Вчерашний вечер запомнился спектаклем «Поминальная молитва» Театра Дождей, а сегодняшнее утро - вот этим текстом Оксаны Фадеевой. Может эти события связаны?
В любом случае, делюсь. Очень стоящий и актуальный лонг-рид.
«Машина бабушка всегда была непотопляемой, сколько жизнь её ни топила. Детство в голодной деревне - и не детство даже, а сплошная трудовая повинность. Потом, уже с мужем, гарнизоны в богом забытых местах, в одном из которых родилась дочь, слабая недоношеная девочка. Ни воды, не врачей нормальных, но сдюжила как-то, дочку вытянула, и в люди вывела.
Дочка хворала до старшей школы. Потом окрепла. Окончила медвуз, родила свою дочь - собственно, Машу. С мужем сразу не задалось, он ушел, но справились и без него. В этой семье ныть было не принято. Впрягся - тяни. Собственно, того же ждали и от Маши.
А вот Маша подвела.
У Маши тревожно-депрессивное расстройство, ОКР и черты пограничной личности. Вуз она окончила с красным дипломом, а дальше не задалось. Работать не получается, друзей - полторы подруги и те шапочные, с личной жизнью полный привет.
В кого же ты у нас такая тонкокожая? - недоумевает мама.
Слишком хорошо живет - вот и распустилась, - отрезает бабушка.
Маша влипла не одна. Таких маш много. В их роду - железные родственники, прошедшие фронт, блокаду, ужасы тыла. Потом нормальные трудяги, лишний раз не заглядывавшие к врачу. Жили как все, не зная памперсов, не ведая пятизвездного отдыха на дальних морях. Рассчитывали, что и дети вырастут хваткие и крепкие. А вырос чёрти кто - кисейные барышни, нытики, слабаки.
“Чёрти кто” - это мои клиенты. Это люди, которые позволяют мне заглянуть в их закулисье и увидеть скрытую от посторонних глаз логику нарушений. Увидеть, как в жизни реализуется фраза из учебника “патология имеет обыкновение накапливаться в поколениях”.
Человеку, далёкому от психологии, подобный расклад кажется парадоксальным. Что же такое происходит, что в мирное время, да при всех бытовых удобствах столько людей “мается дурью”? Может, у них слишком много свободного времени? Может, их на картошку или к станкам - глядишь, сразу всю хандру как рукой снимет?
Непонятно, раздражающе, тревожно. Поэтому я попробую объяснить, что происходит на самом деле и почему трудотерапия - не выход. .
Итак, почему дети и внуки крепких людей оказываются слабым звеном?
Ответ первый. Потому что, похоже, существует эпигенетический механизм передачи травмы.
В Нью-Йорке есть исследовательская группа. Она изучает выживших жертв Холокоста и их детей, родившихся уже после окончания Второй мировой войны. Исследователи зафиксировала, что симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) проявляются не только у старшего, но и у младшего поколений. Кроме того, в группе детей ученые зафиксировали более высокий, по сравнению с контрольной группой, уровень кортизола и меньшую чувствительность к глюкокортикоидным гормонам, что характерно пациентов с большим депрессивным расстройством.
Легче всего было бы предположить, что люди, выжившие во время Холокоста, транслировали молодому поколению картину мира, полную опасностей, ужаса и боли. Возможно, они передали также привычку тревожиться и не могли научить грамотно обходиться со стрессом. Наконец, нельзя исключить, что, страдая от ПТСР, они обращались со своими детьми.довольно жестко и тем самым травмировали их. Но в ходе исследования выяснилось и кое-что ещё.
Оказалось, что и у родителей, и у детей присутствуют определённые изменения в составе гена FKBP5. Этот ген кодирует белок, который отвечает за чувствительность тканей к кортикостероидным гормонам (в том числе, к гормону стресса кортизолу), и это значит, что травма может иметь эпигенетический механизм передачи. Тем более, что подобный механизм передачи уже подтверждён в экспериментах на мышах.
Делать окончательные выводы не будем, но задуматься стоит. Вполне вероятно, именно в области эпигенетики кроется один из ответов на вопрос, почему люди, выросшие в благополучных условиях, не всегда психически благополучны. Уж чего-чего, а травм в жизни предыдущих поколений россиян хватало.
