https://facebook.com/298276320198577_2926292340730282
Андрей Андреевич Сидоров получил в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и решил открыть на эти деньги книжный магазин. А такой магазин был крайне необходим. Город коснел в невежестве и в предрассудках; старики только ходили в баню, чиновники играли в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи.
«Идей, побольше идей! — думал Андрей Андреевич. — Идей!»
Нанявши помещение под магазин, он съездил в Москву и привез оттуда много старых и новейших авторов и много учебников, и расставил все это добро по полкам. В первые три недели покупатели совсем не приходили. Андрей Андреевич сидел за прилавком, читал Михайловского и старался честно мыслить. Когда же ему невзначай приходило в голову, например, что недурно бы теперь покушать леща с кашей, то он тотчас же ловил себя на этих мыслях: «Ах, как пошло!» Каждый день утром в магазин опрометью вбегала озябшая девка в платке и в кожаных калошах на босую ногу и говорила:
— Дай на две копейки уксусу!
И Андрей Андреевич с презрением отвечал ей:
— Дверью ошиблись, сударыня!
Когда к нему заходил кто-нибудь из приятелей, то он, сделав значительное и таинственное лицо, доставал с самой дальней полки третий том Писарева, сдувал с него пыль и с таким выражением, как будто у него в магазине есть еще кое-что, да он боится показать, говорил:
— Да, батенька... Это штучка, я вам доложу, не того... Да... Тут, батенька, одним словом, я должен заметить, такое, понимаете ли, что прочтешь да только руками разведешь... Да.
— Смотри, брат, как бы тебе не влетело!
Через три недели пришел первый покупатель. Это был толстый, седой господин с бакенами, в фуражке с красным околышем, по всем видимостям, помещик. Он потребовал вторую часть «Родного слова».
— А грифелей у вас нет? — спросил он.
— Не держу.
— Напрасно... Жаль. Не хочется из-за пустяка ехать на базар...
«В самом деле, напрасно я не держу грифелей, — думал Андрей Андреевич по уходе покупателя. — Здесь, в провинции, нельзя узко специализироваться, а надо продавать всё, что относится к просвещению и так или иначе способствует ему».
Он написал в Москву, и не прошло месяца, как на окне его магазина были уже выставлены перья, карандаши, ручки, ученические тетрадки, аспидные доски и другие школьные принадлежности. К нему стали изредка заходить мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек. Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула:
— Дай на копейку бумаги и марку за семь копеек!
После этого Андрей Андреевич стал держать почтовые и гербовые марки и кстати уж вексельную бумагу. Месяцев через восемь (считая со дня открытия магазина) к нему зашла одна дама, чтобы купить перьев.
— А нет ли у вас гимназических ранцев? — спросила она.
— Увы, сударыня, не держу!
— Ах, какая жалость! В таком случае покажите мне, какие у вас есть куклы, но только подешевле.
— Сударыня, и кукол нет! — сказал печально Андрей Андреевич.
Он, недолго думая, написал в Москву, и скоро в его магазине появились ранцы, куклы, барабаны, сабли, гармоники, мячи и всякие игрушки.
— Это все пустяки! — говорил он своим приятелям. — А вот погодите, я заведу учебные пособия и рациональные игры! У меня, понимаете ли, воспитательная часть будет зиждиться, что называется, на тончайших выводах науки, одним словом...
Он выписал гимнастические гири, крокет, триктрак, детский бильярд, садовые инструменты для детей и десятка два очень умных, рациональных игр. Потом обыватели, проходя мимо его магазина, к великому своему удовольствию увидели два велосипеда: один большой, другой поменьше. И торговля пошла на славу. Особенно хороша была торговля перед Рождеством, когда Андрей Андреевич вывесил на окне объявление, что у него продаются украшения для елки.
— Я им еще гигиены подпущу, понимаете ли, — говорил он своим приятелям, потирая руки. — Дайте мне только в Москву съездить! У меня будут такие фильтры и всякие научные усовершенствования, что вы с ума посойдете, одним словом. Науку, батенька, нельзя игнорировать. Не-ет!
