ПЕНИЕ СЕРДЦА
Есть только одно истинное “счастье” на земле — пение человеческого сердца. Если оно поет, то у человека есть почти все; почти, потому что ему остается еще позаботиться о том, чтобы сердце его не разочаровалось в любимом предмете и не замолкло.
Сердце поет, когда оно любит; оно поет от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякает и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерти, или когда злое начало в мире празднует победу за победой, и кажется, что сила добра иссякла и что добру суждена гибель. И если сердце все-таки поет, тогда человек владеет истинным “счастьем”, которое, строго говоря, заслуживает иного, лучшего наименования. Тогда все остальное в жизни является не столь существенным, и это означает, что началась новая жизнь и что человек приобщился новому бытию.
Мы все испытали слабый отблеск этого счастья, когда были цельно и нежно влюблены. Но то было в самом деле ни более как отсвет его или слабое предчувствие; а у многих и того менее: лишь отдаленный намек на предчувствие великой возможности... Конечно, цельно и нежно влюбленное сердце, как это было у Данте, у Петрарки или у Пушкина, — чувствует себя захваченным, преисполненным и как бы текущим через край; оно начинает петь, и когда ему это удается, то песнь его несет людям свет и счастье. Но это удается только одаренному меньшинству, способному искренно петь из чистого сердца. Обычная земная влюбленность делает сердце страдающим и даже больным, тяжелым и мутным, часто лишает его чистоты, легкости и вдохновения. Душа, страстно взволнованная и опьяненная, не поет, а беспомощно вздыхает или стонет; она становится алчною и исключительною, требовательною и слепою, завистливою и ревнивою. А поющее сердце, напротив, бывает — благостно и щедро, радостно и прощающе, легко, прозрачно и вдохновенно.
Сердце поет не от влюбленности, а от любви; и пение его льется подобно бесконечной мелодии, с вечно живым ритмом, в вечно новых гармониях и модуляциях. Сердце приобретает эту способность только тогда, когда оно открывает в себе доступ к божественным содержаниям жизни и приводит свою глубину в живую связь с этими не разочаровывающими драгоценностями неба и земли.
Тогда начинается настоящее пение; оно не исчерпывается и не иссякает, потому что течет из вечно обновляющейся радости. Сердце зрит во всем Божественное, радуется и поет; и светит из той глубины, где человечески личное срастается со сверхчеловечески-божественным до неразличимости: ибо Божии лучи пронизывают человека, а человек становится Божиим светильником. Тогда сердце вдыхает из Божиих пространств и само дарит любовь каждому существу, каждой пылинке бытия и даже злому человеку. Тогда в нем струится и пульсирует священная кровь Бытия.
Где-то там, в самой интимной глубине человеческого сердца, дремлет некое духовное око, призванное к созерцанию божественных содержаний земли и неба. Это таинственное око со всей его восприимчивостью и зрячей силою надо будить в человеке в самом раннем, нежном детстве, чтобы оно проснулось от своего первоначального сна, чтобы оно открылось и воззрилось в богозданные пространства бытия со священною и ненасытною жаждою созерцания. Это око, раз пробудившееся и раскрывшееся, подобно обнаженному чувствилище,- оно воспринимает каждую искру живого совершенства, радуется ей, любит ее, вступает с ней в живую связь и зовет человека отдать его личные силы на служение Делу.
Древние греки верили, что у богов есть некий священный напиток — “нектар” и некое божественное кушанье — “амброзия”. И вот, в мире есть действительно такое духовное питание, но предназначено оно не для олимпийских богов, а для самих людей... И кто из людей питается им, у того сердце начинает петь.
Тогда сердце поет при созерцании природы, ибо в ней все светится и сверкает от этих “искр живого совершенства”, как небо в августовскую ночь. Тогда сердце поет и от соприкосновения с людьми, ибо в каждом из них живет Божья искра, разгораясь и поборая, призывая, светя, духовно оформляя душу и перекликаясь с другими искрами. Сердце поет, воспринимая зрелые создания и героические деяния человеческого духа — в искусстве, в познании, в добродетели, в политике, в праве, в труде и в молитве, — ибо каждое такое создание и каждое деяние есть живое осуществление человеком Божией воли и Божьего закона. И это пение, полное предчувствия, блаженного созерцания и безмолвного, благодарного трепета, есть начало нового бытия и проявление новой жизни...
