Снег таял быстрее чем успевал приземлиться. Приземляясь, он в любом случае тот час превращался в грязь. Тусклый свет рассеивал снежную пыль. Ветра не было слышно, из-за хлопков фейерверков и визга. Было часов восемь. Удачное время. Столовая на Гончарной была набита битком. От дыма и пара на улице было тепло. “Бизникига келинг!”. Жуткая столовая. Вся Гончарная представляла собой исписанную тетрадную страницу, свернутую в трубку для плевания жеваной бумагой в Московский вокзал. Было трудно представить себе зрелище более мрачное. Глядя в глаза каждому, кто шел мне на встречу я смотрел как они отводят взгляд. Хромая девушка семенила сжимая в руках пакет. Чуть поодаль несколько прохожих несли елочные ветки. Тоскливая картина. Откуда- то из двора снова раздался треск хлопушек. Миновав Старо-Невский я нырнул дворами дальше. Выстрелов никто не услышал.
The snow was melting faster than he had time to land. Landing, in any case, that hour turned into dirt. Dim light scattered snow dust. No wind was heard due to popping fireworks and screeching. It was eight o'clock. Good time. The dining room on Goncharnaya was packed. The smoke and steam in the street was warm. “Bizniki Keling!” Creepy dining room. All Goncharnaya was a scribbled notebook page, folded into a tube for spitting with chewing paper at the Moscow station. It was hard to imagine a more gloomy sight. Looking into the eyes of everyone who came to meet me, I watched them look away. A lame girl minced clutching a packet in her hands. A little distance away several passers-by carried Christmas tree branches. Wistful picture. From somewhere in the courtyard, crackers popped again. Passing Staro-Nevsky, I ducked further yards. Nobody heard the shots.
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Никола Грубин