Наторговавши много денег, он поехал в Москву и купил там разных товаров тысяч на пять, за наличные и в кредит. Тут были и фильтры, и превосходные лампы для письменных столов, и гитары, и гигиенические кальсоны для детей, и соски, и портмоне, и зоологические коллекции. Кстати же он купил на пятьсот рублей превосходной посуды и был рад, что купил, так как красивые вещи развивают изящный вкус и смягчают нравы. Вернувшись из Москвы домой, он занялся расстановкой нового товара по полкам и этажеркам. И как-то так случилось, что, когда он полез, чтобы убрать верхнюю полку, произошло некоторое сотрясение и десять томов Михайловского один за другим свалились с полки; один том ударил его по голове, остальные же попадали вниз прямо на лампы и разбили два ламповых шара.
— Как, однако, они... толсто пишут! — пробормотал Андрей Андреевич, почесываясь.
Он собрал все книги, связал их крепко веревкой и спрятал под прилавок. Дня через два после этого ему сообщили, что сосед бакалейщик приговорен в арестантские роты за истязание племянника и что лавка поэтому сдается. Андрей Андреевич очень обрадовался и приказал оставить лавку за собой. Скоро в стене была уже пробита дверь и обе лавки, соединенные в одну, были битком набиты товаром; так как покупатели, заходившие во вторую половину лавки, по привычке все спрашивали чаю, сахару и керосину, то Андрей Андреевич, недолго думая, завел и бакалейный товар.
В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе. Он торгует посудой, табаком, дегтем, мылом, бубликами, красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками. Он снял на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами. Книги же, которые когда-то лежали у него на полках, в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р. 5 к. за пуд.
На именинах и на свадьбах прежние приятели, которых Андрей Андреевич теперь в насмешку величает «американцами», иногда заводят с ним речь о прогрессе, о литературе и других высших материях.
— Вы читали, Андрей Андреевич, последнюю книжку «Вестника Европы»? — спрашивают его.
— Нет, не читал-с... — отвечает он, щурясь и играя толстой цепочкой. — Это нас не касается. Мы более положительным делом занимаемся.
---—
«История одного торгового предприятия», А. П. Чехов.
Спасибо за историю Евгений Бартов
(Илья Рабченок)
Андрей Андреевич Сидоров получил в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и решил открыть на эти деньги книжный магазин. А такой магазин был крайне необходим. Город коснел в невежестве и в предрассудках; старики только ходили в баню, чиновники играли в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи.
«Идей, побольше идей! — думал Андрей Андреевич. — Идей!»
Нанявши помещение под магазин, он съездил в Москву и привез оттуда много старых и новейших авторов и много учебников, и расставил все это добро по полкам. В первые три недели покупатели совсем не приходили. Андрей Андреевич сидел за прилавком, читал Михайловского и старался честно мыслить. Когда же ему невзначай приходило в голову, например, что недурно бы теперь покушать леща с кашей, то он тотчас же ловил себя на этих мыслях: «Ах, как пошло!» Каждый день утром в магазин опрометью вбегала озябшая девка в платке и в кожаных калошах на босую ногу и говорила:
— Дай на две копейки уксусу!
И Андрей Андреевич с презрением отвечал ей:
— Дверью ошиблись, сударыня!
Когда к нему заходил кто-нибудь из приятелей, то он, сделав значительное и таинственное лицо, доставал с самой дальней полки третий том Писарева, сдувал с него пыль и с таким выражением, как будто у него в магазине есть еще кое-что, да он боится показать, говорил:
— Да, батенька... Это штучка, я вам доложу, не того... Да... Тут, батенька, одним словом, я должен заметить, такое, понимаете ли, что прочтешь да только руками разведешь... Да.
— Смотри, брат, как бы тебе не влетело!
Через три недели пришел первый покупатель. Это был толстый, седой господин с бакенами, в фуражке с красным околышем, по всем видимостям, помещик. Он потребовал вторую часть «Родного слова».
— А грифелей у вас нет? — спросил он.
— Не держу.
— Напрасно... Жаль. Не хочется из-за пустяка ехать на базар...
«В самом деле, напрасно я не держу грифелей, — думал Андрей Андреевич по уходе покупателя. — Здесь, в провинции, нельзя узко специализироваться, а надо продавать всё, что относится к просвещению и так или иначе способствует ему».
Он написал в Москву, и не прошло месяца, как на окне его магазина были уже выставлены перья, карандаши, ручки, ученические тетрадки, аспидные доски и другие школьные принадлежности. К нему стали изредка заходить мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек. Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула:
— Дай на копейку бумаги и марку за семь копеек!