ИА Ильин
Есть только одно истинное “счастье” на земле — пение человеческого сердца. Если оно поет, то у человека есть почти все; почти, потому что ему остается еще позаботиться о том, чтобы сердце его не разочаровалось в любимом предмете и не замолкло.
Сердце поет, когда оно любит; оно поет от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякает и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерти, или когда злое начало в мире празднует победу за победой, и кажется, что сила добра иссякла и что добру суждена гибель. И если сердце все-таки поет, тогда человек владеет истинным “счастьем”, которое, строго говоря, заслуживает иного, лучшего наименования. Тогда все остальное в жизни является не столь существенным, и это означает, что началась новая жизнь и что человек приобщился новому бытию.
Мы все испытали слабый отблеск этого счастья, когда были цельно и нежно влюблены. Но то было в самом деле ни более как отсвет его или слабое предчувствие; а у многих и того менее: лишь отдаленный намек на предчувствие великой возможности... Конечно, цельно и нежно влюбленное сердце, как это было у Данте, у Петрарки или у Пушкина, — чувствует себя захваченным, преисполненным и как бы текущим через край; оно начинает петь, и когда ему это удается, то песнь его несет людям свет и счастье. Но это удается только одаренному меньшинству, способному искренно петь из чистого сердца. Обычная земная влюбленность делает сердце страдающим и даже больным, тяжелым и мутным, часто лишает его чистоты, легкости и вдохновения. Душа, страстно взволнованная и опьяненная, не поет, а беспомощно вздыхает или стонет; она становится алчною и исключительною, требовательною и слепою, завистливою и ревнивою. А поющее сердце, напротив, бывает — благостно и щедро, радостно и прощающе, легко, прозрачно и вдохновенно.
Сердце поет не от влюбленности, а от любви; и пение его льется подобно бесконечной мелодии, с вечно живым ритмом, в вечно новых гармониях и модуляциях. Сердце приобретает эту способность только тогда, когда оно открывает в себе доступ к божественным содержаниям жизни и приводит свою глубину в живую связь с этими не разочаровывающими драгоценностями неба и земли.
Тогда начинается настоящее пение; оно не исчерпывается и не иссякает, потому что течет из вечно обновляющейся радости. Сердце зрит во всем Божественное, радуется и поет; и светит из той глубины, где человечески личное срастается со сверхчеловечески-божественным до неразличимости: ибо Божии лучи пронизывают человека, а человек становится Божиим светильником. Тогда сердце вдыхает из Божиих пространств и само дарит любовь каждому существу, каждой пылинке бытия и даже злому человеку. Тогда в нем струится и пульсирует священная кровь Бытия.
Где-то там, в самой интимной глубине человеческого сердца, дремлет некое духовное око, призванное к созерцанию божественных содержаний земли и неба. Это таинственное око со всей его восприимчивостью и зрячей силою надо будить в человеке в самом раннем, нежном детстве, чтобы оно проснулось от своего первоначального сна, чтобы оно открылось и воззрилось в богозданные пространства бытия со священною и ненасытною жаждою созерцания. Это око, раз пробудившееся и раскрывшееся, подобно обнаженному чувствилище,- оно воспринимает каждую искру живого совершенства, радуется ей, любит ее, вступает с ней в живую связь и зовет человека отдать его личные силы на служение Делу.
Древние греки верили, что у богов есть некий священный напиток — “нектар” и некое божественное кушанье — “амброзия”. И вот, в мире есть действительно такое духовное питание, но предназначено оно не для олимпийских богов, а для самих людей... И кто из людей питается им, у того сердце начинает петь.
