Сегодня День Рождения народного детского писателя - Корнея Ивановича Чуковского!
Корней Иванович Чуковский (имя при рождении — Николай Васильевич Корнейчуков, 19 (31) марта 1882, Санкт-Петербург — 28 октября 1969, Москва) — русский и советский поэт, публицист, критик, также переводчик и литературовед, известен в первую очередь детскими сказками в стихах и прозе.
Оксфордский почетный доктор литературы, Чуковский учил английский по самоучителю. Во время первой же его поездки в Англию в 1903-м оказалось, что ни он не понимает обращенной к нему устной речи, ни его не понимают. Проведя некоторое время в Лондоне, он начал говорить сам и воспринимать сказанное, однако до конца жизни сохранял сильный акцент.
Главной страстью Корнея Ивановича всю жизнь была литература. Он ее любил и изучал, он хлопотал за литераторов, помогал им, анализировал все, что писалось современниками, то есть служил литературе в самом высоком смысле этого слова. Приехав из Одессы в Москву, он именно этой своей страстностью, восторгом и преданностью делу расположил к себе московских литераторов того времени — Тэффи, Сологуба, Леонида Андреева.
Корней Иванович начинал как журналист и рецензент. В первые десятилетия ХХ века он был одним из самых влиятельных литературных критиков России и общался со многими писателями: Маяковским, А. Толстым, Куприным, Сергеевым-Ценским, Блоком, Замятиным, Сашей Черным, Мережковским и Гиппиус, Ходасевичем, Розановым, Гумилевым, Ахматовой, Горьким, Зощенко, Тыняновым, позднее — со Шварцем, Пастернаком, Кассилем, Катаевым, Пантелеевым, Маршаком. Одна из самых пронзительных его дневниковых записей — о смерти Блока, о которой он узнал в деревне под Порховом, где хлопотал об устройстве летнего дома для писателей: «Каждый дом, кривой, серый, говорил: “А Блока нету. И не надо Блока. Мне и без Блока отлично. Я и знать не хочу, что за Блок”. И чувствовалось, что все эти сволочные дома и в самом деле сожрали его, — т. е. не как фраза чувствовалась, а на самом деле сожрали: я увидел светлого, загорелого, прекрасного, а его давят домишки, где вши, клопы, огурцы, самогонка — и порховская самогонная скука. Когда я выехал в поле, я не плакал о Блоке, но просто — все вокруг плакало о нем. И даже не о нем, а обо мне. “Вот едет старик, мертвый, задушенный — без ничего”. Я думал о детях — и они показались мне скукой. Думал о литературе — и понял, что в литературе я ничто, фальшивый фигляр — не умеющий по-настоящему и слова сказать. Как будто с Блоком ушло какое-то очарование, какая-то подслащенная ложь — и все скелеты наружу».
Корней Иванович пережил троих из четверых своих детей. Сын Николай умер за четыре года до смерти отца, Борис погиб на фронте, а младшая дочь Мурочка, героиня и адресат многих произведений отца для детей, умерла в 11 лет. В короткий период ее жизни, с 1921 по 1931 год, написаны почти все детские сказки Чуковского: «Тараканище», «Мойдодыр», «Чудо-дерево», «Муха-Цокотуха», «Бармалей», «Путаница», «Федорино горе», «Телефон», «Краденое солнце». В 1929 году, когда Мурочка была уже безнадежно больна костным туберкулезом, Чуковский написал книгу о чудесном докторе Айболите, который непременно прилетит и всех спасет. В 20-е годы детские поэмы Чуковского, притом что их обожали дети и их родители, преследовались и запрещались, с подачи Крупской велась целая кампания против «чуковщины» — легких и идеологически не нагруженных сказок, которые не ведут детей к классовой борьбе. Последняя болезнь Муры началась после того, как измученный борьбой за свои сказки Чуковский согласился написать покаянное письмо в «Литературную газету» с признанием своих ошибок, обещая написать идеологически безупречную книгу «Веселая колхозия». Болезнь и смерть Муры он воспринял как кару за свое отречение. Николай Корнеевич Чуковский, его старший сын, и Лидия Корнеевна, старшая дочь Корнея Ивановича, стали писателями и мемуаристами.
