295
Гений сердца, свойственный тому великому Таинственному, тому богу-искусителю и прирожденному крысолову совестей, чей голос способен проникать в самое преисподнюю каждой души, кто не скажет слова, не бросит взгляда без скрытого намерения соблазнить, кто обладает мастерским умением казаться - и не тем, что он есть, а тем, что может побудить его последователей все более и более приближаться к нему, проникаться все более и более глубоким и сильным влечением следовать за ним; гений сердца, который заставляет все громкое и самодовольное молчать и прислушиваться, который полирует шероховатые души, давая им отведать нового желанья, - быть неподвижными, как зеркало, чтобы в них отражалось глубокое небо; гений сердца, который научает неловкую и слишком торопкую руку брать медленнее и нежнее; который угадывает скрытое и забытое сокровище, каплю благости и сладостной гениальности под темным толстым льдом и является волшебным жезлом для каждой крупицы золота, издавна погребенной в своей темнице под илом и песком; гений сердца, после соприкосновения с которым каждый уходит от него богаче, но не осыпанный милостями и пораженный неожиданностью, не осчастливленный и подавленный чужими благами, а богаче самим собою, новее для самого себя, чем прежде, раскрывшийся, обвеянный теплым ветром, который подслушал все его тайны, менее уверенный, быть может, более нежный, хрупкий, надломленный, но полный надежд, которым еще нет названья, полный новых желаний и стремлений с их приливами и отливами... но что я делаю, друзья мои? О ком говорю я вам? Неужели я так забылся, что даже не назвал его имени? Но разве вы уже сами не догадались, кто этот загадочный дух и бог, которого нужно хвалить таким образом. Как случается с каждым, кто с детских лет постоянно находился в пути и на чужбине, так случилось и со мной: много странных и небезопасных духов перебегало мне дорогу, главным же образом и чаще всего тот, о котором я только что говорил, не кто иной, как бог Дионис, этот великий и двуликий бог-искуситель [...]- Раз он сказал вот что: "порою мне нравятся люди, - и при этом он подмигнул на Ариадну, которая была тут же, - человек, на мои взгляд, симпатичное, храброе, изобретательное животное, которому нет подобного на земле; ему не страшны никакие лабиринты. Я люблю его и часто думаю о том, как бы мне еще улучшить его и сделать сильнее, злее и глубже". - "Сильнее, злее и глубже?" - спросил я с ужасом. "Да, - сказал он еще раз, - сильнее, злее и глубже; а также прекраснее" - и тут бог-искуситель улыбнулся своей халкионической улыбкой, точно он изрек что-то очаровательно учтивое.
Ф.Ницше, По ту сторону добра и зла
Гений сердца, свойственный тому великому Таинственному, тому богу-искусителю и прирожденному крысолову совестей, чей голос способен проникать в самое преисподнюю каждой души, кто не скажет слова, не бросит взгляда без скрытого намерения соблазнить, кто обладает мастерским умением казаться - и не тем, что он есть, а тем, что может побудить его последователей все более и более приближаться к нему, проникаться все более и более глубоким и сильным влечением следовать за ним; гений сердца, который заставляет все громкое и самодовольное молчать и прислушиваться, который полирует шероховатые души, давая им отведать нового желанья, - быть неподвижными, как зеркало, чтобы в них отражалось глубокое небо; гений сердца, который научает неловкую и слишком торопкую руку брать медленнее и нежнее; который угадывает скрытое и забытое сокровище, каплю благости и сладостной гениальности под темным толстым льдом и является волшебным жезлом для каждой крупицы золота, издавна погребенной в своей темнице под илом и песком; гений сердца, после соприкосновения с которым каждый уходит от него богаче, но не осыпанный милостями и пораженный неожиданностью, не осчастливленный и подавленный чужими благами, а богаче самим собою, новее для самого себя, чем прежде, раскрывшийся, обвеянный теплым ветром, который подслушал все его тайны, менее уверенный, быть может, более нежный, хрупкий, надломленный, но полный надежд, которым еще нет названья, полный новых желаний и стремлений с их приливами и отливами... но что я делаю, друзья мои? О ком говорю я вам? Неужели я так забылся, что даже не назвал его имени? Но разве вы уже сами не догадались, кто этот загадочный дух и бог, которого нужно хвалить таким образом. Как случается с каждым, кто с детских лет постоянно находился в пути и на чужбине, так случилось и со мной: много странных и небезопасных духов перебегало мне дорогу, главным же образом и чаще всего тот, о котором я только что говорил, не кто иной, как бог Дионис, этот великий и двуликий бог-искуситель [...]- Раз он сказал вот что: "порою мне нравятся люди, - и при этом он подмигнул на Ариадну, которая была тут же, - человек, на мои взгляд, симпатичное, храброе, изобретательное животное, которому нет подобного на земле; ему не страшны никакие лабиринты. Я люблю его и часто думаю о том, как бы мне еще улучшить его и сделать сильнее, злее и глубже". - "Сильнее, злее и глубже?" - спросил я с ужасом. "Да, - сказал он еще раз, - сильнее, злее и глубже; а также прекраснее" - и тут бог-искуситель улыбнулся своей халкионической улыбкой, точно он изрек что-то очаровательно учтивое.