Тогда сердце поет при созерцании природы, ибо в ней все светится и сверкает от этих “искр живого совершенства”, как небо в августовскую ночь. Тогда сердце поет и от соприкосновения с людьми, ибо в каждом из них живет Божья искра, разгораясь и поборая, призывая, светя, духовно оформляя душу и перекликаясь с другими искрами. Сердце поет, воспринимая зрелые создания и героические деяния человеческого духа — в искусстве, в познании, в добродетели, в политике, в праве, в труде и в молитве, — ибо каждое такое создание и каждое деяние есть живое осуществление человеком Божией воли и Божьего закона. И это пение, полное предчувствия, блаженного созерцания и безмолвного, благодарного трепета, есть начало нового бытия и проявление новой жизни...
ИА Ильин
HEART SINGING
There is only one true “happiness” on earth - the singing of the human heart. If it sings, then a person has almost everything; almost, because he still has to make sure that his heart does not disappoint in his favorite subject and does not fall silent.
The heart sings when it loves; it sings from love, which flows with a living stream from a certain mysterious depth and does not dry out; It doesn’t dry up even when suffering and torment come, when a person befalls misfortune, or when death is near, or when the evil principle in the world celebrates victory after victory, and it seems that the strength of good has dried up and that good is destined to die. And if the heart nevertheless sings, then a person possesses true “happiness”, which, strictly speaking, deserves a different, better name. Then everything else in life is not so significant, and this means that a new life has begun and that a person has joined the new being.
We all experienced a faint reflection of this happiness when we were whole and tender in love. But that was really nothing more than a reflection of him or a faint foreboding; and for many even less: only a distant hint of a premonition of a great opportunity ... Of course, a whole and tender love in heart, as it was with Dante, Petrarch or Pushkin, feels overwhelmed, full and, as it were, flowing over the edge; it begins to sing, and when he succeeds, his song brings light and happiness to people. But this is only possible for a gifted minority, capable of sincerely singing from a pure heart. Ordinary earthly love makes the heart suffering and even sick, heavy and muddy, often depriving it of purity, lightness and inspiration. The soul, passionately excited and intoxicated, does not sing, but sighs helplessly or groans; she becomes greedy and exclusive, demanding and blind, envious and jealous. And a singing heart, on the contrary, happens - blissfully and generously, joyfully and forgivingly, easily, transparently and inspirationally.
The heart sings not from love, but from love; and his singing pours like an endless melody, with an ever-living rhythm, in ever-new harmonies and modulations. The heart acquires this ability only when it opens in itself access to the divine contents of life and brings its depth into a living connection with these non-disappointing jewels of heaven and earth.
Then real singing begins; it does not run out and does not run out, because it flows from an ever-renewing joy. The heart sees in everything Divine, rejoices and sings; and shines from the depths where the human person merges with the superhuman divine to indistinguishability: for God's rays penetrate man, and man becomes God's lamp. Then the heart inhales from God's spaces and gives love itself to every creature, every speck of life and even to an evil person. Then the sacred blood of Being flows and pulsates in him.
Somewhere there, in the most intimate depths of the human heart, a certain spiritual eye is slumbering, called upon to contemplate the divine contents of the earth and sky. This mysterious eye with all its receptivity and sighted power must be woken up in a person in the earliest, tender childhood, so that he wakes up from his original dream, so that it opens and looks into the divine spaces of being with a sacred and insatiable thirst for contemplation. This eye, once awakened and opened, like a naked sensory, it perceives every spark of living perfection, rejoices in it, loves it, enters into a living relationship with it and invites a person to give his personal strength to serve the cause.
The ancient Greeks believed that the gods have a certain sacred drink - “nectar” and some divine food - “ragweed”. And so, in the world there really is such a spiritual nutrition, but it is not intended for the Olympic gods, but for the people themselves ... And who of the people eats them, his heart begins to sing.
Then the heart sings when contemplating nature, for everything in it shines and sparkles from these “sparks of living perfection”, like the sky on an August night. Then the heart sings also from contact with people, for in each of them the spark of God lives, flaring up and fighting, invoking, shining, spiritually shaping the soul and echoing with other sparks. The heart sings, perceiving the mature creations and heroic deeds of the human spirit - in art, in cognition, in virtue, in politics, in law, in work and in prayer - for every such creation and every act is a living fulfillment by a person of God's will and God's law . And this singing, full of foreboding, blissful contemplation and silent, grateful trembling, is the beginning of a new being and the manifestation of a new life ...
