Тот самый крутой историк с седыми локонами, с ярким характером, с годами невероятно важной работы в полях, в поисках костей и черепов с отверстиями от пуль под карельскими черничниками, и — под конвоем в коридоре с холодным светом. Смотрит в глаза всем, кто пришёл в суд, и старается каждого поблагодарить за поддержку. А мы хлопаем всё сильней и сильней, чтобы слышал весь суд, чтобы слышали за пределами здания суда, но самое главное, чтобы Дмитриев сам слышал и чувствовал, что мы с ним, что следим за делом, переживаем, читаем его труды, чтобы чувствовал это, даже когда вернётся в изолятор.
Два свидания в месяц, письма, книги и коридоры друзей, близких и незнакомцев, приехавших в Петрозаводск из Москвы и Петербурга, перед судебными заседаниями — вот и вся связь Юрия с внешним миром с 13 декабря 2016 года. И вот — надежда: после трёх заседаний, совещания, ожидания 26 и 27 декабря судья не нашла аргументов, чтобы не выпустить Юрия под расписку с 28 января 2018, в день рождения. Есть и но: удовлетворили ходатайство прокурорши об ещё одной экспертизе снимков и психиатрической экспертизе Дмитриева, которую адвокат настоял проводить в институте имени Сербского в Москве.
«Дело Хоттабыча» — этот огромный материал про сфабрикованный процесс — прочитали тысячи: les.media/articles/406627-delo-khottabycha.
Анна Яровая выпустила расследование, кто и зачем пытается «переписать» историю репрессий: semnasem.ru/sandarmokh.
И вот местная пресса пишет про последние суды: vk.cc/7woG31.
А я никак не знакома с Дмитриевым и с большинством тех людей, которых встретила в том коридоре. Конечно, я читала историка Анатолия Разумова, но ни с кем не пересекалась лично. Но мне показалось, что это всё — про меня. Мне очень важно, чтобы Дмитриев поскорей оказался на свободе, и чтобы никого больше не посмели преследовать за рассказ о репрессиях. Мне важно, чтобы мы могли называть своими именами всё, что тогда происходило. Мне важно, чтобы ставить памятник Сталину или Дзержинскому было, нет, не запрещено, но — стыдно, просто невозможно. Чтобы общественное возмущение и внимание ко всем-всем политзаключенным было осознанней и сильней. Чтобы ОВД-инфо в конце концов было больше нечего писать.
Мне было очень важно, чтобы ни одному неизвестному комментатору не пришло в голову сказать мне в том июне, что я «нарушала закон», выходя на мирный митинг, и что нет несправедливости, что 12 солнечных дней (да, всего 12, это не сравнится со страданиями настоящих политзаключенных) я провела в спецприёмнике. И сейчас мне очень важно, чтобы каждый человек, который был в том же июне на моём маленьком и совсем не таком серьёзном суде, знал, что я до сих пор слышу, как вы тогда хлопали и кричали «позор» судье, и никогда этого не забуду.
Пожалуйста, давайте:
● Дальше следить за делом Дмитриева (facebook.com/groups/delo.dmitrieva). Дело не закрыто, ещё две экспертизы, и там в группе пишут, какая помощь может быть нужна.
● Читать t.me/ovdinfo и обращать внимание на все суды и случаи, о которых там пишут.
● Поддерживать деятельность Amnesty International в России: amnesty.org.ru.
● И группы [club32875578|помощи задержанным] в Санкт-Петербурге.
P.S. Спасибо, что прочитали мой пост, больше эмоциональный, чем системный, и я признаю, что только начала разбираться и понимать, как работает вся репрессивная «правоохранительная» система в России, благодаря Сергею Голубку, [club155377516|Школе Прав Человека] и активистам вроде [id344103119|Глеба], которые отвечают на мои вопросы. Не стесняйтесь поправлять и дополнять, если информация показалась вам не совсем корректной или не полной.
Два свидания в месяц, письма, книги и коридоры друзей, близких и незнакомцев, приехавших в Петрозаводск из Москвы и Петербурга, перед судебными заседаниями — вот и вся связь Юрия с внешним миром с 13 декабря 2016 года. И вот — надежда: после трёх заседаний, совещания, ожидания 26 и 27 декабря судья не нашла аргументов, чтобы не выпустить Юрия под расписку с 28 января 2018, в день рождения. Есть и но: удовлетворили ходатайство прокурорши об ещё одной экспертизе снимков и психиатрической экспертизе Дмитриева, которую адвокат настоял проводить в институте имени Сербского в Москве.
