Друзья! Совсем недавно открыла для себя книгу нашего нобелевского лауреата Ивана Алексеевича Бунина "Окаянные дни". Поразительные воспоминания о страшных событиях в нашей стране времён революции и прихода большевиков к власти. Рекомендую прочитать всем, кто хочет понять, что на самом деле произошло 100 лет назад в России. Книга жёсткая, резкая, с мудрыми философскими суждениями, основанными на практике, на личном опыте автора. Приведу несколько цитат:
"В этом и весь адский секрет большевиков - убить восприимчивость. Люди живут мерой, отмерена им и восприимчивость, воображение, - перешагни же меру. Это - как цены на хлеб, на говядину. "Что? Три целковых фунт?!" А назначь тысячу - и конец изумлению, крику, столбняк, бесчувственность. "Как? Семь повешенных?!" - "Нет, милый, не семь, а семьсот!" - И уж тут непременно столбняк - семерых-то висящих еще можно представить себе, а попробуй-ка семьсот, даже семьдесят!"
"Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали,- всю эту мощь, сложность, богатство, счастье..."
"Все это повторяется потому прежде всего, что одна из самых отличительных черт революций - бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна."
"Часто вспоминаю то негодование, с которым встречали мои будто бы сплошь черные изображения русского народа. Да еще и до сих пор негодуют, и кто же? Те самые, что вскормлены, вспоены той самой литературой, которая сто лет позорила буквально все классы, то есть "попа", "обывателя", мещанина, чиновника, полицейского, помещика, зажиточного крестьянина, - словом вся и всех, за исключением какого-то "народа", - "безлошадного", конечно, -"молодежи" и босяков."
"Российская история" Татищева:
"Брат на брата, сыневе против отцев, рабы на господ, друг другу ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведущие, яко премудрый глаголет: ища чужого, о своем в оный день возрыдает..."
А сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошел великий "сдвиг" к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому! Вся беда (и страшная), что никто даже малейшего подлинного понятия о "российской истории" не имел."
"Народ сам сказал про себя: "Из нас, как из древа, - и дубина, и икона", - в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев. Если бы я эту "икону", эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспрерывно, так люто?"
"Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль. Все - и литература особенно - выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под ее влияние. И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только "гении". Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый... Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание."
Вот таким открытием хотела с вами поделиться в сотую годовщину Октябрьской революции.
P.S. Гуляя по Москве, набрела на сквер Бунина и памятник в его честь, установленный в 2007 году около дома № 26 на Поварской улице, где и жил писатель до эмиграции. Фото прилагаю.
"В этом и весь адский секрет большевиков - убить восприимчивость. Люди живут мерой, отмерена им и восприимчивость, воображение, - перешагни же меру. Это - как цены на хлеб, на говядину. "Что? Три целковых фунт?!" А назначь тысячу - и конец изумлению, крику, столбняк, бесчувственность. "Как? Семь повешенных?!" - "Нет, милый, не семь, а семьсот!" - И уж тут непременно столбняк - семерых-то висящих еще можно представить себе, а попробуй-ка семьсот, даже семьдесят!"
"Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали,- всю эту мощь, сложность, богатство, счастье..."
"Все это повторяется потому прежде всего, что одна из самых отличительных черт революций - бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна."
"Часто вспоминаю то негодование, с которым встречали мои будто бы сплошь черные изображения русского народа. Да еще и до сих пор негодуют, и кто же? Те самые, что вскормлены, вспоены той самой литературой, которая сто лет позорила буквально все классы, то есть "попа", "обывателя", мещанина, чиновника, полицейского, помещика, зажиточного крестьянина, - словом вся и всех, за исключением какого-то "народа", - "безлошадного", конечно, -"молодежи" и босяков."
"Российская история" Татищева:
"Брат на брата, сыневе против отцев, рабы на господ, друг другу ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведущие, яко премудрый глаголет: ища чужого, о своем в оный день возрыдает..."
А сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошел великий "сдвиг" к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому! Вся беда (и страшная), что никто даже малейшего подлинного понятия о "российской истории" не имел."
"Народ сам сказал про себя: "Из нас, как из древа, - и дубина, и икона", - в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев. Если бы я эту "икону", эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспрерывно, так люто?"
"Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль. Все - и литература особенно - выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под ее влияние. И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только "гении". Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый... Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание."
Вот таким открытием хотела с вами поделиться в сотую годовщину Октябрьской революции.
P.S. Гуляя по Москве, набрела на сквер Бунина и памятник в его честь, установленный в 2007 году около дома № 26 на Поварской улице, где и жил писатель до эмиграции. Фото прилагаю.
Friends! Most recently discovered the book of our Nobel laureate Ivan Alekseevich Bunin "Cursed Days". Amazing memories of the terrible events in our country since the revolution and the coming of the Bolsheviks to power. I recommend reading to anyone who wants to understand what really happened 100 years ago in Russia. The book is hard, sharp, with wise philosophical judgments based on practice, on the personal experience of the author. I will cite a few quotes:
“This is the whole hellish secret of the Bolsheviks - to kill susceptibility. People live by measure, they also measure susceptibility, imagination, - step over the measure. It’s like the price of bread, of beef.” What? Three rubles pound? "And assign a thousand - and the end of amazement, cry, tetanus, insensitivity." How? Seven hanged people ?! "-" No, dear, not seven, but seven hundred! "- And there is certainly a tetanus - you can even imagine seven hanging ones, but try seven hundred, even seventy!"
