Это наша зима.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком,
предо мною горят
ослепительно тысячи окон.
Возвышаю свой крик, чтоб с домами ему не столкнуться:
это наша зима все не может обратно вернуться. Не до смерти ли, нет,
мы ее не найдем, не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,
словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет. Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает. Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи,
и полны темноты,
и полны темноты и покоя, мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою. Как легко нам дышать,
оттого, что подобно растенью
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью
или больше того -
оттого, что мы все потеряем, отбегая навек, мы становимся смертью и раем. Вот я вновь прохожу
в том же светлом раю - с остановки налево,
предо мною бежит,
закрываясь ладонями, новая Ева,
ярко-красный Адам
вдалеке появляется в арках, невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах. Как стремительна жизнь
в черно-белом раю новостроек.
Обвивается змей,
и безмолвствует небо героик,
ледяная гора
неподвижно блестит у фонтана, вьется утренний снег, и машины летят неустанно. Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъемного крана клубилось? Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось. Кто-то новый царит,
безымянный, прекрасный, всесильный,
над отчизной горит,
разливается свет темно-синий,
и в глазах у борзых
шелестят фонари - по цветочку, кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку. Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
у своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно. Невозможно отстать. Обгонять - только это возможно. То, куда мы спешим,
этот ад или райское место,
или попросту мрак,
темнота, это все неизвестно,
дорогая страна,
постоянный предмет воспеванья, не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком,
предо мною горят
ослепительно тысячи окон.
Возвышаю свой крик, чтоб с домами ему не столкнуться:
это наша зима все не может обратно вернуться. Не до смерти ли, нет,
мы ее не найдем, не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,
словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет. Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает. Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи,
и полны темноты,
и полны темноты и покоя, мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою. Как легко нам дышать,
оттого, что подобно растенью
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью
или больше того -
оттого, что мы все потеряем, отбегая навек, мы становимся смертью и раем. Вот я вновь прохожу
в том же светлом раю - с остановки налево,
предо мною бежит,
закрываясь ладонями, новая Ева,
ярко-красный Адам
вдалеке появляется в арках, невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах. Как стремительна жизнь
в черно-белом раю новостроек.
Обвивается змей,
и безмолвствует небо героик,
ледяная гора
неподвижно блестит у фонтана, вьется утренний снег, и машины летят неустанно. Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъемного крана клубилось? Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось. Кто-то новый царит,
безымянный, прекрасный, всесильный,
над отчизной горит,
разливается свет темно-синий,
и в глазах у борзых
шелестят фонари - по цветочку, кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку. Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
у своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно. Невозможно отстать. Обгонять - только это возможно. То, куда мы спешим,
этот ад или райское место,
или попросту мрак,
темнота, это все неизвестно,
дорогая страна,
постоянный предмет воспеванья, не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.
This is our winter.
A modern lantern looks with a dead eye
they burn before me
dazzling thousands of windows.
I raise my cry so that he will not encounter houses:
it's our winter all cannot come back. Is it not to death, no
we will not find it, we will not find it.
From birth to light
every day we’re going somewhere
like someone away
perfectly plays in new buildings. We scatter everything. Only death collects us alone. So there is no separation.
There is a huge meeting.
So someone suddenly
hugs over the shoulders in the dark
and full of darkness
and full of darkness and peace, we all stand together over a cold, brilliant river. How easy it is for us to breathe
because it’s like a plant
in someone else's life
we become light and shadow
or more -
because we lose everything, running away forever, we become death and paradise. Here I go again
in the same bright paradise - from the stop to the left,
runs before me
closing with palms, the new Eve,
bright red adam
appears in the arches in the distance, the Neva wind rings mournfully in hanging harps. How fast is life
in a black and white paradise of new buildings.
The serpent is entwined
and the heroic sky is silent
ice mountain
still glistens at the fountain, morning snow winds, and cars fly relentlessly. Is it not me
illuminated by three lanterns,
so many years in the dark
running through the fragments wastelands,
and the radiance of heaven
did the crane swirl? Is it not me? Something here has changed forever. Someone new reigns
nameless, beautiful, omnipotent,
burns above the motherland
the light is dark blue
and in the eyes of the greyhounds
rustling lights - a flower, someone always walks near new homes alone. So there is no separation.
So in vain we asked for forgiveness
at their dead.
So no return for winter.
One thing remains:
pass uneventfully on the ground. Impossible to fall behind. Overtaking - only this is possible. Where we rush
this hell or heavenly place
or simply darkness
darkness, it's all unknown
dear country
a constant subject of chanting, is it not love? No, she has no name.
A modern lantern looks with a dead eye
they burn before me
dazzling thousands of windows.
I raise my cry so that he will not encounter houses:
it's our winter all cannot come back. Is it not to death, no
we will not find it, we will not find it.
From birth to light
every day we’re going somewhere
like someone away
perfectly plays in new buildings. We scatter everything. Only death collects us alone. So there is no separation.
There is a huge meeting.
So someone suddenly
hugs over the shoulders in the dark
and full of darkness
and full of darkness and peace, we all stand together over a cold, brilliant river. How easy it is for us to breathe
because it’s like a plant
in someone else's life
we become light and shadow
or more -
because we lose everything, running away forever, we become death and paradise. Here I go again
in the same bright paradise - from the stop to the left,
runs before me
closing with palms, the new Eve,
bright red adam
appears in the arches in the distance, the Neva wind rings mournfully in hanging harps. How fast is life
in a black and white paradise of new buildings.
The serpent is entwined
and the heroic sky is silent
ice mountain
still glistens at the fountain, morning snow winds, and cars fly relentlessly. Is it not me
illuminated by three lanterns,
so many years in the dark
running through the fragments wastelands,
and the radiance of heaven
did the crane swirl? Is it not me? Something here has changed forever. Someone new reigns
nameless, beautiful, omnipotent,
burns above the motherland
the light is dark blue
and in the eyes of the greyhounds
rustling lights - a flower, someone always walks near new homes alone. So there is no separation.
So in vain we asked for forgiveness
at their dead.
So no return for winter.
One thing remains:
pass uneventfully on the ground. Impossible to fall behind. Overtaking - only this is possible. Where we rush
this hell or heavenly place
or simply darkness
darkness, it's all unknown
dear country
a constant subject of chanting, is it not love? No, she has no name.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Ковешников
