ВРЕМЯ ДЕЛАЕТ НАС КРАСИВЕЕ
Думая о женской красоте, я всегда вспоминаю поговорку о том, что «есть цветы ранние и есть цветы поздние». Одни уже рождаются такими белокурыми красавицами, что сразу понятно: ей судьбой уготовано быть звездой. Красота же иных раскрывается не сразу и не скоро, зачастую ближе к 30 — через возраст, любовь и роды, долгую дорогу к себе и мир в душе.
Я 17 лет фотографировала женщин. Тысячи часов ретуши дали мне возможность по миллиметру изучить женское тело. Все эти острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы. Родинки, татуировки и... страх, который возникает у каждой, когда она оказывается по ту сторону объектива — страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не желаешь знать.
На карточках хочется видеть себя изящной и хрупкой, как на разворотах в глянце. Немножко роковой — такой, от которой теряют голову. Такой, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой. В ее глазах отражаются огни больших городов, а тело упругое и чувственное. Мужская рубашка на ней смотрится лучше любого маленького черного платья, а легкая синева под глазами — это тень от длинных ресниц, а не пять часов сна или траур по неслучившемуся.
Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда на утро лицо превращается в месиво из кожи и слез, и нужен день, чтобы прийти в себя, и пусть не хочется, но надо звонить, и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.
Такую сложно представить в такой ситуации — а ведь среди нас нет ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды сползающей по стенке в ванной в беззвучной истерике в какую-нибудь особенно темную ночь, когда ты больше похожа на потрепанного зайца с вельветовыми проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой...
Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.
Ни один из звонков, когда «абонент недоступен», а ведь должен был прилететь и позвонить еще несколько часов назад.
Ни одно утро, когда просыпаешься в мертвой тишине в семейной кровати, и от пустых простыней так отчетливо веет предательством — тянет холодом прямо по позвоночнику, что кажется:
Жизнь впереди долгая, а ты — Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.
По эту сторону объектива много говоришь, еще больше — слушаешь. И если слушать достаточно хорошо, можно научиться читать тело, как книгу: видеть горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки. Главное — листать бережно.
Не загибать уголки.
И, знаете, что я хочу сказать? Мы — красивые. Со всеми нашими трещинками и сколами. Потому что они — про жизнь и дорогу домой, про долгие мили пути, уставшего ангела за плечом, отросшие фамильные корни. Про все эти чертовы борщи, стиранные руками пеленки, забрызганные маслом поверхности. Про все наши сложные выборы, «да» и «нет», экстазы и всхлипы. Про то, как приходит зима, пока ты едешь в метро, про похмелье наутро, про с удовольствием пропущенные звонки, с налетом сожаления — неотправленные смски.
Про боль в пояснице, засохшие контактные линзы, одинокое Рождество дома, шарлотку, которую некому есть, — это все мы, это про нас. Равно как и про те мгновения, когда мы остро ощущаем, что живы, что счастливы — такие прозрачные, легкие, будто светимся...
Вот про это — для этого! — морщинки и трещинки, недостатки и шероховатости: чтобы было чем зацепиться — за жизнь и Другого, и совпасть, и срастись, прорасти — один в одного.
Так, глядя на свои ладони, я вижу не ума и сердца линии, а сплетенные нити:
вот колючая, суровая, крепкая — ей привязана к мужу;
а вот нежная, тонкая, шелковая, это — дочь.
Изучая следы на теле, я вижу прошлое.
Принимая следы на теле — становлюсь еще красивее, чем вчера.
(с) Ольга Примаченко
Думая о женской красоте, я всегда вспоминаю поговорку о том, что «есть цветы ранние и есть цветы поздние». Одни уже рождаются такими белокурыми красавицами, что сразу понятно: ей судьбой уготовано быть звездой. Красота же иных раскрывается не сразу и не скоро, зачастую ближе к 30 — через возраст, любовь и роды, долгую дорогу к себе и мир в душе.
Я 17 лет фотографировала женщин. Тысячи часов ретуши дали мне возможность по миллиметру изучить женское тело. Все эти острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы. Родинки, татуировки и... страх, который возникает у каждой, когда она оказывается по ту сторону объектива — страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не желаешь знать.
На карточках хочется видеть себя изящной и хрупкой, как на разворотах в глянце. Немножко роковой — такой, от которой теряют голову. Такой, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой. В ее глазах отражаются огни больших городов, а тело упругое и чувственное. Мужская рубашка на ней смотрится лучше любого маленького черного платья, а легкая синева под глазами — это тень от длинных ресниц, а не пять часов сна или траур по неслучившемуся.
Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда на утро лицо превращается в месиво из кожи и слез, и нужен день, чтобы прийти в себя, и пусть не хочется, но надо звонить, и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.
Такую сложно представить в такой ситуации — а ведь среди нас нет ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды сползающей по стенке в ванной в беззвучной истерике в какую-нибудь особенно темную ночь, когда ты больше похожа на потрепанного зайца с вельветовыми проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой...
Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.
Ни один из звонков, когда «абонент недоступен», а ведь должен был прилететь и позвонить еще несколько часов назад.
Ни одно утро, когда просыпаешься в мертвой тишине в семейной кровати, и от пустых простыней так отчетливо веет предательством — тянет холодом прямо по позвоночнику, что кажется:
Жизнь впереди долгая, а ты — Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.
По эту сторону объектива много говоришь, еще больше — слушаешь. И если слушать достаточно хорошо, можно научиться читать тело, как книгу: видеть горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки. Главное — листать бережно.
Не загибать уголки.
И, знаете, что я хочу сказать? Мы — красивые. Со всеми нашими трещинками и сколами. Потому что они — про жизнь и дорогу домой, про долгие мили пути, уставшего ангела за плечом, отросшие фамильные корни. Про все эти чертовы борщи, стиранные руками пеленки, забрызганные маслом поверхности. Про все наши сложные выборы, «да» и «нет», экстазы и всхлипы. Про то, как приходит зима, пока ты едешь в метро, про похмелье наутро, про с удовольствием пропущенные звонки, с налетом сожаления — неотправленные смски.
Про боль в пояснице, засохшие контактные линзы, одинокое Рождество дома, шарлотку, которую некому есть, — это все мы, это про нас. Равно как и про те мгновения, когда мы остро ощущаем, что живы, что счастливы — такие прозрачные, легкие, будто светимся...
Вот про это — для этого! — морщинки и трещинки, недостатки и шероховатости: чтобы было чем зацепиться — за жизнь и Другого, и совпасть, и срастись, прорасти — один в одного.
Так, глядя на свои ладони, я вижу не ума и сердца линии, а сплетенные нити:
вот колючая, суровая, крепкая — ей привязана к мужу;
а вот нежная, тонкая, шелковая, это — дочь.
Изучая следы на теле, я вижу прошлое.
Принимая следы на теле — становлюсь еще красивее, чем вчера.
(с) Ольга Примаченко
TIME MAKES US BEAUTIFUL
Thinking about female beauty, I always remember the saying that "there are early flowers and there are late flowers." Some are already born such blonde beauties that it’s immediately clear: fate is destined for her to be a star. The beauty of others is not revealed immediately and not soon, often closer to 30 - through age, love and childbirth, a long road to oneself and peace in one’s soul.
I have been photographing women for 17 years. Thousands of hours of retouching gave me the opportunity to study the female body in millimeters. All these sharp clavicles, thin fingers, nerve lips. Moles, tattoos and ... the fear that everyone has when she is on the other side of the lens is the fear of meeting with that part of yourself that you know nothing and do not want to know.
On the cards I want to see myself graceful and fragile, as on turns in gloss. A little fatal - one from which they lose their heads. One who never asks for anything, does not wait, is not afraid of time, leaves first. The lights of big cities are reflected in her eyes, and her body is elastic and sensual. A man’s shirt on it looks better than any little black dress, and the light blue under the eyes is the shadow of long eyelashes, and not five hours of sleep or mourning for the uninjured.
It’s hard to imagine a roaring night, when in the morning the face turns into a mess of skin and tears, and you need a day to recover, and even if you don’t feel like it, you need to call and lie and take a day off, make strong tea and watch for a long time to the ceiling, listening to how suddenly inside it became loud and empty.
It’s hard to imagine in such a situation - but among us there is not one that would not go through this. I didn’t find myself sliding down the wall in the bathroom in a soundless hysteria on some particularly dark night, when you look more like a battered hare with velveteen bald spots and a bone button instead of an eye, than the one that never asks for anything, does not wait , not afraid of time, leaves first ...
None of these nights pass without a trace.
None of the calls when the “subscriber is unavailable”, but you had to fly in and make a few hours ago.
Not a single morning when you wake up in dead silence in a family bed, and from empty sheets so clearly betrays betrayal - it pulls cold right down the spine that it seems:
Life is long ahead, and you are Greenland. The temperature inside drops, the ice drifts.
On this side of the lens you talk a lot, even more - listen. And if you listen well enough, you can learn to read the body, like a book: to see the bitter and happy chapters left by someone's notes. The main thing is to flip carefully.