"Our children, grandchildren will not even be able to imagine the Russia in which we once (that is, yesterday) lived, which we did not appreciate, did not understand - all this power, complexity, wealth, happiness ..."
“All of this is repeated because, first of all, one of the most distinctive features of revolutions is the mad thirst for play, play-of-the-play, posture, a shed. A monkey wakes up in a man.”
"I often remember the indignation with which my supposedly completely black images of the Russian people. Yes, they still resent, and who? Those who are nourished, are fooled by the very literature that has literally disgraced all classes for a hundred years there is a "priest", a "man in the street", a tradesman, an official, a policeman, a landowner, a prosperous peasant, - in a word, the whole and everyone, with the exception of some "people", - "horseless", of course, - "youth" and tramps. "
"Russian history" Tatishcheva:
"Brother for brother, son of fathers, slaves for gentlemen, looking for each other to kill one for the sake of greed, lust and power, looking for the brother to deprive his brother, not leading, supposedly a wise saying: looking for a stranger "
And how many fools are convinced that in Russian history there has been a great "shift" towards something as if something completely new, hitherto unheard of! The whole trouble (and terrible) is that no one even had the slightest true idea of "Russian history". "
"The people said to themselves:" Of us, as if from a tree, - both a cudgel and an icon, "depending on the circumstances, on who handles this tree: Sergius of Radonezh or Emelka Pugachev. If I were this" icon " “I didn’t like this Russia, I didn’t see it, because of what I would have gone so crazy all these years, because of what I suffered so continuously, so fiercely?
“Russian literature has been unusually corrupted over the past decades. The street, the crowd has begun to play a very large role. Everything — and literature especially — goes out into the street, is associated with it and falls under its influence. And the street is corrupting, unnerving at least by the fact that she is terribly immoderate in her praises, if she pleases. In Russian literature now there are only "geniuses. Amazing harvest! Genius Bryusov, genius Gorky, genius Igor Severyanin, Blok, Bely ... How can you be calm when you can so easily and quickly jump out in genius? And everyone tries lechom get ahead, numb, draw attention to themselves. "
I wanted to share this discovery with you on the hundredth anniversary of the October Revolution.
P.S. Walking around Moscow, I came across the Bunin Square and a monument in his honor, erected in 2007 near house No. 26 on Povarskaya Street, where the writer lived before emigration. Attaching photo.
“This is the whole hellish secret of the Bolsheviks - to kill susceptibility. People live by measure, they also measure susceptibility, imagination, - step over the measure. It’s like the price of bread, of beef.” What? Three rubles pound? "And assign a thousand - and the end of amazement, cry, tetanus, insensitivity." How? Seven hanged people ?! "-" No, dear, not seven, but seven hundred! "- And there is certainly a tetanus - you can even imagine seven hanging ones, but try seven hundred, even seventy!"
"Our children, grandchildren will not even be able to imagine the Russia in which we once (that is, yesterday) lived, which we did not appreciate, did not understand - all this power, complexity, wealth, happiness ..."
“All of this is repeated because, first of all, one of the most distinctive features of revolutions is the mad thirst for play, play-of-the-play, posture, a shed. A monkey wakes up in a man.”
"I often remember the indignation with which my supposedly completely black images of the Russian people. Yes, they still resent, and who? Those who are nourished, are fooled by the very literature that has literally disgraced all classes for a hundred years there is a "priest", a "man in the street", a tradesman, an official, a policeman, a landowner, a prosperous peasant, - in a word, the whole and everyone, with the exception of some "people", - "horseless", of course, - "youth" and tramps. "
"Russian history" Tatishcheva:
"Brother for brother, son of fathers, slaves for gentlemen, looking for each other to kill one for the sake of greed, lust and power, looking for the brother to deprive his brother, not leading, supposedly a wise saying: looking for a stranger "
And how many fools are convinced that in Russian history there has been a great "shift" towards something as if something completely new, hitherto unheard of! The whole trouble (and terrible) is that no one even had the slightest true idea of "Russian history". "
"The people said to themselves:" Of us, as if from a tree, - both a cudgel and an icon, "depending on the circumstances, on who handles this tree: Sergius of Radonezh or Emelka Pugachev. If I were this" icon " “I didn’t like this Russia, I didn’t see it, because of what I would have gone so crazy all these years, because of what I suffered so continuously, so fiercely?
“Russian literature has been unusually corrupted over the past decades. The street, the crowd has begun to play a very large role. Everything — and literature especially — goes out into the street, is associated with it and falls under its influence. And the street is corrupting, unnerving at least by the fact that she is terribly immoderate in her praises, if she pleases. In Russian literature now there are only "geniuses. Amazing harvest! Genius Bryusov, genius Gorky, genius Igor Severyanin, Blok, Bely ... How can you be calm when you can so easily and quickly jump out in genius? And everyone tries lechom get ahead, numb, draw attention to themselves. "
I wanted to share this discovery with you on the hundredth anniversary of the October Revolution.
P.S. Walking around Moscow, I came across the Bunin Square and a monument in his honor, erected in 2007 near house No. 26 on Povarskaya Street, where the writer lived before emigration. Attaching photo.
У записи 13 лайков,
0 репостов,
358 просмотров.
0 репостов,
358 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александра Архипова