Ответ второй. Потому что травма может переживаться не тем, кто её получил.
Если на чью-то долю выпадают запредельные испытания, психика задействует SOS-механизмы. Один из них - “я не хочу об этом знать/думать/чувствовать”. Благодаря ему травматический опыт может храниться в нетронутом виде десятилетиями. С одной стороны, это механизм позволяет человеку выжить, и это понятно - рефлексировать в лагерях или на войне непозволительная роскошь. С другой, благодаря ему травма так и остается не интегрированной в персональную историю. Она подобна залежам токсичных отходов, которые медленно, но верно отравляют всё вокруг.
Дети травмированного поколения хорошо перенимали негласные правила и знали, какие темы в семье табуированы. Нет, не то, чтобы этих тем не касались совсем. Их могли буднично обозначать:- “семью раскулачили”, “бабка сидела по статье о трех колосках”, “деда сочли предателем и расстреляли”. Но и всё. О том, что это были за дед или бабка, через что прошли их дети, какие кошмары приходили к ним во сне - об этом молчали. И травма продолжала выделять токсины.
И вот появляется еще одно поколение. Новые дети - сытые, одетые, благополучные. Они живут своей детской жизнью, и, кажется, ничего не может омрачить их существование. Разве что призраки семейной истории, которыми наполнен их дом - они так никуда и не делись. Недоговорки, обмолвки, изменившиеся лица, странные реакции взрослых на невинные вопросы - весь этот фон изо дня в день сводит с ума. Хорошо и нехорошо одновременно. Безопасно и страшно. Понятно и размыто. Все не то, чем кажется, словно праздник в парке при ближайшем рассмотрении оказывается плясками на незарытых могилах. Можно ли это вынести без ущерба для душевного здоровья? Думаю, не всегда.
Ответ третий. Потому что мамы и бабушки сами не были психически здоровы.
Честно говоря, непотопляемая Машина бабушка в общении была человеком сложным. И это ещё мягко сказано. Непредсказуемые перепады настроения, подозрительность до уровня паранойи, скандальность, требовательность, грубость.... Все эти черты обострялись год от года, а вместе с ней и обострялась ситуация в семье.
Машина мама постоянно плакала, и Маше, сколько она себя помнит, маму было невыразимо жалко. Она много раз пыталась обнять её и успокоить, хотя больше всего на свете ей хотелось, чтобы это мама успокоила ее, но та всякий раз отвечала презрительно - не лезь не в свои дела.
Вообще кто мама, а кто дочь - вопрос оставался непрояснённым. На Маше с детсадовского возраста лежала ответственность за мамин комфорт. Но комфортно и хорошо маме, к сожалению, не было никогда. Всякий раз, приходя домой, Маша чувствовала, как желудок сжимается в холодный клубок - ей снова должно быть за что-то стыдно. Четвёрка в прописях? Недостаточно вежливо поздоровалась с соседкой? Кстати, её депрессия и началась с этого самого холода в желудке, который взял и расползся по всей душе.
Мы часто понимаем травму как следствие чрезвычайной ситуации - землетрясения, военных действий, нападения преступника. Но травма может возникнуть и в рутинной жизни, если тобою злоупотребляют год за годом. Способность человека к самовосстановлению не безгранична - особенно, когда им злоупотребляют в родном доме. - то есть, там, где хорошо бы приходить в себя. А непотопляемые бабушки и мамы - те, что умели держать лица перед посторонними людьми, с собственным детьми уходили в отрыв.
Бесконечное стыжение и одёргивание, привычка виноватить, нетерпимость к малейшей критике в свой адрес, запрет на негативные чувства (а в некоторых семьях, и на выражение радости), двойные послания вроде “будь самостоятельной - слушайся безоговорочно”, завышенные требования, глухота к тем нуждам, которые взрослые считают блажью, насмешки - вот далеко не полный список воспитательных мер, от которых любой здоровый ребёнок может поехать крышей. Добавим скелеты в шкафу, о которых мы говорили выше, и получим взрывную смесь. А это мы еще не упомянула физическое насилие, которое практиковалось сплошь и рядом. И что, есть шанс уцелеть?