После этого Андрей Андреевич стал держать почтовые и гербовые марки и кстати уж вексельную бумагу. Месяцев через восемь (считая со дня открытия магазина) к нему зашла одна дама, чтобы купить перьев.
— А нет ли у вас гимназических ранцев? — спросила она.
— Увы, сударыня, не держу!
— Ах, какая жалость! В таком случае покажите мне, какие у вас есть куклы, но только подешевле.
— Сударыня, и кукол нет! — сказал печально Андрей Андреевич.
Он, недолго думая, написал в Москву, и скоро в его магазине появились ранцы, куклы, барабаны, сабли, гармоники, мячи и всякие игрушки.
— Это все пустяки! — говорил он своим приятелям. — А вот погодите, я заведу учебные пособия и рациональные игры! У меня, понимаете ли, воспитательная часть будет зиждиться, что называется, на тончайших выводах науки, одним словом...
Он выписал гимнастические гири, крокет, триктрак, детский бильярд, садовые инструменты для детей и десятка два очень умных, рациональных игр. Потом обыватели, проходя мимо его магазина, к великому своему удовольствию увидели два велосипеда: один большой, другой поменьше. И торговля пошла на славу. Особенно хороша была торговля перед Рождеством, когда Андрей Андреевич вывесил на окне объявление, что у него продаются украшения для елки.
— Я им еще гигиены подпущу, понимаете ли, — говорил он своим приятелям, потирая руки. — Дайте мне только в Москву съездить! У меня будут такие фильтры и всякие научные усовершенствования, что вы с ума посойдете, одним словом. Науку, батенька, нельзя игнорировать. Не-ет!
Наторговавши много денег, он поехал в Москву и купил там разных товаров тысяч на пять, за наличные и в кредит. Тут были и фильтры, и превосходные лампы для письменных столов, и гитары, и гигиенические кальсоны для детей, и соски, и портмоне, и зоологические коллекции. Кстати же он купил на пятьсот рублей превосходной посуды и был рад, что купил, так как красивые вещи развивают изящный вкус и смягчают нравы. Вернувшись из Москвы домой, он занялся расстановкой нового товара по полкам и этажеркам. И как-то так случилось, что, когда он полез, чтобы убрать верхнюю полку, произошло некоторое сотрясение и десять томов Михайловского один за другим свалились с полки; один том ударил его по голове, остальные же попадали вниз прямо на лампы и разбили два ламповых шара.
— Как, однако, они... толсто пишут! — пробормотал Андрей Андреевич, почесываясь.
Он собрал все книги, связал их крепко веревкой и спрятал под прилавок. Дня через два после этого ему сообщили, что сосед бакалейщик приговорен в арестантские роты за истязание племянника и что лавка поэтому сдается. Андрей Андреевич очень обрадовался и приказал оставить лавку за собой. Скоро в стене была уже пробита дверь и обе лавки, соединенные в одну, были битком набиты товаром; так как покупатели, заходившие во вторую половину лавки, по привычке все спрашивали чаю, сахару и керосину, то Андрей Андреевич, недолго думая, завел и бакалейный товар.
В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе. Он торгует посудой, табаком, дегтем, мылом, бубликами, красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками. Он снял на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами. Книги же, которые когда-то лежали у него на полках, в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р. 5 к. за пуд.
На именинах и на свадьбах прежние приятели, которых Андрей Андреевич теперь в насмешку величает «американцами», иногда заводят с ним речь о прогрессе, о литературе и других высших материях.
— Вы читали, Андрей Андреевич, последнюю книжку «Вестника Европы»? — спрашивают его.
— Нет, не читал-с... — отвечает он, щурясь и играя толстой цепочкой. — Это нас не касается. Мы более положительным делом занимаемся.
---—
«История одного торгового предприятия», А. П. Чехов.
Спасибо за историю Евгений Бартов
(Илья Рабченок)
https://facebook.com/298276320198577_2926292340730282
Andrei Andreyevich Sidorov inherited four thousand rubles from his mother and decided to open a bookstore with this money. And such a store was extremely necessary. The city has gone astray in ignorance and in prejudice; old people only went to the bathhouse, officials played cards and cracked vodka, ladies gossiped, young people lived without ideals, day-to-day girls dreamed of marriage and ate buckwheat, husbands beat their wives, and pigs roamed the streets.
