин наказ, но было уже поздно. Марго стояла у гроба и, склонившись к ногам святого, пылко целовала их, к восторгу и удивлению толпы. Когда очередь дошла до меня, я, следуя наставлениям мамы, громко и почтительно поцеловал воздух, дюймов на шесть повыше левой ноги мумии. Потом меня понесли дальше и вытолкнули через дверь на улицу, где, собравшись кучками, шумели и смеялись люди. Марго с очень довольным видом ждала нас на ступеньках лестницы. Через минуту показалась мама, пролетая сквозь двери под натиском могучих плеч пастухов. Она стрелой пронеслась по ступеням и остановилась около нас.
— Эти пастухи, — воскликнула она слабеющим голосом, — такие грубые… и потом я чуть не умерла от запаха… смесь чеснока и ладана. Откуда только берется этот запах?
— Ну ничего, — весело сказала Марго. — Все это можно вынести, только б вот святой Спиридион выполнил мою просьбу.
— Очень негигиеничное мероприятие, — сказала мама. — Гораздо больше способствует распространению болезней, чем исцелению от них. Страшно подумать, что только мы могли бы подцепить, если б и впрямь целовали эти ноги.
— Но ведь я поцеловала ноги, — сказала удивленная Марго.
— Марго! Как ты могла?!
— Все же так делали.
— Подумать только! Я же специально предупредила…
— Не знаю, ты мне ничего не говорила…
Тогда я объяснил, что не успел передать мамино предупреждение.
— Столько людей слюнявили эти тапки, и ты все-таки пошла их целовать!
— Я делала только то, что делают другие.
— Просто не представляю, с какой стати ты это делала.
— Я думала, он поможет мне избавиться от прыщей.
— Прыщей! — передразнила мама. — Смотри, как бы заодно с прыщами не подхватить еще чего-нибудь.
На следующий день Марго свалилась от жестокого гриппа, и престиж святого Спиридиона разлетелся вдребезги.
Дж.Даррелл, "Моя семья и другие звери", 1969 г.
The next morning, Spiro drove mom, Margot, and me to town for furniture. We immediately noticed that there were more people on the streets and more noise than usual, but somehow we did not attach any importance to this. When we finished our business in the store and began to make our way along the curved streets to the place where our car remained, the crowd pushed and turned us in different directions. People all arrived, the crowd grew thicker and denser and already carried us against our will.
“Perhaps something is happening here,” Margo realized. - Some holiday or some important event.
“It's all the same,” said mom. “If only we could get to the car.”
But the crowd carried us in a completely different direction and finally pushed us out into the main square of the city, where the people gathered together visibly and invisibly. I asked an elderly peasant woman who was standing next to me what was going on. She turned her face lit with a proud smile and explained:
“This is Saint Spyridion, Cyria.” Today you can go to church and kiss his feet.
Saint Spyridion was the patron saint of the island. His relics were kept in a church in a silver coffin placed in a crab, and once a year a procession with relics walked around the city. He was a very powerful saint, he could fulfill wishes, heal from diseases and do many other wonderful things - if you ask him at the right time, when he was in a good mood. The inhabitants of the island believe in him and every second male infant give him the name Spiro. This was just the day when they opened the coffin and allowed the faithful to kiss the feet of the saint, slipped in slippers, and ask him to. The composition of the crowd showed how the saint was honored throughout Corfu. There were elderly peasant women in festive black dresses and their husbands bent like olives, husbands with a large white mustache; strong, tanned fishermen in shirts with traces of ink stains from the dark liquid of the octopus; there were sick, demented, consumptive, crippled, feeble old people and wrapped in diapers babies with pale wax faces, wrinkled from incessant coughing. We even noticed several tall, wild-looking Albanian shepherds, mustached and shaven-headed, in huge sheepskin coats. A multi-colored stream of people slowly poured into the doors of the church. It’s like pebbles dragged us into this stream. Margo was far ahead of me, while my mother was left somewhere behind. I was squeezed between several fat peasant women who pressed on me like pillows, smelling of garlic and sweat, and my mother was hopelessly lost between two hefty Albanian shepherds. The crowd resolutely brought us up the steps of the stairs and directed us to the doors. Inside the church it was dark, as in a well, only against one wall yellow lights of crocuses fluttered candles.
A bearded priest in black robes and a high headdress was like a bird rushing about in the gloom, directing people, now stretched in chains, to a large silver coffin and further, through another exit, to the street. The coffin, similar to a silver chrysalis, stood upright, in the lower part of the coffin it was pushed back, and the saint's feet in beautiful embroidered slippers peered out from under it.
Each, approaching the coffin, bent down, kissed his feet, whispered prayers, and from above through the glass of the sarcophagus with an expression of strong disgust the black, dried face of the saint was looking at the crowd. It was perfectly clear that whether we wanted it or not, we would also have to kiss the feet of St. Spyridion. I looked around and saw that my mother was making desperate attempts to break through to me, but her Albanian bodyguards had not moved an inch, and all her efforts were fruitless. When she managed to catch my eye, she turned her eyes to the coffin and shook her head vigorously. I was very confused, as were the two Albanians who were watching my mother with obvious suspicion. True, it seemed to them that she was about to faint, and not without reason - her mother's face was red, and her facial expressions became more expressive. Finally, driven to despair, my mother threw away all caution and whispered loudly to me through the heads of people:
“Tell Margo ... don't kiss ... kiss the air ... kiss the air.”
