Что-то аналогия, прям), прослеживается.
Самая короткая ночь в году - самый лучший момент пробросить свои войска вглубь страны.
18 июня 1941 года некоторые соединения приграничных военных округов СССР были приведены в боевую готовность[28]. 13—15 июня в западные округа были отправлены директивы НКО и ГШ («Для повышения боевой готовности…») о начале выдвижения частей первого и второго эшелонов к границе, под видом «учений». Стрелковые части округов первого эшелона согласно этим директивам должны были занимать оборону в 5—10 км от границы, части второго эшелона, стрелковые и механизированные корпуса, должны были занять оборону в 30—40 км от границы[29].
Некоторые части западных округов, тот же мехкорпус К. К. Рокоссовского в КОВО, вообще не были извещены о данных приказах и директивах, и вступали в войну, узнав о нападении только 22 июня 1941 года.
Военно-политическое руководство государства 21 июня в 23:30 приняло решение, направленное на частичное приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность. В директиве предписывалось проведение только части мероприятий по приведению в полную боевую готовность, которые определялись оперативными и мобилизационными планами. Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объёме, так как в ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Эти ограничения вызывали недоумение, последовали запросы в Москву, в то время как до начала войны оставались уже считанные минуты.
Однако, по сути, директива № 1 от 21 июня реально всего лишь (и прежде всего) сообщала вероятную дату нападения Германии — «1. В течение 22-23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО». Также данная директива предписывала частям БЫТЬ в полной боевой готовности, а не ПРИВЕСТИ части в полную боевую готовность. Таким образом, директива № 1 подтверждает, что до неё в части западных округов уже ушли приказы и директивы о приведении частей в боевую готовность — директивы НКО и ГШ от 12—13 июня, и телеграммы ГШ о приведении в полную боевую готовность от 18 июня. Директива № 1 самим содержанием своим говорит о том, что она вовсе не даёт команду на приведение частей западных округов в боевую готовность. Цель данной директивы—всего лишь сообщение достаточно точной даты и напоминание командованию округов «быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников».
Просчёт во времени усугубил имевшиеся недостатки в боеготовности армии и тем самым резко увеличил объективно существовавшие преимущества агрессора. Времени, которым располагали войска, не получившие от своего командования в округах приказов от 15—18 июня, для приведения в полную боевую готовность, после получения директивы № 1, оказалось явно недостаточно. На оповещение войск для приведения их в боевую готовность вместо 25—30 минут ушло в среднем 2 часа 30 минут. Дело в том, что вместо сигнала «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.» объединения и соединения получили зашифрованную директиву с ограничениями по вводу плана прикрытия. Впрочем, тот же Баграмян вполне справедливо пишет, что ГШ не мог отдавать прямой приказ о введение в действие «плана прикрытия» в той ситуации июня 1941 года. Таким образом, приведение частей западных округов в боевую готовность должно было пройти поэтапно, в течение нескольких дней начиная с 13—15 июня, когда в округа пришли подписанные 12—13 июня директивы НКО и ГШ о начале «учений» для частей этих округов и выдвижении их на рубежи обороны согласно планов прикрытия. Однако открытое и скрытое невыполнение командованием западных округов (особенно в Белоруссии) директив от 12—13 июня и привело к срыву приведения этих округов в боевую готовность.
Самая короткая ночь в году - самый лучший момент пробросить свои войска вглубь страны.
18 июня 1941 года некоторые соединения приграничных военных округов СССР были приведены в боевую готовность[28]. 13—15 июня в западные округа были отправлены директивы НКО и ГШ («Для повышения боевой готовности…») о начале выдвижения частей первого и второго эшелонов к границе, под видом «учений». Стрелковые части округов первого эшелона согласно этим директивам должны были занимать оборону в 5—10 км от границы, части второго эшелона, стрелковые и механизированные корпуса, должны были занять оборону в 30—40 км от границы[29].
Некоторые части западных округов, тот же мехкорпус К. К. Рокоссовского в КОВО, вообще не были извещены о данных приказах и директивах, и вступали в войну, узнав о нападении только 22 июня 1941 года.
Военно-политическое руководство государства 21 июня в 23:30 приняло решение, направленное на частичное приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность. В директиве предписывалось проведение только части мероприятий по приведению в полную боевую готовность, которые определялись оперативными и мобилизационными планами. Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объёме, так как в ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Эти ограничения вызывали недоумение, последовали запросы в Москву, в то время как до начала войны оставались уже считанные минуты.
Однако, по сути, директива № 1 от 21 июня реально всего лишь (и прежде всего) сообщала вероятную дату нападения Германии — «1. В течение 22-23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО». Также данная директива предписывала частям БЫТЬ в полной боевой готовности, а не ПРИВЕСТИ части в полную боевую готовность. Таким образом, директива № 1 подтверждает, что до неё в части западных округов уже ушли приказы и директивы о приведении частей в боевую готовность — директивы НКО и ГШ от 12—13 июня, и телеграммы ГШ о приведении в полную боевую готовность от 18 июня. Директива № 1 самим содержанием своим говорит о том, что она вовсе не даёт команду на приведение частей западных округов в боевую готовность. Цель данной директивы—всего лишь сообщение достаточно точной даты и напоминание командованию округов «быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников».
