Послышался Бах. Это было странное чувство, он проснулся в траве и откуда-то слышал Баха. Он знал, что это Бах, но не знал что за мелодия. И он лежал и прислушивался. И потом даже наслаждался ей. Спустя несколько уровней.
Цветокорекция, как обычно это бывало с утра, никак не могла найти нужную частоту. И от того что-то расплывалось в дали, а в близи, если присмотреться к собственному телу или к мельчайшим травинкам – переливалось. Иногда там откуда протягивало свет солнце – появлялась на несколько мгновений химическая радуга – “эффект бензинового пятна”. Но потом всё стабилизировалось.
Девушка, которую он подцепил в баре прошлой ночью – круглая, с большой белой грудью, с печальным чуть испуганным лицом, раскладывалась ночью, как матрешка. Он помнил, что по его квартире ходили пять таких же девушек, только одна меньше другой. Это не было сумасшествием. Это было. Это не обладало свойством галлюцинации. Это вписывалось в логику мира. Он знал это потому, что он сам был врач – по образованию и даже не смотря на узкую концепцию, чувствовал, что может вписаться в логику, а что нет.
Она могла распасться на несколько разных частей. Каждая часть выражала бы её особое измерение – но не одинаковые, отличающиеся лишь по размеру – это был явный бред. Это была загадка. Аномалия. Но это было. Это не было галлюцинацией. И так до бесконечности.
Её звали Александра Сергеевна Пушкина. Вторым её именем была Алла Пугачева.
У неё был голос сочный чуть хрипловатый голос, ни похожий не на один из 10 известных ему, и ни на один из их оттенков. Всю ночь она пела ему – “Я так хочу чтобы лето не кончалось…” Всю ночь одну и ту же песню и этот мотив совсем не надоедал.
Если быть точным – они: Они пели её на пять голосов. Он сидел на окне свесив ноги в темное небо, чувствовал их лучами спины, и думал что это лучший секс в его жизни.
Таким стал этот мир – не сразу, со временем, и теперь уже не приходилось удивляться.
И летоисчисление, и время было другим. А что ты можешь противопоставить этому?
Он курил в траве и размышлял – его концепция слишком скудна. От этого он проигрывает. Но чего-то не хватает, чтобы перейти в другую концепцию? – ведь как-то они это делают, как-то трансгрессируют! Он не стал врачом. Он просто создаёт тела – анатомически точные тела. Точные копии. А сейчас он лежит в траве, курит и слушает Баха. Коррекция наконец-то наладилась и в далека за горизонтом в густом солнечном маринаде начали вырастать материальные небоскребы. Всходил город. Ему всегда нравилось, когда он просыпается к этому восходу, так что тот включается рандомно, независимо от его воли.
Откуда-то прорвался голос Сереги: Холодные, отскакивающие друг от друга согласные, пурпурная музыка на ультразвуковом фоне, сплошь сатурнианство — На 54-ой опять столкновение. Патрульные сообщают о разбитом сердце. На самом деле разбились 9 сердец. Готовь тела…
Кирилл не отреагировал. Город встал в полный рост, и материальные зеркала отразили оранжевый горизонт. На секунду в грудную клетку ворвался восторг, он захватил добрую половину измерений, но тут же оборвался. От этого стало не комфортно. В раздражении Кирилл пощелкал коррекциями. Ничего не подходило. Где-то между ступенями кто-то тихонечко затянул песню.
- Ты слышал, 9 разбитых сердец. – не угомонился Серега.
“Разбитые сердца… — теперь это так называется.” Откуда у него взялась в голове эта мысль? Как будто в нём поселился кто-то из прошлого.
- Ты кто? – тихо спросил он 11-м голосом. “10 голосов соотносятся с планетами? И лишь один есть шёпот” Кирилл прибегнул к нему 3-й раз в жизни. Первые разы в глупой юношеской влюбленности, мальчишкой, много метауровней назад.
- Ты меня слышишь – донеслось от Сереги – кто там в тебе?
- Да слышу не тупой, ну что 9-сердец, обосраться можно… будем работать. Наше дело маленькое. – и снова раздражение ударило по линейке измерения.
Серега куда-то убежал.
Всё что здесь происходит, не поддаётся никакой логике, для того, кто сейчас оказался внутри тебя. Что если человек из прошлого действительно оказался здесь?