Ответ четвертый. Потому что мир меняется быстрее, чем раньше
Меж тем, наш новый мир требует изрядного запаса психического здоровья. Вчерашние модели адаптации к реальности не работают. Позавчерашние можно списывать в музей. Новые условия жизни по силам лишь тем из нас, кто бесконечно гибок и имеет налаженный контакт с самим собой. Тем, кто себе доверяет и у кого высокая толерантность к неопределённости. Но откуда бы этим качествам взяться?“
В воспитательной среде, основанной на “делай, как тебе говорят”, ничего подобного не вырастает. Точнее, иногда вырастает у троечников, которые имеют врожденную способность многое пропускать мимо ушей. Этим и объясняет всем известный феномен, когда выше всех взлетают те из бывших одноклассников, кто учился кое-как. У отличников же, которые привыкли полагаться на старших, размах крыльев гораздо скромнее.
Но если сто лет назад модель “делай, как тебе сказано” более ли менее работала, сегодня опыт наших родителей - слабое подспорье. Именно потому, что мир меняется слишком быстро. По сути, чтобы выживать, нам надо учиться каждый день заново. Свежие глаза, свежий мозг, незамыленные уши - и огромная вера, что как-то, да справишься. Способен ли на это вчерашний ребёнок, замученный неврозом? Я думаю, что нет. Невроз препятствует творческой адаптации, и, не имея внутренних инструментов, чтобы справляться с вызовами жизни, мы уходим в болезнь. Депрессии, тревожные расстройства, расстройства личности - всё это и следствия, и причины глобальной неприспособленности к тем условиям, в которых мы сегодня бытуем. Чем сложнее задача, с которой сталкиваешься, тем больше выраженность симптома.
Что делать?
Окончательно понять, что незамысловатая трудотерапия, которую рекомендуют доброжелатели, еще дальше уведет тебя от той жизни, к которой нужно адаптироваться.
Перестать стыдиться собственной слабости. Прекратить смотр
В любом случае, делюсь. Очень стоящий и актуальный лонг-рид.
«Машина бабушка всегда была непотопляемой, сколько жизнь её ни топила. Детство в голодной деревне - и не детство даже, а сплошная трудовая повинность. Потом, уже с мужем, гарнизоны в богом забытых местах, в одном из которых родилась дочь, слабая недоношеная девочка. Ни воды, не врачей нормальных, но сдюжила как-то, дочку вытянула, и в люди вывела.
Дочка хворала до старшей школы. Потом окрепла. Окончила медвуз, родила свою дочь - собственно, Машу. С мужем сразу не задалось, он ушел, но справились и без него. В этой семье ныть было не принято. Впрягся - тяни. Собственно, того же ждали и от Маши.
А вот Маша подвела.
У Маши тревожно-депрессивное расстройство, ОКР и черты пограничной личности. Вуз она окончила с красным дипломом, а дальше не задалось. Работать не получается, друзей - полторы подруги и те шапочные, с личной жизнью полный привет.
В кого же ты у нас такая тонкокожая? - недоумевает мама.
Слишком хорошо живет - вот и распустилась, - отрезает бабушка.
Маша влипла не одна. Таких маш много. В их роду - железные родственники, прошедшие фронт, блокаду, ужасы тыла. Потом нормальные трудяги, лишний раз не заглядывавшие к врачу. Жили как все, не зная памперсов, не ведая пятизвездного отдыха на дальних морях. Рассчитывали, что и дети вырастут хваткие и крепкие. А вырос чёрти кто - кисейные барышни, нытики, слабаки.
“Чёрти кто” - это мои клиенты. Это люди, которые позволяют мне заглянуть в их закулисье и увидеть скрытую от посторонних глаз логику нарушений. Увидеть, как в жизни реализуется фраза из учебника “патология имеет обыкновение накапливаться в поколениях”.
Человеку, далёкому от психологии, подобный расклад кажется парадоксальным. Что же такое происходит, что в мирное время, да при всех бытовых удобствах столько людей “мается дурью”? Может, у них слишком много свободного времени? Может, их на картошку или к станкам - глядишь, сразу всю хандру как рукой снимет?