“Come on, get more ideas!” - thought Andrey Andreyevich. “Go!”
Having hired a storeroom, he went to Moscow and brought back a lot of old and newest authors and many textbooks, and put all this stuff on the shelves. In the first three weeks, buyers did not come at all. Andrei Andreyevich sat at the counter, read Mikhailovsky and tried to think honestly. When, by chance, it occurred to him, for example, that it would be nice to eat a bream with porridge now, he immediately caught himself thinking: “Oh, how it went!” Every day in the morning, a cold-haired girl in a scarf and leather galoshes ran up her bare foot in the hastily and said:
- Give me two vinegar for vinegar!
And Andrei Andreyevich scornfully answered her:
“They made a mistake by the door, ma'am!”
When one of his friends came to him, he, making a significant and mysterious face, took the third volume of Pisarev from the farthest shelf, blew dust off him and with the expression as if he had something else in the store, yes he is afraid to show, he said:
- Yes, my friend ... This is a little thing, I’ll report to you, not that ... Yes ... Here, my friend, in a word, I have to notice this, you understand that you will read it only with your hands ... Yes.
“Look, brother, no matter how you fly!”
Three weeks later, the first buyer came. He was a fat, gray-haired gentleman with beacons, in a cap with a red band, by all appearances, a landowner. He demanded the second part of the “Native Word”.
- Do you have leads? - he asked.
- I do not hold.
- In vain ... Sorry. I don’t want to go to the market because of a trifle ...
“In fact, in vain I do not hold leads,” thought Andrei Andreyevich when the buyer left. “Here, in the provinces, it is impossible to specialize narrowly, but we must sell everything that relates to education and somehow contributes to it.”
He wrote to Moscow, and within a month, his pen, pencils, pens, student notebooks, slate boards and other school supplies were already exhibited on the window of his store. Boys and girls began to come to him occasionally, and there was even one such day when he gained forty kopecks a ruble. Once a girl in leather galoshes flew into him with a rash; he had already opened his mouth to tell her with contempt that she had mistaken the door, but she shouted:
- Give for a penny of paper and stamp for seven cents!
After that, Andrei Andreyevich began to hold postage and stamps and by the way bill paper. Eight months later (counting from the day the store opened) one lady came to him to buy feathers.
- Do you have gymnasium schoolbags? She asked.
- Alas, madam, I do not hold!
- Ah, what a pity! In that case, show me which dolls you have, but only cheaper.
“Ma'am, and there are no dolls!” - said Andrey Andreyevich sadly.
Without thinking twice, he wrote to Moscow, and soon satchels, dolls, drums, sabers, harmonics, balls and all kinds of toys appeared in his store.
- This is all nonsense! He said to his friends. - But hey, I’ll start tutorials and rational games! I, you understand, the educational part will be based, as they say, on the finest conclusions of science, in a word ...
He wrote out gymnastic weights, croquet, backgammon, children's billiards, garden tools for children and a dozen of two very smart, rational games. Then the townsfolk, passing by his store, to their great pleasure saw two bicycles: one large, the other smaller. And the trade went well. Trading was especially good before Christmas, when Andrei Andreyevich posted an announcement on the window that he was selling Christmas tree decorations.
“I’ll allow them hygiene, you see,” he told his friends, rubbing his hands. - Let me just go to Moscow! I will have such filters and all sorts of scientific improvements that you go crazy, in a word. Science, my friend, cannot be ignored. No!
Having hired a lot of money, he went to Moscow and bought five thousand different goods there, for cash and on credit. There were filters, and excellent lamps for desks, and guitars, and hygiene pants for children, and nipples, and purses, and zoological collections. By the way, he bought excellent dishes for five hundred rubles and was glad that he had bought, since beautiful things develop an elegant taste and soften morals. Returning home from Moscow, he began arranging new goods on shelves and whatnots. And somehow it happened that when he climbed to remove the top shelf, there was some concussion and ten volumes of Mikhailovsky one by one fell off the shelf; one volume hit him on the head, os
Andrei Andreyevich Sidorov inherited four thousand rubles from his mother and decided to open a bookstore with this money. And such a store was extremely necessary. The city has gone astray in ignorance and in prejudice; old people only went to the bathhouse, officials played cards and cracked vodka, ladies gossiped, young people lived without ideals, day-to-day girls dreamed of marriage and ate buckwheat, husbands beat their wives, and pigs roamed the streets.