Сигарета вырастала из самой себя. Дым синими сумерками набегал на корректированное в глубокий плюс небо. Кирилл настроил контрастность. Теперь сигарета исчезла.
Мир стал детским. Бах затих.
Некоторое время он походил по детскому миру. Пинал появившейся мяч.
- Самое паршивое, что это не матрица – это реальность. Этот мяч, обладает сущностью мяча, который я пинал в детстве. Самое паршивое, что это реальность. – Такие мысли всегда приходили с похмелья. Хорошо было людям прошлого, которые могли списать свой экзистенциальный ужас на матрицу, на нереальность. Кирилл был лишен такой возможности. Поэтому сегодня ночью, когда он видел нечто иррациональное – девушку, которая расщеплялась столь необычным образом, он так сильно возбудился. Иррациональное возбуждало – и так было всегда. Но потом приходилось опять просыпаться в обычном мире, менять коррекцию, бегать по измерениям,
Чтобы хоть как-то заглушить похмелье Кирилл вызвал дракона и вступил с ним в рукопашную. Не помогало. Дракон оторвал у него голову и что есть мочи швырял бумерангом туда и обратно. Не помогало. Кризис среднего возраста – сказал сам себе Кирилл. И рассмеялся. этому
Какое-то глупое сочетание из старомодных романов. Теперь оно опять пришло ему в голову. Человек из прошлого навязывает тебе свои мысли. Вирус. Но кто?
Дракон истекал цветными лучами. Город плыл в сиесте, и пока голова Кирилла закручивалась по перспективе, можно было наблюдать этот ленивый перелив города – иногда эта картинка вызывает дикий восторг, но теперь она казалась совершенно замыленной, во всех смыслах этого слова. А чего было ещё ждать?
Наконец он взорвал свою голову на несколько тысяч агрессивных молекул, впился каждой из них в нити поддержки и уничтожил дракона. Тот с дикими воплями полосовался струнами, уходящими в землю. Всё как обычно.
Он огляделся вокруг – детская контрастность. На земле: игрушечные маленькие двухэтажные домики с черепичными крышами. Вечные розовые сумерки по “щекам” горизонта. Длинная пыльная дорога. Солнце в “зеркале пятилетнего малыша”. Апельсиновый цвет – в русской детской контрастности он особенно глубокий.
Надо было идти на работу. Кирилл левитировал и его слегка затошнило. Измерения неприятно скрипнули по груди, как палец о стекло. Пришлось даже зажмуриться, а когда открыл глаза, оказался уже в тумане полевой канторы. По всей поляне были разбросаны части тел. Руки, ноги, болванки голов, бледные холмы ягодиц, пеньки шей. Спешно, Кирилл отчего-то даже инстинктивно включил вечериночный красно-оранжевый. Всё равно тоска.
От отчаянья Кирилл плюнул, сел в тела и начал водить руками над материалом, словно плавает в невидимом море.
- А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков … – пропел где-то на 12 измерении звонкий женский голос.
— О Господи – теперь точно стало не до работы, над пространством началось нервное жужжание.
Кирилл вызвал Кавязина – тот появился на 4-ой ступени. Его даже было видно. Он мерцал пурпурный на фоне полной луны своего небоскребчика. Кирилл как всегда говорил с ним на “4-м марсианском” голосе – хотя сейчас он заикался на верхних нотах.
- Отчего девушка может раскладываться, как матрешка?
- Бля, Костров ты же антрополог почти…
- И всё таки?
- Ну вероятно у неё вообще нет никакой концепции.
- То есть?
- То есть, чтобы нарушить концепцию, у тебя не должно быть никакой концепции. Если концепция у тебя есть – то ты уже не можешь менять правил. Врубаешься?
- Это я понимаю, но разве так бывает что концепции нет – это же умственно-отсталый получается. Она аутистка что ли?
- Пусти меня к ней на уровень, посмотрю.
- Иди ты на хуй, вот что!
- Слушай Костров – Аутист — ты! Конечно так бывает! Ну допустим если человек из прошлого!
- А так бывает? – непроизвольно Кирилл сказал это по-земному. Строго рыхля язык на гласных.
