Прочитала заметку [id134007|Ассы Новиковой] об одесском кинофестивале и вспомнила свое старое сочинение из жж про расставание с детством.
У меня от Гоголя сразу просыпается завистливый скрип в голове. Я нигде ведь никогда не была толком. Только и знаю, что Украину. Украина — это большое море. Украина — это солнце и сколько хочешь фруктов, кукуруза, ветер, который дует в ноги, когда ты на чуть-чуть вытаскиваешь их против движения поезда прямо в окно. На Украине не пахнет сигаретами, не пахнет жареной едой и воздух мокрый. Мамочки, как же хочется снова, море большое, а ты маленький, а ты на волне, и тебе ничего не страшно: только бы все улыбались, только бы смешная неуклюжая бабка возвращалась и кричала про свои козинаки, раков, и соленую рыбу.
Песок под купальником выкладывает пути, и гадай на кофейной гуще, что значат эти песчинки, и почему они тут. Ракушки, которые собираешь, а потом они тухнут в соленой воде, замурованные в полиэтиленовом пакете. Вываливаешь их на бетон и любуешься горой бессмысленной и рукотворной. Все моё детство, вот такое же, дурацкое беспечное бесцельное безоговорочное провинциальное.
Я думаю, все мои беды от этого. Потому что я всегда верила в море и верила, что оно никогда не кончится. Потому что я его ждала целый год и оно меня не подводило. И я сама им была тоже, была частью. А потом оно перестало, я его предала и, когда вернулась взрослой, уже не была с ним. Я уже была улицами, одесскими спусками, болтовней, прибаутками: кем угодно, но не морем. Я стала совсем огромной, и море вытеснило, защипало креветками и комарами, засветило ночью светофорами пляжных там-тамов, но не согревало. Даже когда я закрывала глаза и опускалась глубоко, то ничего не видела, потому что мне ничего не можно уже было видеть.
Картинки от нового behance-открытия Viola Niccolai.
У меня от Гоголя сразу просыпается завистливый скрип в голове. Я нигде ведь никогда не была толком. Только и знаю, что Украину. Украина — это большое море. Украина — это солнце и сколько хочешь фруктов, кукуруза, ветер, который дует в ноги, когда ты на чуть-чуть вытаскиваешь их против движения поезда прямо в окно. На Украине не пахнет сигаретами, не пахнет жареной едой и воздух мокрый. Мамочки, как же хочется снова, море большое, а ты маленький, а ты на волне, и тебе ничего не страшно: только бы все улыбались, только бы смешная неуклюжая бабка возвращалась и кричала про свои козинаки, раков, и соленую рыбу.
Песок под купальником выкладывает пути, и гадай на кофейной гуще, что значат эти песчинки, и почему они тут. Ракушки, которые собираешь, а потом они тухнут в соленой воде, замурованные в полиэтиленовом пакете. Вываливаешь их на бетон и любуешься горой бессмысленной и рукотворной. Все моё детство, вот такое же, дурацкое беспечное бесцельное безоговорочное провинциальное.
Я думаю, все мои беды от этого. Потому что я всегда верила в море и верила, что оно никогда не кончится. Потому что я его ждала целый год и оно меня не подводило. И я сама им была тоже, была частью. А потом оно перестало, я его предала и, когда вернулась взрослой, уже не была с ним. Я уже была улицами, одесскими спусками, болтовней, прибаутками: кем угодно, но не морем. Я стала совсем огромной, и море вытеснило, защипало креветками и комарами, засветило ночью светофорами пляжных там-тамов, но не согревало. Даже когда я закрывала глаза и опускалась глубоко, то ничего не видела, потому что мне ничего не можно уже было видеть.
Картинки от нового behance-открытия Viola Niccolai.
I read the article [id134007 | Assy Novikova] about the Odessa Film Festival and remembered my old essay from the LJ about parting with my childhood.
I immediately wake up from Gogol envious squeak in my head. I have never really been anywhere. Only I know that Ukraine. Ukraine is a big sea. Ukraine is the sun and how much fruit you want, corn, the wind that blows in your legs when you pull them out a little bit against the train's movement right out the window. In Ukraine, it doesn't smell like cigarettes, it doesn't smell like fried food, and the air is wet. Mommies, what do you want again, the sea is big, and you are small, and you are on the wave, and you are not afraid of anything: if only everyone smiled, if only the funny, clumsy grandma would come back and scream about her kozinaki, crayfish, and salted fish.
The sand under the swimsuit lays out the paths, and guess on the coffee grounds what these grains of sand mean, and why they are here. Shells that you collect, and then they go out in salt water, walled up in a plastic bag. You drop them onto the concrete and admire the mountain of meaningless and man-made. All my childhood, here is the same, foolish, heedless, aimless unconditional provincial.
I think all my troubles are from this. Because I always believed in the sea and believed that it would never end. Because I waited for him for a year and it did not let me down. And I myself was also a part of it. And then it stopped, I betrayed him, and when I returned, I was no longer with him. I was already streets, Odessa descents, chatter, jokes: by anyone, but not by the sea. I became absolutely huge, and the sea was crowded out, pinched with shrimps and mosquitoes, lit up at night there with the traffic lights of the beach there, but it didn’t warm me. Even when I closed my eyes and went down deeply, I didn’t see anything, because I couldn’t see anything.
Pictures from the new behance-discovery Viola Niccolai.
I immediately wake up from Gogol envious squeak in my head. I have never really been anywhere. Only I know that Ukraine. Ukraine is a big sea. Ukraine is the sun and how much fruit you want, corn, the wind that blows in your legs when you pull them out a little bit against the train's movement right out the window. In Ukraine, it doesn't smell like cigarettes, it doesn't smell like fried food, and the air is wet. Mommies, what do you want again, the sea is big, and you are small, and you are on the wave, and you are not afraid of anything: if only everyone smiled, if only the funny, clumsy grandma would come back and scream about her kozinaki, crayfish, and salted fish.
The sand under the swimsuit lays out the paths, and guess on the coffee grounds what these grains of sand mean, and why they are here. Shells that you collect, and then they go out in salt water, walled up in a plastic bag. You drop them onto the concrete and admire the mountain of meaningless and man-made. All my childhood, here is the same, foolish, heedless, aimless unconditional provincial.
I think all my troubles are from this. Because I always believed in the sea and believed that it would never end. Because I waited for him for a year and it did not let me down. And I myself was also a part of it. And then it stopped, I betrayed him, and when I returned, I was no longer with him. I was already streets, Odessa descents, chatter, jokes: by anyone, but not by the sea. I became absolutely huge, and the sea was crowded out, pinched with shrimps and mosquitoes, lit up at night there with the traffic lights of the beach there, but it didn’t warm me. Even when I closed my eyes and went down deeply, I didn’t see anything, because I couldn’t see anything.
Pictures from the new behance-discovery Viola Niccolai.
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юля Обновленская