Непонятно, раздражающе, тревожно. Поэтому я попробую объяснить, что происходит на самом деле и почему трудотерапия - не выход. .
Итак, почему дети и внуки крепких людей оказываются слабым звеном?
Ответ первый. Потому что, похоже, существует эпигенетический механизм передачи травмы.
В Нью-Йорке есть исследовательская группа. Она изучает выживших жертв Холокоста и их детей, родившихся уже после окончания Второй мировой войны. Исследователи зафиксировала, что симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) проявляются не только у старшего, но и у младшего поколений. Кроме того, в группе детей ученые зафиксировали более высокий, по сравнению с контрольной группой, уровень кортизола и меньшую чувствительность к глюкокортикоидным гормонам, что характерно пациентов с большим депрессивным расстройством.
Легче всего было бы предположить, что люди, выжившие во время Холокоста, транслировали молодому поколению картину мира, полную опасностей, ужаса и боли. Возможно, они передали также привычку тревожиться и не могли научить грамотно обходиться со стрессом. Наконец, нельзя исключить, что, страдая от ПТСР, они обращались со своими детьми.довольно жестко и тем самым травмировали их. Но в ходе исследования выяснилось и кое-что ещё.
Оказалось, что и у родителей, и у детей присутствуют определённые изменения в составе гена FKBP5. Этот ген кодирует белок, который отвечает за чувствительность тканей к кортикостероидным гормонам (в том числе, к гормону стресса кортизолу), и это значит, что травма может иметь эпигенетический механизм передачи. Тем более, что подобный механизм передачи уже подтверждён в экспериментах на мышах.
Делать окончательные выводы не будем, но задуматься стоит. Вполне вероятно, именно в области эпигенетики кроется один из ответов на вопрос, почему люди, выросшие в благополучных условиях, не всегда психически благополучны. Уж чего-чего, а травм в жизни предыдущих поколений россиян хватало.
Ответ второй. Потому что травма может переживаться не тем, кто её получил.
Если на чью-то долю выпадают запредельные испытания, психика задействует SOS-механизмы. Один из них - “я не хочу об этом знать/думать/чувствовать”. Благодаря ему травматический опыт может храниться в нетронутом виде десятилетиями. С одной стороны, это механизм позволяет человеку выжить, и это понятно - рефлексировать в лагерях или на войне непозволительная роскошь. С другой, благодаря ему травма так и остается не интегрированной в персональную историю. Она подобна залежам токсичных отходов, которые медленно, но верно отравляют всё вокруг.
Дети травмированного поколения хорошо перенимали негласные правила и знали, какие темы в семье табуированы. Нет, не то, чтобы этих тем не касались совсем. Их могли буднично обозначать:- “семью раскулачили”, “бабка сидела по статье о трех колосках”, “деда сочли предателем и расстреляли”. Но и всё. О том, что это были за дед или бабка, через что прошли их дети, какие кошмары приходили к ним во сне - об этом молчали. И травма продолжала выделять токсины.
И вот появляется еще одно поколение. Новые дети - сытые, одетые, благополучные. Они живут своей детской жизнью, и, кажется, ничего не может омрачить их существование. Разве что призраки семейной истории, которыми наполнен их дом - они так никуда и не делись. Недоговорки, обмолвки, изменившиеся лица, странные реакции взрослых на невинные вопросы - весь этот фон изо дня в день сводит с ума. Хорошо и нехорошо одновременно. Безопасно и страшно. Понятно и размыто. Все не то, чем кажется, словно праздник в парке при ближайшем рассмотрении оказывается плясками на незарытых могилах. Можно ли это вынести без ущерба для душевного здоровья? Думаю, не всегда.
Ответ третий. Потому что мамы и бабушки сами не были психически здоровы.
Честно говоря, непотопляемая Машина бабушка в общении была человеком сложным. И это ещё мягко сказано. Непредсказуемые перепады настроения, подозрительность до уровня паранойи, скандальность, требовательность, грубость.... Все эти черты обострялись год от года, а вместе с ней и обострялась ситуация в семье.