Ф.Ницше, По ту сторону добра и зла
295
The genius of the heart, peculiar to that great Mysterious, that tempting god and congenital pied conscience, whose voice is able to penetrate the very hell of every soul, who does not say a word, will not take a look without a hidden intention to seduce, who has a masterful ability to seem - and not those that he is, and by the fact that he can induce his followers to come closer and closer to him, to penetrate more and more deeply and strongly with the urge to follow him; the genius of the heart, who makes everything loud and self-satisfied silence and listen, who polishes the rough souls, giving them a taste of the new desire, - be motionless, like a mirror, so that the deep sky is reflected in them; a genius of the heart who teaches an awkward and too rushed hand to take more slowly and gently; which guesses hidden and forgotten treasure, a drop of goodness and sweet genius under dark thick ice and is a magic rod for every grain of gold that has long been buried in its dungeon under silt and sand; the genius of the heart, after contact with which everyone leaves him richer, but not showered with favors and struck by surprise, not overjoyed and depressed by other people's blessings, but richer than himself, newer for himself than before, uncovered, covered in a warm wind that overheard everything his secrets, less sure, perhaps more tender, fragile, broken, but full of hopes, which have no name yet, full of new desires and aspirations with their ebbs and flows ... but what am I doing, my friends? Who am I talking to you about? Am I so forgotten that I didn’t even call his name? But didn’t you already guess who this mysterious spirit and god is, whom you need to praise in this way. As happens with anyone who since childhood has always been on the road and in a foreign land, it happened to me: many strange and unsafe spirits crossed my path, mostly the same way and most often the one I just talked about, none other as the god Dionysus, this great and two-faced god-tempter [...] - If he said this: “sometimes I like people,” and at the same time he winked at Ariadne, who was right there, - a person, in my opinion , cute, brave, inventive animal, which has no such thing on earth, he is not afraid of any labyrinths. I love him and often think about how I can improve it and make it stronger, meaner and deeper. " - "Stronger, meaner and deeper?" - I asked with horror. “Yes,” he said once more, “stronger, more evil and deeper; and also more beautiful,” and here the tempting god smiled his halkionic smile, as if he had uttered something charmingly courteous.
F. Nietzsche, On the other side of good and evil
The genius of the heart, peculiar to that great Mysterious, that tempting god and congenital pied conscience, whose voice is able to penetrate the very hell of every soul, who does not say a word, will not take a look without a hidden intention to seduce, who has a masterful ability to seem - and not those that he is, and by the fact that he can induce his followers to come closer and closer to him, to penetrate more and more deeply and strongly with the urge to follow him; the genius of the heart, who makes everything loud and self-satisfied silence and listen, who polishes the rough souls, giving them a taste of the new desire, - be motionless, like a mirror, so that the deep sky is reflected in them; a genius of the heart who teaches an awkward and too rushed hand to take more slowly and gently; which guesses hidden and forgotten treasure, a drop of goodness and sweet genius under dark thick ice and is a magic rod for every grain of gold that has long been buried in its dungeon under silt and sand; the genius of the heart, after contact with which everyone leaves him richer, but not showered with favors and struck by surprise, not overjoyed and depressed by other people's blessings, but richer than himself, newer for himself than before, uncovered, covered in a warm wind that overheard everything his secrets, less sure, perhaps more tender, fragile, broken, but full of hopes, which have no name yet, full of new desires and aspirations with their ebbs and flows ... but what am I doing, my friends? Who am I talking to you about? Am I so forgotten that I didn’t even call his name? But didn’t you already guess who this mysterious spirit and god is, whom you need to praise in this way. As happens with anyone who since childhood has always been on the road and in a foreign land, it happened to me: many strange and unsafe spirits crossed my path, mostly the same way and most often the one I just talked about, none other as the god Dionysus, this great and two-faced god-tempter [...] - If he said this: “sometimes I like people,” and at the same time he winked at Ariadne, who was right there, - a person, in my opinion , cute, brave, inventive animal, which has no such thing on earth, he is not afraid of any labyrinths. I love him and often think about how I can improve it and make it stronger, meaner and deeper. " - "Stronger, meaner and deeper?" - I asked with horror. “Yes,” he said once more, “stronger, more evil and deeper; and also more beautiful,” and here the tempting god smiled his halkionic smile, as if he had uttered something charmingly courteous.
F. Nietzsche, On the other side of good and evil
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Гончаров