«Дело Хоттабыча» — этот огромный материал про сфабрикованный процесс — прочитали тысячи: les.media/articles/406627-delo-khottabycha.
Анна Яровая выпустила расследование, кто и зачем пытается «переписать» историю репрессий: semnasem.ru/sandarmokh.
И вот местная пресса пишет про последние суды: vk.cc/7woG31.
А я никак не знакома с Дмитриевым и с большинством тех людей, которых встретила в том коридоре. Конечно, я читала историка Анатолия Разумова, но ни с кем не пересекалась лично. Но мне показалось, что это всё — про меня. Мне очень важно, чтобы Дмитриев поскорей оказался на свободе, и чтобы никого больше не посмели преследовать за рассказ о репрессиях. Мне важно, чтобы мы могли называть своими именами всё, что тогда происходило. Мне важно, чтобы ставить памятник Сталину или Дзержинскому было, нет, не запрещено, но — стыдно, просто невозможно. Чтобы общественное возмущение и внимание ко всем-всем политзаключенным было осознанней и сильней. Чтобы ОВД-инфо в конце концов было больше нечего писать.
Мне было очень важно, чтобы ни одному неизвестному комментатору не пришло в голову сказать мне в том июне, что я «нарушала закон», выходя на мирный митинг, и что нет несправедливости, что 12 солнечных дней (да, всего 12, это не сравнится со страданиями настоящих политзаключенных) я провела в спецприёмнике. И сейчас мне очень важно, чтобы каждый человек, который был в том же июне на моём маленьком и совсем не таком серьёзном суде, знал, что я до сих пор слышу, как вы тогда хлопали и кричали «позор» судье, и никогда этого не забуду.
Пожалуйста, давайте:
● Дальше следить за делом Дмитриева (facebook.com/groups/delo.dmitrieva). Дело не закрыто, ещё две экспертизы, и там в группе пишут, какая помощь может быть нужна.
● Читать t.me/ovdinfo и обращать внимание на все суды и случаи, о которых там пишут.
● Поддерживать деятельность Amnesty International в России: amnesty.org.ru.
● И группы [club32875578|помощи задержанным] в Санкт-Петербурге.
P.S. Спасибо, что прочитали мой пост, больше эмоциональный, чем системный, и я признаю, что только начала разбираться и понимать, как работает вся репрессивная «правоохранительная» система в России, благодаря Сергею Голубку, [club155377516|Школе Прав Человека] и активистам вроде [id344103119|Глеба], которые отвечают на мои вопросы. Не стесняйтесь поправлять и дополнять, если информация показалась вам не совсем корректной или не полной.
The same cool historian with gray curls, with a bright character, over the years of incredibly important work in the fields, in search of bones and skulls with bullet holes under the Karelian blueberries, and - under guard in the corridor with cold light. He looks into the eyes of everyone who has come to court, and tries to thank everyone for their support. And we clap harder and harder to hear the whole court, to hear outside the courthouse, but the most important thing is that Dmitriev himself hear and feel that we are following the case, we are worried, we are reading his writings, so that he can feel it , even when he returns to the prison.
Two visits a month, letters, books and corridors of friends, relatives and strangers who came to Petrozavodsk from Moscow and St. Petersburg before the court hearings - that’s all Yuri’s relationship with the outside world since December 13, 2016. And here is the hope: after three sessions, a meeting, expectations on December 26 and 27, the judge did not find arguments not to let Yuri go on receipt on January 28, 2018, on his birthday. There is but: the prosecutors satisfied the petition for another examination of the images and psychiatric examination of Dmitriev, which the lawyer insisted on conducting at the Serbsky Institute in Moscow.
“The Hottabych affair” - this huge material about a fabricated process - was read by thousands: les.media/articles/406627-delo-khottabycha.
Anna Yarovaya launched an investigation into who and why is trying to “rewrite” the history of repression: semnasem.ru/sandarmokh.
And now the local press writes about the latest trials: vk.cc/7woG31.