- Ох милый мой друг, как же скупа твоя концепция. Бывает всё. Например, если она из прошлого там… ну это самое простое. Конечно, такое сильная редкость… ну тогда если она претворяется что из прошлого. Если бы ты внимательно глядел вокруг ты бы обнаружил что это сейчас модно среди экзальтированных барышень…
- Ну и что поёшь? – спросил Кирилл переключаясь на 12 измерение. Сам он теперь бродил по розовому закатно-вермутовому миру. Здесь было легко. Находясь здесь хорошо ходить в бары – на проспект, ровной стрелой оплетающий квадрат мира.
Женский голос рассмеялся.
- Почему именно я? – спросил, наконец, Кирилл. Тут резкий холодок пробежал по его телу. Он впервые вышел на асфальт, на проспект. Прохожие вокруг ливитировали по своим делам, автономными потоками.
- Серега! – закричал Кирилл резким 5-м “юпитерским”, в панике он пробежал по измерениям, потом по ступеням, заглянул даже в лучи – Сереги нигде не было.
Он вернулся к Кавязину на 4-ю.
- Короче эта баба запустила сердце. Чувствую понимаешь. Разогналось так что измерения волнами гнёт. В один момент прикинь. Точно тебе говорю – это баба, теперь чувствую!!!.. Мне срочно нужен Серега!
- Значит, точно притворяется, что из прошлого.! Да ты болен брат.
- Да я болен! — теперь он уже задыхался, измерения штормило — Но вы же врачи ёбаный в рот!
- Любовь 2-го уровня… захват, проникновение, хертбрейк. Она вирус. Использует тебя в качестве допинга…. Но ебаный в рот. Можешь считать, что тебе повезло. Скажи у тебя сегодня симптомы, какие были? Угнетения не чувствовал? Музыку слышал до этого?
Кирилл кивал, пытаясь сохранить лучевое равновесие.
- В баре подцепил?
- Слушай парацельс, найди мне Серегу! Срочно!
- Ты знаешь, что 9 разбитых сердец ночью было. Эпидемия. Знаешь где сейчас Сережа? Возится как жучок на 54-ой! Где я тебе его здесь найду! Он там чинит связи. Прогони ясную коррекцию 10-раз, может быть поможет.
Кирилл сел. Несколько раз он включал мир в белых облаках, яркий, такой, что воздух даже подрагивал, блестел как стеклянная плёнка. Это заглушала штормоту, но всё равно та гулом просыпалась через нескольк
Цветокорекция, как обычно это бывало с утра, никак не могла найти нужную частоту. И от того что-то расплывалось в дали, а в близи, если присмотреться к собственному телу или к мельчайшим травинкам – переливалось. Иногда там откуда протягивало свет солнце – появлялась на несколько мгновений химическая радуга – “эффект бензинового пятна”. Но потом всё стабилизировалось.
Девушка, которую он подцепил в баре прошлой ночью – круглая, с большой белой грудью, с печальным чуть испуганным лицом, раскладывалась ночью, как матрешка. Он помнил, что по его квартире ходили пять таких же девушек, только одна меньше другой. Это не было сумасшествием. Это было. Это не обладало свойством галлюцинации. Это вписывалось в логику мира. Он знал это потому, что он сам был врач – по образованию и даже не смотря на узкую концепцию, чувствовал, что может вписаться в логику, а что нет.
Она могла распасться на несколько разных частей. Каждая часть выражала бы её особое измерение – но не одинаковые, отличающиеся лишь по размеру – это был явный бред. Это была загадка. Аномалия. Но это было. Это не было галлюцинацией. И так до бесконечности.
Её звали Александра Сергеевна Пушкина. Вторым её именем была Алла Пугачева.
У неё был голос сочный чуть хрипловатый голос, ни похожий не на один из 10 известных ему, и ни на один из их оттенков. Всю ночь она пела ему – “Я так хочу чтобы лето не кончалось…” Всю ночь одну и ту же песню и этот мотив совсем не надоедал.
Если быть точным – они: Они пели её на пять голосов. Он сидел на окне свесив ноги в темное небо, чувствовал их лучами спины, и думал что это лучший секс в его жизни.
Таким стал этот мир – не сразу, со временем, и теперь уже не приходилось удивляться.
И летоисчисление, и время было другим. А что ты можешь противопоставить этому?