Машина мама постоянно плакала, и Маше, сколько она себя помнит, маму было невыразимо жалко. Она много раз пыталась обнять её и успокоить, хотя больше всего на свете ей хотелось, чтобы это мама успокоила ее, но та всякий раз отвечала презрительно - не лезь не в свои дела.
Вообще кто мама, а кто дочь - вопрос оставался непрояснённым. На Маше с детсадовского возраста лежала ответственность за мамин комфорт. Но комфортно и хорошо маме, к сожалению, не было никогда. Всякий раз, приходя домой, Маша чувствовала, как желудок сжимается в холодный клубок - ей снова должно быть за что-то стыдно. Четвёрка в прописях? Недостаточно вежливо поздоровалась с соседкой? Кстати, её депрессия и началась с этого самого холода в желудке, который взял и расползся по всей душе.
Мы часто понимаем травму как следствие чрезвычайной ситуации - землетрясения, военных действий, нападения преступника. Но травма может возникнуть и в рутинной жизни, если тобою злоупотребляют год за годом. Способность человека к самовосстановлению не безгранична - особенно, когда им злоупотребляют в родном доме. - то есть, там, где хорошо бы приходить в себя. А непотопляемые бабушки и мамы - те, что умели держать лица перед посторонними людьми, с собственным детьми уходили в отрыв.
Бесконечное стыжение и одёргивание, привычка виноватить, нетерпимость к малейшей критике в свой адрес, запрет на негативные чувства (а в некоторых семьях, и на выражение радости), двойные послания вроде “будь самостоятельной - слушайся безоговорочно”, завышенные требования, глухота к тем нуждам, которые взрослые считают блажью, насмешки - вот далеко не полный список воспитательных мер, от которых любой здоровый ребёнок может поехать крышей. Добавим скелеты в шкафу, о которых мы говорили выше, и получим взрывную смесь. А это мы еще не упомянула физическое насилие, которое практиковалось сплошь и рядом. И что, есть шанс уцелеть?
Ответ четвертый. Потому что мир меняется быстрее, чем раньше
Меж тем, наш новый мир требует изрядного запаса психического здоровья. Вчерашние модели адаптации к реальности не работают. Позавчерашние можно списывать в музей. Новые условия жизни по силам лишь тем из нас, кто бесконечно гибок и имеет налаженный контакт с самим собой. Тем, кто себе доверяет и у кого высокая толерантность к неопределённости. Но откуда бы этим качествам взяться?“
В воспитательной среде, основанной на “делай, как тебе говорят”, ничего подобного не вырастает. Точнее, иногда вырастает у троечников, которые имеют врожденную способность многое пропускать мимо ушей. Этим и объясняет всем известный феномен, когда выше всех взлетают те из бывших одноклассников, кто учился кое-как. У отличников же, которые привыкли полагаться на старших, размах крыльев гораздо скромнее.
Но если сто лет назад модель “делай, как тебе сказано” более ли менее работала, сегодня опыт наших родителей - слабое подспорье. Именно потому, что мир меняется слишком быстро. По сути, чтобы выживать, нам надо учиться каждый день заново. Свежие глаза, свежий мозг, незамыленные уши - и огромная вера, что как-то, да справишься. Способен ли на это вчерашний ребёнок, замученный неврозом? Я думаю, что нет. Невроз препятствует творческой адаптации, и, не имея внутренних инструментов, чтобы справляться с вызовами жизни, мы уходим в болезнь. Депрессии, тревожные расстройства, расстройства личности - всё это и следствия, и причины глобальной неприспособленности к тем условиям, в которых мы сегодня бытуем. Чем сложнее задача, с которой сталкиваешься, тем больше выраженность симптома.
Что делать?
Окончательно понять, что незамысловатая трудотерапия, которую рекомендуют доброжелатели, еще дальше уведет тебя от той жизни, к которой нужно адаптироваться.
Перестать стыдиться собственной слабости. Прекратить смотр
Yesterday evening was remembered by the performance “Memorial Prayer” by the Rains Theater, and this morning - with this text by Oksana Fadeeva. Could these events be related?
In any case, I share. Very worthwhile and relevant long read.
