Главный ингредиент
В новостях наших подразделений, которые нынче днём я собирала, подсаживаясь к коллегам с блокнотом в руках, самое питательное - конечно, не состав работ (установка шинопровода, там, или монтаж громадного ГРЩ) и даже не сами противоречивые объекты – аутлет, где будут торговать модным шмотьём, скажем, или новая зловещая тюрьма в готхэмском Колпино, куда поселят четыре целых тысячи провинившихся товарищей, а оговорки интервьюируемых ребят.
Магический момент, когда вся сухая официальная информация уже озвучена, и человек вольготно так откидывается на спинку кресла, заводит руки за голову и произносит: «А на самом деле…» или «А вообще-то, Таня…». Тут-то и выкатывается на стол всё самое интересное.
Тут метафоры: «Стройка эта – не поездка на машине по тихому шоссе, но безумное путешествие цирковой телеги по ухабистому бездорожью» и достойное Вертинского пародирование заказчика, у которого пухлые губы куклы Барби, и который в клочья с криками рвёт любовно распечатанный нами проект, и свистящие в воздухе кулаки, грозящие невидимым врагам, и прочие занятные своей невозможностью истории. А когда я сажусь писать несчастные объективные новостные заметки, истории эти, уже живущие у меня в голове отдельными жизнями, начинают прыгать позади строк, выглядывают там и корчат мне рожицы, заставляя разулыбаться мелькнувшей мысли: «Ну как так-то?!».
А потом меня вдруг вызывают для важного разговора. В кабинете Вовика сидит он сам и начальник электромонтажного подразделения Дима. И слышу я дословно следующее:
- Таня, мы хотели обсудить вот что. Ты только что случайно узнала историю про жопу и бетонную плиту. Необходимо сейчас пообещать нам, что ты не вздумаешь писать об этом у себя на странице.
- Ребята, вы сейчас серьезно меня вызвали, чтобы об этом поговорить? - спрашиваю.
- Да, именно так, Таня.
Смотрят на меня один и другой молча и серьёзно, ясными строгими глазами. Кислота сцены повергает в смятение. А потом они вдруг не выдерживают и начинают отчаянно ржать. Ну как я могу не любить свою работу?
И да, вот она - поэтическая балабановская почти что жестокость бичующей всех без разбора стройки прямой речью: «И вот иду я на совещание на этом объекте, и жалею, что не могу взять с собой воооот такенную бетонную плиту, которой буду прикрываться. Потому что когда я оттуда выхожу, жопа моя достигает размеров этой самой плиты, а руки – дрожат как у паралитика. И хочется мне после того, что там со мной делают, сидеть в душевой кабинке на полу и реветь как девчонка, обняв руками коленки".
Смеющееся над самим собой человеческое лицо – вот для меня самый, пожалуй, главный ингредиент всех на свете хороших историй.
В новостях наших подразделений, которые нынче днём я собирала, подсаживаясь к коллегам с блокнотом в руках, самое питательное - конечно, не состав работ (установка шинопровода, там, или монтаж громадного ГРЩ) и даже не сами противоречивые объекты – аутлет, где будут торговать модным шмотьём, скажем, или новая зловещая тюрьма в готхэмском Колпино, куда поселят четыре целых тысячи провинившихся товарищей, а оговорки интервьюируемых ребят.
Магический момент, когда вся сухая официальная информация уже озвучена, и человек вольготно так откидывается на спинку кресла, заводит руки за голову и произносит: «А на самом деле…» или «А вообще-то, Таня…». Тут-то и выкатывается на стол всё самое интересное.
Тут метафоры: «Стройка эта – не поездка на машине по тихому шоссе, но безумное путешествие цирковой телеги по ухабистому бездорожью» и достойное Вертинского пародирование заказчика, у которого пухлые губы куклы Барби, и который в клочья с криками рвёт любовно распечатанный нами проект, и свистящие в воздухе кулаки, грозящие невидимым врагам, и прочие занятные своей невозможностью истории. А когда я сажусь писать несчастные объективные новостные заметки, истории эти, уже живущие у меня в голове отдельными жизнями, начинают прыгать позади строк, выглядывают там и корчат мне рожицы, заставляя разулыбаться мелькнувшей мысли: «Ну как так-то?!».
А потом меня вдруг вызывают для важного разговора. В кабинете Вовика сидит он сам и начальник электромонтажного подразделения Дима. И слышу я дословно следующее:
- Таня, мы хотели обсудить вот что. Ты только что случайно узнала историю про жопу и бетонную плиту. Необходимо сейчас пообещать нам, что ты не вздумаешь писать об этом у себя на странице.
- Ребята, вы сейчас серьезно меня вызвали, чтобы об этом поговорить? - спрашиваю.
- Да, именно так, Таня.
Смотрят на меня один и другой молча и серьёзно, ясными строгими глазами. Кислота сцены повергает в смятение. А потом они вдруг не выдерживают и начинают отчаянно ржать. Ну как я могу не любить свою работу?