“Come on, get more ideas!” - thought Andrey Andreyevich. “Go!”
Having hired a storeroom, he went to Moscow and brought back a lot of old and newest authors and many textbooks, and put all this stuff on the shelves. In the first three weeks, buyers did not come at all. Andrei Andreyevich sat at the counter, read Mikhailovsky and tried to think honestly. When, by chance, it occurred to him, for example, that it would be nice to eat a bream with porridge now, he immediately caught himself thinking: “Oh, how it went!” Every day in the morning, a cold-haired girl in a scarf and leather galoshes ran up her bare foot in the hastily and said:
- Give me two vinegar for vinegar!
And Andrei Andreyevich scornfully answered her:
“They made a mistake by the door, ma'am!”
When one of his friends came to him, he, making a significant and mysterious face, took the third volume of Pisarev from the farthest shelf, blew dust off him and with the expression as if he had something else in the store, yes he is afraid to show, he said:
- Yes, my friend ... This is a little thing, I’ll report to you, not that ... Yes ... Here, my friend, in a word, I have to notice this, you understand that you will read it only with your hands ... Yes.
“Look, brother, no matter how you fly!”
Three weeks later, the first buyer came. He was a fat, gray-haired gentleman with beacons, in a cap with a red band, by all appearances, a landowner. He demanded the second part of the “Native Word”.
- Do you have leads? - he asked.
- I do not hold.
- In vain ... Sorry. I don’t want to go to the market because of a trifle ...
“In fact, in vain I do not hold leads,” thought Andrei Andreyevich when the buyer left. “Here, in the provinces, it is impossible to specialize narrowly, but we must sell everything that relates to education and somehow contributes to it.”
He wrote to Moscow, and within a month, his pen, pencils, pens, student notebooks, slate boards and other school supplies were already exhibited on the window of his store. Boys and girls began to come to him occasionally, and there was even one such day when he gained forty kopecks a ruble. Once a girl in leather galoshes flew into him with a rash; he had already opened his mouth to tell her with contempt that she had mistaken the door, but she shouted:
- Give for a penny of paper and stamp for seven cents!
After that, Andrei Andreyevich began to hold postage and stamps and by the way bill paper. Eight months later (counting from the day the store opened) one lady came to him to buy feathers.
- Do you have gymnasium schoolbags? She asked.
- Alas, madam, I do not hold!
- Ah, what a pity! In that case, show me which dolls you have, but only cheaper.
“Ma'am, and there are no dolls!” - said Andrey Andreyevich sadly.
Without thinking twice, he wrote to Moscow, and soon satchels, dolls, drums, sabers, harmonics, balls and all kinds of toys appeared in his store.
- This is all nonsense! He said to his friends. - But hey, I’ll start tutorials and rational games! I, you understand, the educational part will be based, as they say, on the finest conclusions of science, in a word ...
He wrote out gymnastic weights, croquet, backgammon, children's billiards, garden tools for children and a dozen of two very smart, rational games. Then the townsfolk, passing by his store, to their great pleasure saw two bicycles: one large, the other smaller. And the trade went well. Trading was especially good before Christmas, when Andrei Andreyevich posted an announcement on the window that he was selling Christmas tree decorations.
“I’ll allow them hygiene, you see,” he told his friends, rubbing his hands. - Let me just go to Moscow! I will have such filters and all sorts of scientific improvements that you go crazy, in a word. Science, my friend, cannot be ignored. No!
Having hired a lot of money, he went to Moscow and bought five thousand different goods there, for cash and on credit. There were filters, and excellent lamps for desks, and guitars, and hygiene pants for children, and nipples, and purses, and zoological collections. By the way, he bought excellent dishes for five hundred rubles and was glad that he had bought, since beautiful things develop an elegant taste and soften morals. Returning home from Moscow, he began arranging new goods on shelves and whatnots. And somehow it happened that when he climbed to remove the top shelf, there was some concussion and ten volumes of Mikhailovsky one by one fell off the shelf; one volume hit him on the head, os
У записи 5 лайков,
0 репостов,
269 просмотров.
0 репостов,
269 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Илья Рабченок
