Благодаря Волошину екатерининский миф о Крыме как о части Ойкумены приобрел новые черты. Если Екатерина II создавала образ Крыма как уголка античности, то Волошин в духе Серебряного века («Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы…») соотнес Крым с совсем уж допотопными временами. Он заговорил о киммерийцах, доскифских жителях Причерноморья. В его творчестве киммерийская тема оказалась вписанной в пейзажи Коктебеля. Таким образом, древний народ, о котором, по правде сказать, известно очень мало, неожиданно вошел в число крымских достопримечательностей.
Дом Волошина фактически был бесплатным домом отдыха для писателей (с 1924 года этот статус стал официальным). После того как для Дома творчества было построено отдельное здание, он все равно продолжал оставаться центром, вокруг которого кучковался неформальный народ.
Здесь братались стиляги (позже — хиппи), биологи, художники, поэты, физики, городские сумасшедшие, киношники… Эта публика и создала славу Коктебелю, малоприличный стишок про свободу «на пляже возле Коктебеля» повторяли даже те, кто никогда там не бывал.
Эта слава в конце концов и погубила Коктебель. Свобода стала брендом, который привлекал уже совсем иную публику. С каждым годом в Коктебеле становилось все больше курортного и все меньше неформального. Постепенно неформалы потянулись из Коктебеля в не столь раскрученные уголки полуострова. Благо таковых оставалось еще достаточно много.
Неформальная жизнь Крыма — тема бесконечная. Можно долго рассказывать про дома, куда в течение многих десятилетий приезжают на этюды толпы художников, про археологические, биологические и прочие экспедиции, про бухты, где водятся нудисты, адепты родов в воде, оккультисты разных толков и престарелые хиппи.
Дом Волошина фактически был бесплатным домом отдыха для писателей (с 1924 года этот статус стал официальным). После того как для Дома творчества было построено отдельное здание, он все равно продолжал оставаться центром, вокруг которого кучковался неформальный народ.
Здесь братались стиляги (позже — хиппи), биологи, художники, поэты, физики, городские сумасшедшие, киношники… Эта публика и создала славу Коктебелю, малоприличный стишок про свободу «на пляже возле Коктебеля» повторяли даже те, кто никогда там не бывал.
Эта слава в конце концов и погубила Коктебель. Свобода стала брендом, который привлекал уже совсем иную публику. С каждым годом в Коктебеле становилось все больше курортного и все меньше неформального. Постепенно неформалы потянулись из Коктебеля в не столь раскрученные уголки полуострова. Благо таковых оставалось еще достаточно много.
Неформальная жизнь Крыма — тема бесконечная. Можно долго рассказывать про дома, куда в течение многих десятилетий приезжают на этюды толпы художников, про археологические, биологические и прочие экспедиции, про бухты, где водятся нудисты, адепты родов в воде, оккультисты разных толков и престарелые хиппи.
Thanks to Voloshin, the Catherine’s myth of the Crimea as a part of the Oikumena acquired new features. If Catherine II created the image of Crimea as a corner of antiquity, then Voloshin in the spirit of the Silver Age (“Yes, Scythians - we! Yes, Asians - we ...”) correlated Crimea with very antediluvian times. He spoke of the Cimmerians, the Pre-Scythian inhabitants of the Black Sea. In his work, the Cimmerian theme was inscribed in the landscapes of Koktebel. Thus, the ancient people, about which, in truth, very little is known, unexpectedly became one of the Crimean sights.
Voloshin’s house was actually a free holiday home for writers (since 1924 this status became official). After a separate building was built for the House of Creativity, he still continued to be the center around which informal people were grouped.
The dudes (later, hippies), biologists, artists, poets, physicists, city lunatics, filmmakers fraternized here ... This audience created fame for Koktebel, an obscene poem about freedom “on the beach near Koktebel” was repeated even by those who have never been there.
This glory eventually destroyed Koktebel. Freedom has become a brand that has attracted a completely different audience. Every year in Koktebel became more resort and less informal. Gradually, informals stretched from Koktebel to not so untwisted corners of the peninsula. The benefit of those remained quite a lot.
The informal life of Crimea is an endless topic. You can talk for a long time about the houses where crowds of artists come to sketches for decades, about archaeological, biological and other expeditions, about bays where nudists, adherents of childbirth in water, occultists of various kinds and elderly hippies live.
Voloshin’s house was actually a free holiday home for writers (since 1924 this status became official). After a separate building was built for the House of Creativity, he still continued to be the center around which informal people were grouped.
The dudes (later, hippies), biologists, artists, poets, physicists, city lunatics, filmmakers fraternized here ... This audience created fame for Koktebel, an obscene poem about freedom “on the beach near Koktebel” was repeated even by those who have never been there.
This glory eventually destroyed Koktebel. Freedom has become a brand that has attracted a completely different audience. Every year in Koktebel became more resort and less informal. Gradually, informals stretched from Koktebel to not so untwisted corners of the peninsula. The benefit of those remained quite a lot.
The informal life of Crimea is an endless topic. You can talk for a long time about the houses where crowds of artists come to sketches for decades, about archaeological, biological and other expeditions, about bays where nudists, adherents of childbirth in water, occultists of various kinds and elderly hippies live.
У записи 8 лайков,
2 репостов,
592 просмотров.
2 репостов,
592 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Жерновой