Он курил в траве и размышлял – его концепция слишком скудна. От этого он проигрывает. Но чего-то не хватает, чтобы перейти в другую концепцию? – ведь как-то они это делают, как-то трансгрессируют! Он не стал врачом. Он просто создаёт тела – анатомически точные тела. Точные копии. А сейчас он лежит в траве, курит и слушает Баха. Коррекция наконец-то наладилась и в далека за горизонтом в густом солнечном маринаде начали вырастать материальные небоскребы. Всходил город. Ему всегда нравилось, когда он просыпается к этому восходу, так что тот включается рандомно, независимо от его воли.
Откуда-то прорвался голос Сереги: Холодные, отскакивающие друг от друга согласные, пурпурная музыка на ультразвуковом фоне, сплошь сатурнианство — На 54-ой опять столкновение. Патрульные сообщают о разбитом сердце. На самом деле разбились 9 сердец. Готовь тела…
Кирилл не отреагировал. Город встал в полный рост, и материальные зеркала отразили оранжевый горизонт. На секунду в грудную клетку ворвался восторг, он захватил добрую половину измерений, но тут же оборвался. От этого стало не комфортно. В раздражении Кирилл пощелкал коррекциями. Ничего не подходило. Где-то между ступенями кто-то тихонечко затянул песню.
- Ты слышал, 9 разбитых сердец. – не угомонился Серега.
“Разбитые сердца… — теперь это так называется.” Откуда у него взялась в голове эта мысль? Как будто в нём поселился кто-то из прошлого.
- Ты кто? – тихо спросил он 11-м голосом. “10 голосов соотносятся с планетами? И лишь один есть шёпот” Кирилл прибегнул к нему 3-й раз в жизни. Первые разы в глупой юношеской влюбленности, мальчишкой, много метауровней назад.
- Ты меня слышишь – донеслось от Сереги – кто там в тебе?
- Да слышу не тупой, ну что 9-сердец, обосраться можно… будем работать. Наше дело маленькое. – и снова раздражение ударило по линейке измерения.
Серега куда-то убежал.
Всё что здесь происходит, не поддаётся никакой логике, для того, кто сейчас оказался внутри тебя. Что если человек из прошлого действительно оказался здесь?
Сигарета вырастала из самой себя. Дым синими сумерками набегал на корректированное в глубокий плюс небо. Кирилл настроил контрастность. Теперь сигарета исчезла.
Мир стал детским. Бах затих.
Некоторое время он походил по детскому миру. Пинал появившейся мяч.
- Самое паршивое, что это не матрица – это реальность. Этот мяч, обладает сущностью мяча, который я пинал в детстве. Самое паршивое, что это реальность. – Такие мысли всегда приходили с похмелья. Хорошо было людям прошлого, которые могли списать свой экзистенциальный ужас на матрицу, на нереальность. Кирилл был лишен такой возможности. Поэтому сегодня ночью, когда он видел нечто иррациональное – девушку, которая расщеплялась столь необычным образом, он так сильно возбудился. Иррациональное возбуждало – и так было всегда. Но потом приходилось опять просыпаться в обычном мире, менять коррекцию, бегать по измерениям,
Чтобы хоть как-то заглушить похмелье Кирилл вызвал дракона и вступил с ним в рукопашную. Не помогало. Дракон оторвал у него голову и что есть мочи швырял бумерангом туда и обратно. Не помогало. Кризис среднего возраста – сказал сам себе Кирилл. И рассмеялся. этому
Какое-то глупое сочетание из старомодных романов. Теперь оно опять пришло ему в голову. Человек из прошлого навязывает тебе свои мысли. Вирус. Но кто?
Дракон истекал цветными лучами. Город плыл в сиесте, и пока голова Кирилла закручивалась по перспективе, можно было наблюдать этот ленивый перелив города – иногда эта картинка вызывает дикий восторг, но теперь она казалась совершенно замыленной, во всех смыслах этого слова. А чего было ещё ждать?
Наконец он взорвал свою голову на несколько тысяч агрессивных молекул, впился каждой из них в нити поддержки и уничтожил дракона. Тот с дикими воплями полосовался струнами, уходящими в землю. Всё как обычно.
Он огляделся вокруг – детская контрастность. На земле: игрушечные маленькие двухэтажные домики с черепичными крышами. Вечные розовые сумерки по “щекам” горизонта. Длинная пыльная дорога. Солнце в “зеркале пятилетнего малыша”. Апельсиновый цвет – в русской детской контрастности он особенно глубокий.