И да, вот она - поэтическая балабановская почти что жестокость бичующей всех без разбора стройки прямой речью: «И вот иду я на совещание на этом объекте, и жалею, что не могу взять с собой воооот такенную бетонную плиту, которой буду прикрываться. Потому что когда я оттуда выхожу, жопа моя достигает размеров этой самой плиты, а руки – дрожат как у паралитика. И хочется мне после того, что там со мной делают, сидеть в душевой кабинке на полу и реветь как девчонка, обняв руками коленки".
Смеющееся над самим собой человеческое лицо – вот для меня самый, пожалуй, главный ингредиент всех на свете хороших историй.
Main ingredient
In the news of our units that I gathered this afternoon, sitting down to colleagues with a notebook in my hands, the most nutritious - of course, is not the scope of work (installing a busbar, there, or installing a huge main switchboard) and not even the contradictory objects themselves - an outlet where they will trade with fashionable clothes, say, or a new sinister prison in Kolpino in Gotham, where four whole thousand guilty comrades will settle, and the reservations of the guys interviewed.
It’s a magical moment when all the dry official information has already been voiced, and the person reclines so freely at the back of the chair, puts his hands behind his head and says: “But really ...” or “But actually, Tanya ...”. It was then that the most interesting thing rolled out onto the table.
Here are the metaphors: “This building is not a trip by car along a quiet highway, but a crazy circus cart journey along bumpy impassability” and a parody of a customer worthy of Vertinsky, whose lips are full of Barbie dolls, and who shreds the project we lovingly printed by us, and fists whistling in the air, threatening invisible enemies, and others busy with their impossibility of history. And when I sit down to write unfortunate objective news stories, these stories, already living in my head with separate lives, begin to jump behind the lines, look out there and make faces at me, making me smile with a flickering thought: “Well, how is that ?!”.
And then they suddenly call me for an important conversation. In Vovik’s office, he is sitting himself and the head of the electrical installation unit Dima. And I hear literally the following:
- Tanya, we wanted to discuss this. You just accidentally found out a story about an ass and a concrete slab. It is now necessary to promise us that you will not decide to write about it on your page.
- Guys, have you seriously called me to talk about this? - I ask.
“Yes, that's right, Tanya.”
One and the other are looking at me silently and seriously, with clear, stern eyes. The acidity of the scene throws into confusion. And then they suddenly can’t stand it and begin to laugh desperately. Well, how can I not love my job?
And yes, here it is - a poetic Balabanov’s almost cruelty scourging everyone indiscriminately building a direct speech: “And so I go to a meeting at this facility, and I regret that I can not take a war-proof concrete slab with which I will cover myself. Because when I go out, my ass reaches the size of this same plate, and my hands tremble like a paralytic. And after what they do to me, I want to sit in the shower stall on the floor and howl like a girl with her arms around her knees. "
A human face laughing at himself is perhaps the most important ingredient of good stories in the world for me.
In the news of our units that I gathered this afternoon, sitting down to colleagues with a notebook in my hands, the most nutritious - of course, is not the scope of work (installing a busbar, there, or installing a huge main switchboard) and not even the contradictory objects themselves - an outlet where they will trade with fashionable clothes, say, or a new sinister prison in Kolpino in Gotham, where four whole thousand guilty comrades will settle, and the reservations of the guys interviewed.
It’s a magical moment when all the dry official information has already been voiced, and the person reclines so freely at the back of the chair, puts his hands behind his head and says: “But really ...” or “But actually, Tanya ...”. It was then that the most interesting thing rolled out onto the table.
Here are the metaphors: “This building is not a trip by car along a quiet highway, but a crazy circus cart journey along bumpy impassability” and a parody of a customer worthy of Vertinsky, whose lips are full of Barbie dolls, and who shreds the project we lovingly printed by us, and fists whistling in the air, threatening invisible enemies, and others busy with their impossibility of history. And when I sit down to write unfortunate objective news stories, these stories, already living in my head with separate lives, begin to jump behind the lines, look out there and make faces at me, making me smile with a flickering thought: “Well, how is that ?!”.
And then they suddenly call me for an important conversation. In Vovik’s office, he is sitting himself and the head of the electrical installation unit Dima. And I hear literally the following:
- Tanya, we wanted to discuss this. You just accidentally found out a story about an ass and a concrete slab. It is now necessary to promise us that you will not decide to write about it on your page.
- Guys, have you seriously called me to talk about this? - I ask.
“Yes, that's right, Tanya.”
One and the other are looking at me silently and seriously, with clear, stern eyes. The acidity of the scene throws into confusion. And then they suddenly can’t stand it and begin to laugh desperately. Well, how can I not love my job?
And yes, here it is - a poetic Balabanov’s almost cruelty scourging everyone indiscriminately building a direct speech: “And so I go to a meeting at this facility, and I regret that I can not take a war-proof concrete slab with which I will cover myself. Because when I go out, my ass reaches the size of this same plate, and my hands tremble like a paralytic. And after what they do to me, I want to sit in the shower stall on the floor and howl like a girl with her arms around her knees. "
A human face laughing at himself is perhaps the most important ingredient of good stories in the world for me.
У записи 16 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Батурина