Корней Иванович всю жизнь помогал тем, кто просил у него помощи, пользуясь для этого своей известностью, обаянием и артистизмом. Он боролся за тех, кто был арестован, участвовал в судьбе осиротевших семей, выбивал пенсии, квартиры, места в больницах, посылал деньги, помогал пробиться талантливым молодым литераторам и напечататься тем, кто этого заслуживал. В голодном, холодном, тифозном Петрограде 1920 года Чуковский организовывал чтение лекций, затевал издание журнала, участвовал в создании издательства «Всемирная литература», хлопотал об организации «Дома искусств», где писатели могли бы жить коммуной, добывал пайки и деньги... Чуковский пытался спасти от травли Зощенко, впоследствии принимал участие в деле спасения осужденного Бродского.
Корней Иванович был не только одним из лучших детских писателей, но и блестящим лингвистом («От двух до пяти», «Высокое искусство», «Живой как жизнь»), наблюдательным литературным критиком, литературоведом и мемуаристом (статьи и доклады о почти всех современных ему писателях, о Чехове и Шевченко, литературные портреты в книге «Современники», «Мастерство Некрасова»), великолепным переводчиком (его переводы книг «Жизнь и удивительные приключения морехода Робинзона Крузо», «Занимательный Мюнхгаузен», «Приключения Тома Сойера», «Принц и нищий», «Короли и капуста», новелл о Шерлоке Холмсе, рассказов Уэллса, О. Генри, Уайльда, сказок Киплинга считаются классическими).
Корней Иванович был не только «добрым дедушкой Корнеем», как его часто представляют по сказкам. Он мог быть вспыльчивым, внезапным, язвительным, саркастичным, страстным и порывистым, мог кричать и топать ногами. Никто не знал заранее, как он отреагирует, как себя поведет, что сделает в следующую минуту. Даже в весьма почтенном возрасте «патриарх детской литературы» мог вдруг повести себя неожиданно, «несоответственно своему высокому статусу». Когда на одном из «костров», который Чуковский традиционно устраивал в Переделкине, Агния Барто спросила: «Ну что, дети, кто лучше всех знает “Мойдодыра”?», седой классик детской литературы во весь голос заорал: «Я!!!»
Корней Иванович Чуковский (имя при рождении — Николай Васильевич Корнейчуков, 19 (31) марта 1882, Санкт-Петербург — 28 октября 1969, Москва) — русский и советский поэт, публицист, критик, также переводчик и литературовед, известен в первую очередь детскими сказками в стихах и прозе.
Оксфордский почетный доктор литературы, Чуковский учил английский по самоучителю. Во время первой же его поездки в Англию в 1903-м оказалось, что ни он не понимает обращенной к нему устной речи, ни его не понимают. Проведя некоторое время в Лондоне, он начал говорить сам и воспринимать сказанное, однако до конца жизни сохранял сильный акцент.
Главной страстью Корнея Ивановича всю жизнь была литература. Он ее любил и изучал, он хлопотал за литераторов, помогал им, анализировал все, что писалось современниками, то есть служил литературе в самом высоком смысле этого слова. Приехав из Одессы в Москву, он именно этой своей страстностью, восторгом и преданностью делу расположил к себе московских литераторов того времени — Тэффи, Сологуба, Леонида Андреева.
Корней Иванович начинал как журналист и рецензент. В первые десятилетия ХХ века он был одним из самых влиятельных литературных критиков России и общался со многими писателями: Маяковским, А. Толстым, Куприным, Сергеевым-Ценским, Блоком, Замятиным, Сашей Черным, Мережковским и Гиппиус, Ходасевичем, Розановым, Гумилевым, Ахматовой, Горьким, Зощенко, Тыняновым, позднее — со Шварцем, Пастернаком, Кассилем, Катаевым, Пантелеевым, Маршаком. Одна из самых пронзительных его дневниковых записей — о смерти Блока, о которой он узнал в деревне под Порховом, где хлопотал об устройстве летнего дома для писателей: «Каждый дом, кривой, серый, говорил: “А Блока нету. И не надо Блока. Мне и без Блока отлично. Я и знать не хочу, что за Блок”. И чувствовалось, что все эти сволочные дома и в самом деле сожрали его, — т. е. не как фраза чувствовалась, а на самом деле сожрали: я увидел светлого, загорелого, прекрасного, а его давят домишки, где вши, клопы, огурцы, самогонка — и порховская самогонная скука. Когда я выехал в поле, я не плакал о Блоке, но просто — все вокруг плакало о нем. И даже не о нем, а обо мне. “Вот едет старик, мертвый, задушенный — без ничего”. Я думал о детях — и они показались мне скукой. Думал о литературе — и понял, что в литературе я ничто, фальшивый фигляр — не умеющий по-настоящему и слова сказать. Как будто с Блоком ушло какое-то очарование, какая-то подслащенная ложь — и все скелеты наружу».