Надо было идти на работу. Кирилл левитировал и его слегка затошнило. Измерения неприятно скрипнули по груди, как палец о стекло. Пришлось даже зажмуриться, а когда открыл глаза, оказался уже в тумане полевой канторы. По всей поляне были разбросаны части тел. Руки, ноги, болванки голов, бледные холмы ягодиц, пеньки шей. Спешно, Кирилл отчего-то даже инстинктивно включил вечериночный красно-оранжевый. Всё равно тоска.
От отчаянья Кирилл плюнул, сел в тела и начал водить руками над материалом, словно плавает в невидимом море.
- А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков … – пропел где-то на 12 измерении звонкий женский голос.
— О Господи – теперь точно стало не до работы, над пространством началось нервное жужжание.
Кирилл вызвал Кавязина – тот появился на 4-ой ступени. Его даже было видно. Он мерцал пурпурный на фоне полной луны своего небоскребчика. Кирилл как всегда говорил с ним на “4-м марсианском” голосе – хотя сейчас он заикался на верхних нотах.
- Отчего девушка может раскладываться, как матрешка?
- Бля, Костров ты же антрополог почти…
- И всё таки?
- Ну вероятно у неё вообще нет никакой концепции.
- То есть?
- То есть, чтобы нарушить концепцию, у тебя не должно быть никакой концепции. Если концепция у тебя есть – то ты уже не можешь менять правил. Врубаешься?
- Это я понимаю, но разве так бывает что концепции нет – это же умственно-отсталый получается. Она аутистка что ли?
- Пусти меня к ней на уровень, посмотрю.
- Иди ты на хуй, вот что!
- Слушай Костров – Аутист — ты! Конечно так бывает! Ну допустим если человек из прошлого!
- А так бывает? – непроизвольно Кирилл сказал это по-земному. Строго рыхля язык на гласных.
- Ох милый мой друг, как же скупа твоя концепция. Бывает всё. Например, если она из прошлого там… ну это самое простое. Конечно, такое сильная редкость… ну тогда если она претворяется что из прошлого. Если бы ты внимательно глядел вокруг ты бы обнаружил что это сейчас модно среди экзальтированных барышень…
- Ну и что поёшь? – спросил Кирилл переключаясь на 12 измерение. Сам он теперь бродил по розовому закатно-вермутовому миру. Здесь было легко. Находясь здесь хорошо ходить в бары – на проспект, ровной стрелой оплетающий квадрат мира.
Женский голос рассмеялся.
- Почему именно я? – спросил, наконец, Кирилл. Тут резкий холодок пробежал по его телу. Он впервые вышел на асфальт, на проспект. Прохожие вокруг ливитировали по своим делам, автономными потоками.
- Серега! – закричал Кирилл резким 5-м “юпитерским”, в панике он пробежал по измерениям, потом по ступеням, заглянул даже в лучи – Сереги нигде не было.
Он вернулся к Кавязину на 4-ю.
- Короче эта баба запустила сердце. Чувствую понимаешь. Разогналось так что измерения волнами гнёт. В один момент прикинь. Точно тебе говорю – это баба, теперь чувствую!!!.. Мне срочно нужен Серега!
- Значит, точно притворяется, что из прошлого.! Да ты болен брат.
- Да я болен! — теперь он уже задыхался, измерения штормило — Но вы же врачи ёбаный в рот!
- Любовь 2-го уровня… захват, проникновение, хертбрейк. Она вирус. Использует тебя в качестве допинга…. Но ебаный в рот. Можешь считать, что тебе повезло. Скажи у тебя сегодня симптомы, какие были? Угнетения не чувствовал? Музыку слышал до этого?
Кирилл кивал, пытаясь сохранить лучевое равновесие.
- В баре подцепил?
- Слушай парацельс, найди мне Серегу! Срочно!
- Ты знаешь, что 9 разбитых сердец ночью было. Эпидемия. Знаешь где сейчас Сережа? Возится как жучок на 54-ой! Где я тебе его здесь найду! Он там чинит связи. Прогони ясную коррекцию 10-раз, может быть поможет.