But I am not at all familiar with Dmitriev and with most of the people whom I met in that corridor. Of course, I read the historian Anatoly Razumov, but I did not meet with anyone personally. But it seemed to me that this is all about me. It is very important for me that Dmitriev quickly be free, and that no one dares to persecute anyone else for the story of the repressions. It is important for me that we can call our names everything that happened then. It is important for me that to erect a monument to Stalin or Dzerzhinsky was, no, not forbidden, but - ashamed, simply impossible. So that public indignation and attention to all political prisoners would be more conscious and stronger. To ATS info in the end there was nothing more to write.
It was very important for me that it would not occur to any unknown commentator to tell me that June that I “violated the law” by going to a peaceful rally, and that there was no injustice, that there were 12 sunny days (yes, only 12, this does not compare with the suffering of these political prisoners) I spent in a special detention center. And now it’s very important for me that every person who was in my small and not so serious court on the same June knew that I still hear you clapping and shouting “shame” to the judge, and never I will forget.
Please let:
● Continue to follow the case of Dmitriev (facebook.com/groups/delo.dmitrieva). The case is not closed, two more examinations, and there the group writes what kind of help might be needed.
● Read t.me/ovdinfo and pay attention to all the courts and cases reported there.
● Support the activities of Amnesty International in Russia: amnesty.org.ru.
● And the group [club32875578 | assistance to detainees] in St. Petersburg.
P.S. Thank you for reading my post, more emotional than systemic, and I admit that I just started to understand and understand how the whole repressive "law enforcement" system in Russia works, thanks to Sergey Golubok [club155377516 | School of Human Rights] and activists like [ id344103119 | Gleb], which answer my questions. Feel free to correct and supplement if the information seemed to you not quite correct or incomplete.
Two visits a month, letters, books and corridors of friends, relatives and strangers who came to Petrozavodsk from Moscow and St. Petersburg before the court hearings - that’s all Yuri’s relationship with the outside world since December 13, 2016. And here is the hope: after three sessions, a meeting, expectations on December 26 and 27, the judge did not find arguments not to let Yuri go on receipt on January 28, 2018, on his birthday. There is but: the prosecutors satisfied the petition for another examination of the images and psychiatric examination of Dmitriev, which the lawyer insisted on conducting at the Serbsky Institute in Moscow.
“The Hottabych affair” - this huge material about a fabricated process - was read by thousands: les.media/articles/406627-delo-khottabycha.
Anna Yarovaya launched an investigation into who and why is trying to “rewrite” the history of repression: semnasem.ru/sandarmokh.
And now the local press writes about the latest trials: vk.cc/7woG31.
But I am not at all familiar with Dmitriev and with most of the people whom I met in that corridor. Of course, I read the historian Anatoly Razumov, but I did not meet with anyone personally. But it seemed to me that this is all about me. It is very important for me that Dmitriev quickly be free, and that no one dares to persecute anyone else for the story of the repressions. It is important for me that we can call our names everything that happened then. It is important for me that to erect a monument to Stalin or Dzerzhinsky was, no, not forbidden, but - ashamed, simply impossible. So that public indignation and attention to all political prisoners would be more conscious and stronger. To ATS info in the end there was nothing more to write.
It was very important for me that it would not occur to any unknown commentator to tell me that June that I “violated the law” by going to a peaceful rally, and that there was no injustice, that there were 12 sunny days (yes, only 12, this does not compare with the suffering of these political prisoners) I spent in a special detention center. And now it’s very important for me that every person who was in my small and not so serious court on the same June knew that I still hear you clapping and shouting “shame” to the judge, and never I will forget.
Please let:
● Continue to follow the case of Dmitriev (facebook.com/groups/delo.dmitrieva). The case is not closed, two more examinations, and there the group writes what kind of help might be needed.
● Read t.me/ovdinfo and pay attention to all the courts and cases reported there.
● Support the activities of Amnesty International in Russia: amnesty.org.ru.
● And the group [club32875578 | assistance to detainees] in St. Petersburg.
P.S. Thank you for reading my post, more emotional than systemic, and I admit that I just started to understand and understand how the whole repressive "law enforcement" system in Russia works, thanks to Sergey Golubok [club155377516 | School of Human Rights] and activists like [ id344103119 | Gleb], which answer my questions. Feel free to correct and supplement if the information seemed to you not quite correct or incomplete.
У записи 73 лайков,
12 репостов,
4432 просмотров.
12 репостов,
4432 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Полякова