Корней Иванович пережил троих из четверых своих детей. Сын Николай умер за четыре года до смерти отца, Борис погиб на фронте, а младшая дочь Мурочка, героиня и адресат многих произведений отца для детей, умерла в 11 лет. В короткий период ее жизни, с 1921 по 1931 год, написаны почти все детские сказки Чуковского: «Тараканище», «Мойдодыр», «Чудо-дерево», «Муха-Цокотуха», «Бармалей», «Путаница», «Федорино горе», «Телефон», «Краденое солнце». В 1929 году, когда Мурочка была уже безнадежно больна костным туберкулезом, Чуковский написал книгу о чудесном докторе Айболите, который непременно прилетит и всех спасет. В 20-е годы детские поэмы Чуковского, притом что их обожали дети и их родители, преследовались и запрещались, с подачи Крупской велась целая кампания против «чуковщины» — легких и идеологически не нагруженных сказок, которые не ведут детей к классовой борьбе. Последняя болезнь Муры началась после того, как измученный борьбой за свои сказки Чуковский согласился написать покаянное письмо в «Литературную газету» с признанием своих ошибок, обещая написать идеологически безупречную книгу «Веселая колхозия». Болезнь и смерть Муры он воспринял как кару за свое отречение. Николай Корнеевич Чуковский, его старший сын, и Лидия Корнеевна, старшая дочь Корнея Ивановича, стали писателями и мемуаристами.
Корней Иванович всю жизнь помогал тем, кто просил у него помощи, пользуясь для этого своей известностью, обаянием и артистизмом. Он боролся за тех, кто был арестован, участвовал в судьбе осиротевших семей, выбивал пенсии, квартиры, места в больницах, посылал деньги, помогал пробиться талантливым молодым литераторам и напечататься тем, кто этого заслуживал. В голодном, холодном, тифозном Петрограде 1920 года Чуковский организовывал чтение лекций, затевал издание журнала, участвовал в создании издательства «Всемирная литература», хлопотал об организации «Дома искусств», где писатели могли бы жить коммуной, добывал пайки и деньги... Чуковский пытался спасти от травли Зощенко, впоследствии принимал участие в деле спасения осужденного Бродского.
Корней Иванович был не только одним из лучших детских писателей, но и блестящим лингвистом («От двух до пяти», «Высокое искусство», «Живой как жизнь»), наблюдательным литературным критиком, литературоведом и мемуаристом (статьи и доклады о почти всех современных ему писателях, о Чехове и Шевченко, литературные портреты в книге «Современники», «Мастерство Некрасова»), великолепным переводчиком (его переводы книг «Жизнь и удивительные приключения морехода Робинзона Крузо», «Занимательный Мюнхгаузен», «Приключения Тома Сойера», «Принц и нищий», «Короли и капуста», новелл о Шерлоке Холмсе, рассказов Уэллса, О. Генри, Уайльда, сказок Киплинга считаются классическими).
Корней Иванович был не только «добрым дедушкой Корнеем», как его часто представляют по сказкам. Он мог быть вспыльчивым, внезапным, язвительным, саркастичным, страстным и порывистым, мог кричать и топать ногами. Никто не знал заранее, как он отреагирует, как себя поведет, что сделает в следующую минуту. Даже в весьма почтенном возрасте «патриарх детской литературы» мог вдруг повести себя неожиданно, «несоответственно своему высокому статусу». Когда на одном из «костров», который Чуковский традиционно устраивал в Переделкине, Агния Барто спросила: «Ну что, дети, кто лучше всех знает “Мойдодыра”?», седой классик детской литературы во весь голос заорал: «Я!!!»
Today is the birthday of the people's children's writer - Korney Ivanovich Chukovsky!
Korney Ivanovich Chukovsky (name at birth - Nikolai Vasilievich Korneychukov, March 19 (31), 1882, St. Petersburg - October 28, 1969, Moscow) - Russian and Soviet poet, publicist, critic, translator and literary critic, is known primarily for children's tales in poetry and prose.
Oxford Honorary Doctor of Literature, Chukovsky taught English as a tutorial. During his first trip to England in 1903, it turned out that neither he understood the spoken language addressed to him, nor did he understand him. After spending some time in London, he began to speak himself and perceive what was said, but until the end of his life he retained a strong emphasis.