I turned to give Margo my mother’s command, but it was too late. Margo stood at the tomb and, bowing at the feet of the saint, passionately kissed them, to the delight and surprise of the crowd. When the turn came to me, I, following the instructions of my mother, loudly and respectfully kissed the air, about six inches higher than the left leg of the mummy. Then they carried me further and pushed out the door into the street, where, gathered in heaps, people were noisy and laughing. Margo, with a very pleased look, was waiting for us on the steps of the stairs. A minute later, mom appeared, flying through the doors under the onslaught of the mighty shoulders of the shepherds. She ran up the stairs with an arrow and stopped beside us.
“These shepherds,” she exclaimed in a weakening voice, “so rude ... and then I almost died of the smell ... a mixture of garlic and frankincense.” Where does this smell come from?
“Nothing,” Margo said cheerfully. “All this can be endured, if only Saint Spyridion fulfilled my request.”
“A very unhygienic event,” said m
“Perhaps something is happening here,” Margo realized. - Some holiday or some important event.
“It's all the same,” said mom. “If only we could get to the car.”
But the crowd carried us in a completely different direction and finally pushed us out into the main square of the city, where the people gathered together visibly and invisibly. I asked an elderly peasant woman who was standing next to me what was going on. She turned her face lit with a proud smile and explained:
“This is Saint Spyridion, Cyria.” Today you can go to church and kiss his feet.
Saint Spyridion was the patron saint of the island. His relics were kept in a church in a silver coffin placed in a crab, and once a year a procession with relics walked around the city. He was a very powerful saint, he could fulfill wishes, heal from diseases and do many other wonderful things - if you ask him at the right time, when he was in a good mood. The inhabitants of the island believe in him and every second male infant give him the name Spiro. This was just the day when they opened the coffin and allowed the faithful to kiss the feet of the saint, slipped in slippers, and ask him to. The composition of the crowd showed how the saint was honored throughout Corfu. There were elderly peasant women in festive black dresses and their husbands bent like olives, husbands with a large white mustache; strong, tanned fishermen in shirts with traces of ink stains from the dark liquid of the octopus; there were sick, demented, consumptive, crippled, feeble old people and wrapped in diapers babies with pale wax faces, wrinkled from incessant coughing. We even noticed several tall, wild-looking Albanian shepherds, mustached and shaven-headed, in huge sheepskin coats. A multi-colored stream of people slowly poured into the doors of the church. It’s like pebbles dragged us into this stream. Margo was far ahead of me, while my mother was left somewhere behind. I was squeezed between several fat peasant women who pressed on me like pillows, smelling of garlic and sweat, and my mother was hopelessly lost between two hefty Albanian shepherds. The crowd resolutely brought us up the steps of the stairs and directed us to the doors. Inside the church it was dark, as in a well, only against one wall yellow lights of crocuses fluttered candles.
A bearded priest in black robes and a high headdress was like a bird rushing about in the gloom, directing people, now stretched in chains, to a large silver coffin and further, through another exit, to the street. The coffin, similar to a silver chrysalis, stood upright, in the lower part of the coffin it was pushed back, and the saint's feet in beautiful embroidered slippers peered out from under it.
Each, approaching the coffin, bent down, kissed his feet, whispered prayers, and from above through the glass of the sarcophagus with an expression of strong disgust the black, dried face of the saint was looking at the crowd. It was perfectly clear that whether we wanted it or not, we would also have to kiss the feet of St. Spyridion. I looked around and saw that my mother was making desperate attempts to break through to me, but her Albanian bodyguards had not moved an inch, and all her efforts were fruitless. When she managed to catch my eye, she turned her eyes to the coffin and shook her head vigorously. I was very confused, as were the two Albanians who were watching my mother with obvious suspicion. True, it seemed to them that she was about to faint, and not without reason - her mother's face was red, and her facial expressions became more expressive. Finally, driven to despair, my mother threw away all caution and whispered loudly to me through the heads of people:
“Tell Margo ... don't kiss ... kiss the air ... kiss the air.”
I turned to give Margo my mother’s command, but it was too late. Margo stood at the tomb and, bowing at the feet of the saint, passionately kissed them, to the delight and surprise of the crowd. When the turn came to me, I, following the instructions of my mother, loudly and respectfully kissed the air, about six inches higher than the left leg of the mummy. Then they carried me further and pushed out the door into the street, where, gathered in heaps, people were noisy and laughing. Margo, with a very pleased look, was waiting for us on the steps of the stairs. A minute later, mom appeared, flying through the doors under the onslaught of the mighty shoulders of the shepherds. She ran up the stairs with an arrow and stopped beside us.
“These shepherds,” she exclaimed in a weakening voice, “so rude ... and then I almost died of the smell ... a mixture of garlic and frankincense.” Where does this smell come from?
“Nothing,” Margo said cheerfully. “All this can be endured, if only Saint Spyridion fulfilled my request.”
“A very unhygienic event,” said m
У записи 5 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анастасия Никонова