IA Ilyin
There is only one true “happiness” on earth - the singing of the human heart. If it sings, then a person has almost everything; almost, because he still has to make sure that his heart does not disappoint in his favorite subject and does not fall silent.
The heart sings when it loves; it sings from love, which flows with a living stream from a certain mysterious depth and does not dry out; It doesn’t dry up even when suffering and torment come, when a person befalls misfortune, or when death is near, or when the evil principle in the world celebrates victory after victory, and it seems that the strength of good has dried up and that good is destined to die. And if the heart nevertheless sings, then a person possesses true “happiness”, which, strictly speaking, deserves a different, better name. Then everything else in life is not so significant, and this means that a new life has begun and that a person has joined the new being.
We all experienced a faint reflection of this happiness when we were whole and tender in love. But that was really nothing more than a reflection of him or a faint foreboding; and for many even less: only a distant hint of a premonition of a great opportunity ... Of course, a whole and tender love in heart, as it was with Dante, Petrarch or Pushkin, feels overwhelmed, full and, as it were, flowing over the edge; it begins to sing, and when he succeeds, his song brings light and happiness to people. But this is only possible for a gifted minority, capable of sincerely singing from a pure heart. Ordinary earthly love makes the heart suffering and even sick, heavy and muddy, often depriving it of purity, lightness and inspiration. The soul, passionately excited and intoxicated, does not sing, but sighs helplessly or groans; she becomes greedy and exclusive, demanding and blind, envious and jealous. And a singing heart, on the contrary, happens - blissfully and generously, joyfully and forgivingly, easily, transparently and inspirationally.
The heart sings not from love, but from love; and his singing pours like an endless melody, with an ever-living rhythm, in ever-new harmonies and modulations. The heart acquires this ability only when it opens in itself access to the divine contents of life and brings its depth into a living connection with these non-disappointing jewels of heaven and earth.
Then real singing begins; it does not run out and does not run out, because it flows from an ever-renewing joy. The heart sees in everything Divine, rejoices and sings; and shines from the depths where the human person merges with the superhuman divine to indistinguishability: for God's rays penetrate man, and man becomes God's lamp. Then the heart inhales from God's spaces and gives love itself to every creature, every speck of life and even to an evil person. Then the sacred blood of Being flows and pulsates in him.
Somewhere there, in the most intimate depths of the human heart, a certain spiritual eye is slumbering, called upon to contemplate the divine contents of the earth and sky. This mysterious eye with all its receptivity and sighted power must be woken up in a person in the earliest, tender childhood, so that he wakes up from his original dream, so that it opens and looks into the divine spaces of being with a sacred and insatiable thirst for contemplation. This eye, once awakened and opened, like a naked sensory, it perceives every spark of living perfection, rejoices in it, loves it, enters into a living relationship with it and invites a person to give his personal strength to serve the cause.
The ancient Greeks believed that the gods have a certain sacred drink - “nectar” and some divine food - “ragweed”. And so, in the world there really is such a spiritual nutrition, but it is not intended for the Olympic gods, but for the people themselves ... And who of the people eats them, his heart begins to sing.
Then the heart sings when contemplating nature, for everything in it shines and sparkles from these “sparks of living perfection”, like the sky on an August night. Then the heart sings also from contact with people, for in each of them the spark of God lives, flaring up and fighting, invoking, shining, spiritually shaping the soul and echoing with other sparks. The heart sings, perceiving the mature creations and heroic deeds of the human spirit - in art, in cognition, in virtue, in politics, in law, in work and in prayer - for every such creation and every act is a living fulfillment by a person of God's will and God's law . And this singing, full of foreboding, blissful contemplation and silent, grateful trembling, is the beginning of a new being and the manifestation of a new life ...
IA Ilyin
У записи 8 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Бурова