The main passion of Korney Ivanovich all his life was literature. He loved and studied it, he worked hard for writers, helped them, analyzed everything that was written by his contemporaries, that is, he served literature in the highest sense of the word. Arriving from Odessa to Moscow, it was with this passion, enthusiasm and dedication that he attracted Moscow writers of that time - Taffy, Sologub, Leonid Andreev.
Korney Ivanovich began as a journalist and reviewer. In the first decades of the twentieth century, he was one of the most influential literary critics in Russia and spoke with many writers: Mayakovsky, A. Tolstoy, Kuprin, Sergeyev-Tsensky, Blok, Zamyatin, Sasha Cherny, Merezhkovsky and Gippius, Khodasevich, Rozanov, Gumilyov, Akhmatova , Gorky, Zoshchenko, Tynyanov, later - with Schwartz, Pasternak, Kassil, Kataev, Panteleev, Marshak. One of his most piercing diary entries is about the death of Blok, which he found out in the village near Porkhov, where he was busy with the construction of a summer house for writers: “Every house, crooked, gray, said:“ But there is no Bloc. And do not need a block. I’m fine without Blok. I don’t want to know what Block is. ” And it was felt that all these scum houses actually ate it - that is, it wasn’t like a phrase that was felt, but actually it was eaten: I saw light, tanned, beautiful, and houses were crushing it, where lice, bedbugs, cucumbers , moonshine - and Porkhovskaya moonshine boredom. When I went to the field, I did not cry about Blok, but simply - everything around him cried about him. And not even about him, but about me. “Here comes an old man, dead, strangled - without anything.” I thought about the children - and they seemed to me a boredom. I thought about literature - and realized that I was nothing in literature, a fake playman - who could not really say a word. It’s as if with Blok some charm, some sweetened lie — and all the skeletons outside ”have gone.”
Korney Ivanovich outlived three of his four children. Son Nikolai died four years before the death of his father, Boris died at the front, and the youngest daughter Murochka, the heroine and addressee of many works of the father for children, died at 11 years old. In the short period of her life, from 1921 to 1931, almost all of Chukovsky’s children's fairy tales were written: “Cockroach”, “Moidodyr”, “Miracle Tree”, “Fly-Tsokotuha”, “Barmaley”, “Confusion”, “Fedorino Gora” "," Phone "," The stolen sun. " In 1929, when Murochka was already hopelessly ill with bone tuberculosis, Chukovsky wrote a book about the wonderful doctor Aibolit, who would certainly fly in and save everyone. In the 1920s, children's poems by Chukovsky, even though their children and their parents adored them, were persecuted and prohibited, and Krupskaya launched a whole campaign against the “Chukovschina” - light and ideologically unloaded tales that do not lead children to the class struggle. Mura’s last illness began after Chukovsky, exhausted by the struggle for his tales, agreed to write a penitential letter to Literary Newspaper admitting his mistakes, promising to write an ideologically perfect book, The Merry Collective Farm. He took the illness and death of Mura as punishment for his renunciation. Nikolai Korneevich Chukovsky, his eldest son, and Lidia Korneevna, the eldest daughter of Korney Ivanovich, became writers and memoirists.
Korney Ivanovich all his life helped those who asked for his help, using his fame, charm and artistry for this. He fought for those who were arrested, participated in the fate of orphaned families, beat out pensions, apartments, places in hospitals, sent money, helped talented young writers to break through and print to those who deserved it. In the hungry, cold, typhoid Petrograd of 1920, Chukovsky organized lectures, started publishing a magazine, participated in the creation of the World Literature publishing house, worked on organizing the House of Arts, where writers could live a commune, and earned rations and money ... Chukovsky tried to save Zoshchenko from bullying, later took part in the rescue of convicted Brodsky.
Korney Ivanovich was not only one of the best children's writers, but also a brilliant linguist ("From Two to Five", "High Art", "Living Like Life"), an observant literary critic, literary critic and memoirist (articles and reports on almost all contemporary to him writers about Chekhov and Shevchenko, literary portraits in the book "Contemporaries", "The skill of Nekrasov"), led
Korney Ivanovich Chukovsky (name at birth - Nikolai Vasilievich Korneychukov, March 19 (31), 1882, St. Petersburg - October 28, 1969, Moscow) - Russian and Soviet poet, publicist, critic, translator and literary critic, is known primarily for children's tales in poetry and prose.
Oxford Honorary Doctor of Literature, Chukovsky taught English as a tutorial. During his first trip to England in 1903, it turned out that neither he understood the spoken language addressed to him, nor did he understand him. After spending some time in London, he began to speak himself and perceive what was said, but until the end of his life he retained a strong emphasis.