Кирилл сел. Несколько раз он включал мир в белых облаках, яркий, такой, что воздух даже подрагивал, блестел как стеклянная плёнка. Это заглушала штормоту, но всё равно та гулом просыпалась через нескольк
I heard Bach. It was a strange feeling, he woke up in the grass and heard Bach from somewhere. He knew that it was Bach, but did not know what kind of melody. And he lay and listened. And then he even enjoyed it. After a few levels.
Color correction, as was usually the case in the morning, could not find the desired frequency. And from that, something blurred in the distance, and in the vicinity, if you look closely at your own body or the smallest blades of grass - it was overflowing. Sometimes from where the sun pulled light - a chemical rainbow appeared for a few moments - the “gasoline spot effect”. But then everything stabilized.
The girl he picked up at the bar last night - round, with a large white chest, with a sad, slightly frightened face, laid out at night like a nesting doll. He remembered that five of the same girls walked around his apartment, only one smaller than the other. This was not crazy. It was. It did not possess the hallucination property. It fit into the logic of the world. He knew this because he himself was a doctor - by education, and even despite the narrow concept, he felt that he could fit into logic and what couldn’t.
It could fall into several different parts. Each part would express its special dimension - but not the same, differing only in size - this was a clear nonsense. It was a mystery. Anomaly. But it was. This was not a hallucination. And so on to infinity.
Her name was Alexandra Sergeevna Pushkina. Her second name was Alla Pugacheva.
She had a voice, a juicy, slightly hoarse voice, not similar to one of the 10 known to him, nor to any of their shades. She sang to him all night - “I so want the summer not to end ...” All night the same song and this motive did not bother me at all.
To be precise - they: They sang her for five voices. He sat on the window with his legs dangling in the dark sky, felt them with the rays of his back, and thought that this was the best sex in his life.
This world became such - not immediately, with time, and now it was no longer necessary to be surprised.
Both chronology and time were different. And what can you oppose this?
He smoked in the grass and thought - his concept is too meager. From this he loses. But is something missing to go into another concept? - because somehow they do it, somehow transgress! He did not become a doctor. He just creates bodies - anatomically accurate bodies. Exact copies. And now he lies in the grass, smokes and listens to Bach. The correction has finally improved and far beyond the horizon, material skyscrapers began to grow in the dense sunny marinade. The city came up. He always liked when he wakes up to this sunrise, so that he turns on randomly, regardless of his will.
From somewhere, Seryoga’s voice broke: Cold consonants bouncing from each other, purple music against an ultrasonic background, entirely Saturnism - On the 54th again, a collision. Patrolmen report a broken heart. In fact, 9 hearts broke. Prepare the bodies ...
Cyril did not respond. The city rose to its full height, and material mirrors reflected the orange horizon. For a second delight burst into the chest, it captured a good half of the measurements, but immediately broke off. From this it was not comfortable. In annoyance, Cyril clicked on corrections. Nothing fit. Somewhere between the steps, someone quietly dragged on a song.
- You heard 9 broken hearts. - did not calm down Seryoga.
“Broken hearts ... - now it's called that.” Where did he get this idea in his head? It was as if someone from the past had settled in it.
- Who are you? He asked quietly in an 11th voice. “10 voices correlate with planets? And only one is a whisper. ”Cyril resorted to it for the third time in his life. The first time in a silly youthful love, a boy, a lot of meta levels back.
“You hear me,” came Seryoga, “who is in you?”
- Yes, I hear not stupid, well, that 9 hearts, you can crap ... we will work. Our business is small. - and again irritation hit the ruler of measurement.
Serge somewhere ran away.
Everything that happens here does not lend itself to any logic, for the one who is now inside you. What if a person from the past really ended up here?
The cigarette grew out of itself. Smoke of blue twilight rushed to the adjusted in deep plus sky. Cyril adjusted the contrast. Now the cigarette is gone.
The world has become a childhood. Bach fell silent.
For some time he walked around the children's world. Kick appeared ball.