“Grandma’s car was always unsinkable, no matter how much her life drowned. Childhood in a hungry village - and not even childhood, but a continuous labor service. Then, already with her husband, garrisons in godforsaken places, in one of which a daughter was born, a weak premature girl. Not water, not normal doctors, but somehow she did it, I stretched out my daughter and brought her out to people.
My daughter was sick to high school. Then it got stronger. She graduated from medical school, gave birth to her daughter - in fact, Masha. My husband did not immediately wonder, he left, but they managed without him. In this family, whining was not accepted. Harnessed - pull. Actually, they expected the same from Masha.
But Masha failed.
Masha has anxiety and depressive disorder, OCD and borderline personality traits. She graduated from the university with honors, and then did not ask. It doesn’t work, friends - one and a half friends and those hats, with a personal life full of greetings.
In whom are you so thin-skinned? - Mum is perplexed.
He lives too well - and that's bloomed, - cut off the grandmother.
Masha is not alone. There are a lot of such mash. In their family are iron relatives who have passed the front, the blockade, the horrors of the rear. Then normal workaholic who didn’t look at the doctor once again. They lived like everyone else, not knowing the diapers, not knowing the five-star holiday in the distant seas. It was hoped that children would grow strong and strong. And who the hell grew up - muscular young ladies, whiners, wimps.
“Goddamn who” are my clients. These are people who allow me to look into their backstage and see the logic of violations hidden from prying eyes. To see how the phrase from the textbook “pathology tends to accumulate in generations” is realized in life.
To a person far from psychology, this alignment seems paradoxical. What is happening, that in peacetime, and with all the amenities of everyday life, so many people are "fooling around"? Maybe they have too much free time? Maybe you look at them on potatoes or on machines, you’ll immediately remove all the spleen by hand?
It is incomprehensible, annoying, anxious. Therefore, I will try to explain what is really happening and why occupational therapy is not an option. .
So, why do children and grandchildren of strong people turn out to be a weak link?
The first answer. Because there seems to be an epigenetic mechanism of transmission of injury.
There is a research team in New York. She studies survivors of the Holocaust and their children born after the end of World War II. The researchers recorded that symptoms of post-traumatic stress disorder (PTSD) are manifested not only in the older, but also in the younger generations. In addition, in the group of children, scientists recorded higher cortisol levels and lower sensitivity to glucocorticoid hormones compared to the control group, which is typical for patients with major depressive disorder.
It would be easiest to assume that the survivors of the Holocaust broadcast to the young generation a picture of the world full of dangers, horror and pain. Perhaps they also conveyed the habit of anxiety and could not teach to properly deal with stress. Finally, it cannot be ruled out that, suffering from PTSD, they treated their children. Pretty harshly and thereby injured them. But in the course of the study, something else was revealed.
It turned out that both parents and children have certain changes in the composition of the FKBP5 gene. This gene encodes a protein that is responsible for the sensitivity of tissues to corticosteroid hormones (including stress hormone cortisol), and this means that the injury may have an epigenetic mechanism of transmission. Moreover, a similar transmission mechanism has already been confirmed in experiments on mice.
We will not draw final conclusions, but it is worth considering. It is likely that it is precisely in the field of epigenetics that one of the answers to the question lies why people who have grown up in favorable conditions are not always mentally safe. Already something, and there were enough injuries in the lives of previous generations of Russians.
The second answer. Because the injury may not be experienced by those who received it.
If transcendental tests fall on someone’s share, the psyche uses SOS mechanisms. One of them is “I do not want to know / think / feel about it”. Thanks to him, traumatic experience can be stored intact for decades. On the one hand, this mechanism allows a person to survive, and it is understandable to reflect impermissible luxury in camps or in war. On the other hand, thanks to him, the injury remains not integrated into the personal story. It is similar to toxic waste deposits that slowly but surely poison everything around.
Children of the injured generation well adopted the unspoken rules and knew what topics in the family are taboo. No, not that these topics are not addressed at all. They could be denoted by everyday life: - “they dispossessed the family”, “the grandmother sat according to the article about three spikelets”, “the grandfather was considered a traitor and shot”.
In any case, I share. Very worthwhile and relevant long read.