The main passion of Korney Ivanovich all his life was literature. He loved and studied it, he worked hard for writers, helped them, analyzed everything that was written by his contemporaries, that is, he served literature in the highest sense of the word. Arriving from Odessa to Moscow, it was with this passion, enthusiasm and dedication that he attracted Moscow writers of that time - Taffy, Sologub, Leonid Andreev.
Korney Ivanovich began as a journalist and reviewer. In the first decades of the twentieth century, he was one of the most influential literary critics in Russia and spoke with many writers: Mayakovsky, A. Tolstoy, Kuprin, Sergeyev-Tsensky, Blok, Zamyatin, Sasha Cherny, Merezhkovsky and Gippius, Khodasevich, Rozanov, Gumilyov, Akhmatova , Gorky, Zoshchenko, Tynyanov, later - with Schwartz, Pasternak, Kassil, Kataev, Panteleev, Marshak. One of his most piercing diary entries is about the death of Blok, which he found out in the village near Porkhov, where he was busy with the construction of a summer house for writers: “Every house, crooked, gray, said:“ But there is no Bloc. And do not need a block. I’m fine without Blok. I don’t want to know what Block is. ” And it was felt that all these scum houses actually ate it - that is, it wasn’t like a phrase that was felt, but actually it was eaten: I saw light, tanned, beautiful, and houses were crushing it, where lice, bedbugs, cucumbers , moonshine - and Porkhovskaya moonshine boredom. When I went to the field, I did not cry about Blok, but simply - everything around him cried about him. And not even about him, but about me. “Here comes an old man, dead, strangled - without anything.” I thought about the children - and they seemed to me a boredom. I thought about literature - and realized that I was nothing in literature, a fake playman - who could not really say a word. It’s as if with Blok some charm, some sweetened lie — and all the skeletons outside ”have gone.”
Korney Ivanovich outlived three of his four children. Son Nikolai died four years before the death of his father, Boris died at the front, and the youngest daughter Murochka, the heroine and addressee of many works of the father for children, died at 11 years old. In the short period of her life, from 1921 to 1931, almost all of Chukovsky’s children's fairy tales were written: “Cockroach”, “Moidodyr”, “Miracle Tree”, “Fly-Tsokotuha”, “Barmaley”, “Confusion”, “Fedorino Gora” "," Phone "," The stolen sun. " In 1929, when Murochka was already hopelessly ill with bone tuberculosis, Chukovsky wrote a book about the wonderful doctor Aibolit, who would certainly fly in and save everyone. In the 1920s, children's poems by Chukovsky, even though their children and their parents adored them, were persecuted and prohibited, and Krupskaya launched a whole campaign against the “Chukovschina” - light and ideologically unloaded tales that do not lead children to the class struggle. Mura’s last illness began after Chukovsky, exhausted by the struggle for his tales, agreed to write a penitential letter to Literary Newspaper admitting his mistakes, promising to write an ideologically perfect book, The Merry Collective Farm. He took the illness and death of Mura as punishment for his renunciation. Nikolai Korneevich Chukovsky, his eldest son, and Lidia Korneevna, the eldest daughter of Korney Ivanovich, became writers and memoirists.
Korney Ivanovich all his life helped those who asked for his help, using his fame, charm and artistry for this. He fought for those who were arrested, participated in the fate of orphaned families, beat out pensions, apartments, places in hospitals, sent money, helped talented young writers to break through and print to those who deserved it. In the hungry, cold, typhoid Petrograd of 1920, Chukovsky organized lectures, started publishing a magazine, participated in the creation of the World Literature publishing house, worked on organizing the House of Arts, where writers could live a commune, and earned rations and money ... Chukovsky tried to save Zoshchenko from bullying, later took part in the rescue of convicted Brodsky.
Korney Ivanovich was not only one of the best children's writers, but also a brilliant linguist ("From Two to Five", "High Art", "Living Like Life"), an observant literary critic, literary critic and memoirist (articles and reports on almost all contemporary to him writers about Chekhov and Shevchenko, literary portraits in the book "Contemporaries", "The skill of Nekrasov"), led
У записи 67 лайков,
7 репостов,
1383 просмотров.
7 репостов,
1383 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Жерновой
![Надя Пушкина [Nadyanya]](https://pp.userapi.com/c638625/v638625915/295c6/c-5pacYXKbk.jpg "Надя Пушкина [Nadyanya]")