- The most lousy thing is that this is not a matrix - this is reality. This ball has the essence of a ball that I kicked in childhood. The worst thing is that this is reality. - Such thoughts have always come from a hangover. It was good for people of the past who could attribute their existential horror to a matrix, to unreality. Cyril was deprived of such an opportunity. Therefore, tonight, when he saw something irrational - a girl who split in such an unusual way, he was so excited. The irrational was exciting - and it always has been. But then I had to wake up again in the ordinary world, change the correction, run around the measurements,
To somehow stifle a hangover, Cyril summoned
Color correction, as was usually the case in the morning, could not find the desired frequency. And from that, something blurred in the distance, and in the vicinity, if you look closely at your own body or the smallest blades of grass - it was overflowing. Sometimes from where the sun pulled light - a chemical rainbow appeared for a few moments - the “gasoline spot effect”. But then everything stabilized.
The girl he picked up at the bar last night - round, with a large white chest, with a sad, slightly frightened face, laid out at night like a nesting doll. He remembered that five of the same girls walked around his apartment, only one smaller than the other. This was not crazy. It was. It did not possess the hallucination property. It fit into the logic of the world. He knew this because he himself was a doctor - by education, and even despite the narrow concept, he felt that he could fit into logic and what couldn’t.
It could fall into several different parts. Each part would express its special dimension - but not the same, differing only in size - this was a clear nonsense. It was a mystery. Anomaly. But it was. This was not a hallucination. And so on to infinity.
Her name was Alexandra Sergeevna Pushkina. Her second name was Alla Pugacheva.
She had a voice, a juicy, slightly hoarse voice, not similar to one of the 10 known to him, nor to any of their shades. She sang to him all night - “I so want the summer not to end ...” All night the same song and this motive did not bother me at all.
To be precise - they: They sang her for five voices. He sat on the window with his legs dangling in the dark sky, felt them with the rays of his back, and thought that this was the best sex in his life.
This world became such - not immediately, with time, and now it was no longer necessary to be surprised.
Both chronology and time were different. And what can you oppose this?
He smoked in the grass and thought - his concept is too meager. From this he loses. But is something missing to go into another concept? - because somehow they do it, somehow transgress! He did not become a doctor. He just creates bodies - anatomically accurate bodies. Exact copies. And now he lies in the grass, smokes and listens to Bach. The correction has finally improved and far beyond the horizon, material skyscrapers began to grow in the dense sunny marinade. The city came up. He always liked when he wakes up to this sunrise, so that he turns on randomly, regardless of his will.
From somewhere, Seryoga’s voice broke: Cold consonants bouncing from each other, purple music against an ultrasonic background, entirely Saturnism - On the 54th again, a collision. Patrolmen report a broken heart. In fact, 9 hearts broke. Prepare the bodies ...
Cyril did not respond. The city rose to its full height, and material mirrors reflected the orange horizon. For a second delight burst into the chest, it captured a good half of the measurements, but immediately broke off. From this it was not comfortable. In annoyance, Cyril clicked on corrections. Nothing fit. Somewhere between the steps, someone quietly dragged on a song.
- You heard 9 broken hearts. - did not calm down Seryoga.
“Broken hearts ... - now it's called that.” Where did he get this idea in his head? It was as if someone from the past had settled in it.
- Who are you? He asked quietly in an 11th voice. “10 voices correlate with planets? And only one is a whisper. ”Cyril resorted to it for the third time in his life. The first time in a silly youthful love, a boy, a lot of meta levels back.
“You hear me,” came Seryoga, “who is in you?”
- Yes, I hear not stupid, well, that 9 hearts, you can crap ... we will work. Our business is small. - and again irritation hit the ruler of measurement.
Serge somewhere ran away.
Everything that happens here does not lend itself to any logic, for the one who is now inside you. What if a person from the past really ended up here?
The cigarette grew out of itself. Smoke of blue twilight rushed to the adjusted in deep plus sky. Cyril adjusted the contrast. Now the cigarette is gone.
The world has become a childhood. Bach fell silent.
For some time he walked around the children's world. Kick appeared ball.
- The most lousy thing is that this is not a matrix - this is reality. This ball has the essence of a ball that I kicked in childhood. The worst thing is that this is reality. - Such thoughts have always come from a hangover. It was good for people of the past who could attribute their existential horror to a matrix, to unreality. Cyril was deprived of such an opportunity. Therefore, tonight, when he saw something irrational - a girl who split in such an unusual way, he was so excited. The irrational was exciting - and it always has been. But then I had to wake up again in the ordinary world, change the correction, run around the measurements,
To somehow stifle a hangover, Cyril summoned
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Антоновский