Do not bend corners.
And, you know what I want to say? We are beautiful. With all our cracks and chips. Because they are about life and the way home, about long miles of travel, a tired angel behind me, overgrown family roots. About all these damn borscht, hand-washed diapers, oil-splattered surfaces. About all our difficult choices, “yes” and “no”, ecstasy and sobs. About how the winter comes, while you are going on the subway, about the hangover the next morning, about the pleasure of missing calls, with a touch of regret - unsent sms.
About back pain, dried contact lenses, a lonely Christmas at home, a charlotte that no one has, is all of us, this is about us. As well as about those moments when we acutely feel that we are alive, that we are happy - so transparent, light, as if we are shining ...
That's about it - for this! - wrinkles and cracks, imperfections and roughnesses: so that there is something to cling to - for the life of the Other, and to coincide, and grow together, to grow - one in one.
So, looking at my palms, I see not the mind and heart of the line, but woven threads:
here is prickly, severe, strong - she is attached to her husband;
but tender, thin, silk, this is a daughter.
Studying the marks on the body, I see the past.
Taking marks on the body - I become even more beautiful than yesterday.
(c) Olga Primachenko
Thinking about female beauty, I always remember the saying that "there are early flowers and there are late flowers." Some are already born such blonde beauties that it’s immediately clear: fate is destined for her to be a star. The beauty of others is not revealed immediately and not soon, often closer to 30 - through age, love and childbirth, a long road to oneself and peace in one’s soul.
I have been photographing women for 17 years. Thousands of hours of retouching gave me the opportunity to study the female body in millimeters. All these sharp clavicles, thin fingers, nerve lips. Moles, tattoos and ... the fear that everyone has when she is on the other side of the lens is the fear of meeting with that part of yourself that you know nothing and do not want to know.
On the cards I want to see myself graceful and fragile, as on turns in gloss. A little fatal - one from which they lose their heads. One who never asks for anything, does not wait, is not afraid of time, leaves first. The lights of big cities are reflected in her eyes, and her body is elastic and sensual. A man’s shirt on it looks better than any little black dress, and the light blue under the eyes is the shadow of long eyelashes, and not five hours of sleep or mourning for the uninjured.
It’s hard to imagine a roaring night, when in the morning the face turns into a mess of skin and tears, and you need a day to recover, and even if you don’t feel like it, you need to call and lie and take a day off, make strong tea and watch for a long time to the ceiling, listening to how suddenly inside it became loud and empty.
It’s hard to imagine in such a situation - but among us there is not one that would not go through this. I didn’t find myself sliding down the wall in the bathroom in a soundless hysteria on some particularly dark night, when you look more like a battered hare with velveteen bald spots and a bone button instead of an eye, than the one that never asks for anything, does not wait , not afraid of time, leaves first ...
None of these nights pass without a trace.
None of the calls when the “subscriber is unavailable”, but you had to fly in and make a few hours ago.
Not a single morning when you wake up in dead silence in a family bed, and from empty sheets so clearly betrays betrayal - it pulls cold right down the spine that it seems:
Life is long ahead, and you are Greenland. The temperature inside drops, the ice drifts.
On this side of the lens you talk a lot, even more - listen. And if you listen well enough, you can learn to read the body, like a book: to see the bitter and happy chapters left by someone's notes. The main thing is to flip carefully.
Do not bend corners.
And, you know what I want to say? We are beautiful. With all our cracks and chips. Because they are about life and the way home, about long miles of travel, a tired angel behind me, overgrown family roots. About all these damn borscht, hand-washed diapers, oil-splattered surfaces. About all our difficult choices, “yes” and “no”, ecstasy and sobs. About how the winter comes, while you are going on the subway, about the hangover the next morning, about the pleasure of missing calls, with a touch of regret - unsent sms.
About back pain, dried contact lenses, a lonely Christmas at home, a charlotte that no one has, is all of us, this is about us. As well as about those moments when we acutely feel that we are alive, that we are happy - so transparent, light, as if we are shining ...
That's about it - for this! - wrinkles and cracks, imperfections and roughnesses: so that there is something to cling to - for the life of the Other, and to coincide, and grow together, to grow - one in one.
So, looking at my palms, I see not the mind and heart of the line, but woven threads:
here is prickly, severe, strong - she is attached to her husband;
but tender, thin, silk, this is a daughter.
Studying the marks on the body, I see the past.
Taking marks on the body - I become even more beautiful than yesterday.
(c) Olga Primachenko
У записи 16 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Яна Минина