“Grandma’s car was always unsinkable, no matter how much her life drowned. Childhood in a hungry village - and not even childhood, but a continuous labor service. Then, already with her husband, garrisons in godforsaken places, in one of which a daughter was born, a weak premature girl. Not water, not normal doctors, but somehow she did it, I stretched out my daughter and brought her out to people.
My daughter was sick to high school. Then it got stronger. She graduated from medical school, gave birth to her daughter - in fact, Masha. My husband did not immediately wonder, he left, but they managed without him. In this family, whining was not accepted. Harnessed - pull. Actually, they expected the same from Masha.
But Masha failed.
Masha has anxiety and depressive disorder, OCD and borderline personality traits. She graduated from the university with honors, and then did not ask. It doesn’t work, friends - one and a half friends and those hats, with a personal life full of greetings.
In whom are you so thin-skinned? - Mum is perplexed.
He lives too well - and that's bloomed, - cut off the grandmother.
Masha is not alone. There are a lot of such mash. In their family are iron relatives who have passed the front, the blockade, the horrors of the rear. Then normal workaholic who didn’t look at the doctor once again. They lived like everyone else, not knowing the diapers, not knowing the five-star holiday in the distant seas. It was hoped that children would grow strong and strong. And who the hell grew up - muscular young ladies, whiners, wimps.
“Goddamn who” are my clients. These are people who allow me to look into their backstage and see the logic of violations hidden from prying eyes. To see how the phrase from the textbook “pathology tends to accumulate in generations” is realized in life.
To a person far from psychology, this alignment seems paradoxical. What is happening, that in peacetime, and with all the amenities of everyday life, so many people are "fooling around"? Maybe they have too much free time? Maybe you look at them on potatoes or on machines, you’ll immediately remove all the spleen by hand?
It is incomprehensible, annoying, anxious. Therefore, I will try to explain what is really happening and why occupational therapy is not an option. .
So, why do children and grandchildren of strong people turn out to be a weak link?
The first answer. Because there seems to be an epigenetic mechanism of transmission of injury.
There is a research team in New York. She studies survivors of the Holocaust and their children born after the end of World War II. The researchers recorded that symptoms of post-traumatic stress disorder (PTSD) are manifested not only in the older, but also in the younger generations. In addition, in the group of children, scientists recorded higher cortisol levels and lower sensitivity to glucocorticoid hormones compared to the control group, which is typical for patients with major depressive disorder.
It would be easiest to assume that the survivors of the Holocaust broadcast to the young generation a picture of the world full of dangers, horror and pain. Perhaps they also conveyed the habit of anxiety and could not teach to properly deal with stress. Finally, it cannot be ruled out that, suffering from PTSD, they treated their children. Pretty harshly and thereby injured them. But in the course of the study, something else was revealed.
It turned out that both parents and children have certain changes in the composition of the FKBP5 gene. This gene encodes a protein that is responsible for the sensitivity of tissues to corticosteroid hormones (including stress hormone cortisol), and this means that the injury may have an epigenetic mechanism of transmission. Moreover, a similar transmission mechanism has already been confirmed in experiments on mice.
We will not draw final conclusions, but it is worth considering. It is likely that it is precisely in the field of epigenetics that one of the answers to the question lies why people who have grown up in favorable conditions are not always mentally safe. Already something, and there were enough injuries in the lives of previous generations of Russians.
The second answer. Because the injury may not be experienced by those who received it.
If transcendental tests fall on someone’s share, the psyche uses SOS mechanisms. One of them is “I do not want to know / think / feel about it”. Thanks to him, traumatic experience can be stored intact for decades. On the one hand, this mechanism allows a person to survive, and it is understandable to reflect impermissible luxury in camps or in war. On the other hand, thanks to him, the injury remains not integrated into the personal story. It is similar to toxic waste deposits that slowly but surely poison everything around.
Children of the injured generation well adopted the unspoken rules and knew what topics in the family are taboo. No, not that these topics are not addressed at all. They could be denoted by everyday life: - “they dispossessed the family”, “the grandmother sat according to the article about three spikelets”, “the grandfather was considered a traitor and shot”.
У записи 181 лайков,
7 репостов,
2530 просмотров.
7 репостов,
2530 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Бурова
