Нужно было уезжать. Предстоящие две недели безвременья тяготили сильнее чем пустота дня вчерашнего.
Старый компьютер успел вовремя скончаться, поглотив на тот, цифровой свет все, на что хотелось поднять глаза. На улице установился ноябрь. Холодный пустой и черствый. Вытащить эмоции в таком положении было проще всего из себя самого.
Днем я задумчиво гулял по Киновеевскому кладбищу и катался на такси. Оставаться не хотелось.
Богартс кафе закрылось, все намекало на то, что по старым лекалам ничего точно не будет сшито.
Шар казался крохотным, а билеты слишком дорогими.
Ничего лишнего. Ничего личного.
И конечно,если этот самолет улетит без тебя, ты об этом пожалеешь. Быть может, не сегодня и, быть может, не завтра, но скоро и на всю оставшуюся жизнь.
Я усмехнулся.
Старый компьютер успел вовремя скончаться, поглотив на тот, цифровой свет все, на что хотелось поднять глаза. На улице установился ноябрь. Холодный пустой и черствый. Вытащить эмоции в таком положении было проще всего из себя самого.
Днем я задумчиво гулял по Киновеевскому кладбищу и катался на такси. Оставаться не хотелось.
Богартс кафе закрылось, все намекало на то, что по старым лекалам ничего точно не будет сшито.
Шар казался крохотным, а билеты слишком дорогими.
Ничего лишнего. Ничего личного.
И конечно,если этот самолет улетит без тебя, ты об этом пожалеешь. Быть может, не сегодня и, быть может, не завтра, но скоро и на всю оставшуюся жизнь.
Я усмехнулся.
It was necessary to leave. The upcoming two weeks of timelessness were weighed heavier than the emptiness of yesterday.
The old computer had time to die in time, having absorbed everything that I wanted to look up at that digital light. November was established on the street. Cold empty and stale. It was easiest to pull out emotions in this position from myself.
In the afternoon, I thoughtfully walked around the Kinoveevsky cemetery and rode a taxi. I didn’t want to stay.
The Bogarts cafe was closed, everything hinted that nothing would be sewn on the old patterns.
The ball seemed tiny, and the tickets were too expensive.
Nothing extra. Nothing personal.
And of course, if this plane flies away without you, you will regret it. Perhaps not today, and perhaps not tomorrow, but soon for the rest of his life.
I grinned.
The old computer had time to die in time, having absorbed everything that I wanted to look up at that digital light. November was established on the street. Cold empty and stale. It was easiest to pull out emotions in this position from myself.
In the afternoon, I thoughtfully walked around the Kinoveevsky cemetery and rode a taxi. I didn’t want to stay.
The Bogarts cafe was closed, everything hinted that nothing would be sewn on the old patterns.
The ball seemed tiny, and the tickets were too expensive.
Nothing extra. Nothing personal.
And of course, if this plane flies away without you, you will regret it. Perhaps not today, and perhaps not tomorrow, but soon for the rest of his life.
I grinned.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Никола Грубин