Просчёт во времени усугубил имевшиеся недостатки в боеготовности армии и тем самым резко увеличил объективно существовавшие преимущества агрессора. Времени, которым располагали войска, не получившие от своего командования в округах приказов от 15—18 июня, для приведения в полную боевую готовность, после получения директивы № 1, оказалось явно недостаточно. На оповещение войск для приведения их в боевую готовность вместо 25—30 минут ушло в среднем 2 часа 30 минут. Дело в том, что вместо сигнала «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.» объединения и соединения получили зашифрованную директиву с ограничениями по вводу плана прикрытия. Впрочем, тот же Баграмян вполне справедливо пишет, что ГШ не мог отдавать прямой приказ о введение в действие «плана прикрытия» в той ситуации июня 1941 года. Таким образом, приведение частей западных округов в боевую готовность должно было пройти поэтапно, в течение нескольких дней начиная с 13—15 июня, когда в округа пришли подписанные 12—13 июня директивы НКО и ГШ о начале «учений» для частей этих округов и выдвижении их на рубежи обороны согласно планов прикрытия. Однако открытое и скрытое невыполнение командованием западных округов (особенно в Белоруссии) директив от 12—13 июня и привело к срыву приведения этих округов в боевую готовность.
Something analogy, straight), can be traced.
The shortest night of the year is the best moment to send your troops inland.
On June 18, 1941, some units of the border military districts of the USSR were put on alert [28]. On June 13–15, directives of NGOs and General Staffs (“To increase combat readiness ...”) were sent to the western districts to begin the advancement of units of the first and second echelons to the border, under the guise of “exercises”. According to these directives, the rifle units of the first-tier districts were to occupy defense 5–10 km from the border, part of the second echelon, rifle and mechanized corps, were to occupy a defense 30–40 km from the border [29].
Some parts of the western districts, the same mechanized corps of K. K. Rokossovsky in KOVO, were not informed at all about these orders and directives, and entered the war, having learned about the attack only on June 22, 1941.
The military-political leadership of the state on June 21 at 23:30 made a decision aimed at partially bringing the five border military districts to combat readiness. The directive prescribed that only part of the measures to bring into full combat readiness, which were determined by operational and mobilization plans. The directive, in essence, did not give permission for the commissioning of the cover plan to the full extent, since it instructed "not to succumb to any provocative actions that could cause major complications." These restrictions were puzzling, followed by inquiries to Moscow, while there were already a few minutes left before the start of the war.
However, in fact, Directive No. 1 of June 21 really only (and above all) reported the likely date of the German attack - “1. During June 22-23, 1941, a sudden German attack on the fronts of the Baltic Military District, Prib. OBO, Zap. OBO, KOVO, Od. OBO ". Also, this directive prescribed the units to be in full combat readiness, and not to bring the parts into full combat readiness. Thus, Directive No. 1 confirms that before it, in parts of the western districts, orders and directives on putting parts into combat readiness have passed - directives by NGOs and General Staffs from June 12-13, and telegrams of the General Staff on June 18, to full combat readiness. Directive number 1 by its very content says that it does not give a command to bring parts of the western districts on alert. The purpose of this directive is just a message of a fairly accurate date and a reminder to the command of the districts "to be on full alert, to meet the possible sudden blow of the Germans or their allies."
The time miscalculation aggravated the shortcomings in the combat readiness of the army and thereby sharply increased the objectively existing advantages of the aggressor. The time available to the troops who had not received orders from June 15-18 from their command in the districts to bring them to full combat readiness, after receiving Directive No. 1, was clearly not enough. It took an average of 2 hours and 30 minutes to alert the troops to bring them on alert instead of 25-30 minutes. The fact is that instead of the signal “Start implementation of the cover plan of 1941”, the unions and connections received an encrypted directive with restrictions on entering the cover plan. However, the same Bagramyan quite rightly writes that the General Staff could not give a direct order to put the “cover plan” into effect in that situation in June 1941. Thus, bringing parts of the western districts to combat readiness should have passed in stages, within a few days from June 13–15, when directives of NGOs and General Staffs signed on June 12–13 about the start of “exercises” for parts of these districts came to the districts them at the line of defense according to the plans of cover. However, open and covert non-compliance by the command of Western districts (especially in Belarus) with directives from June 12–13 and led to the disruption of bringing these districts to combat readiness.
The shortest night of the year is the best moment to send your troops inland.
On June 18, 1941, some units of the border military districts of the USSR were put on alert [28]. On June 13–15, directives of NGOs and General Staffs (“To increase combat readiness ...”) were sent to the western districts to begin the advancement of units of the first and second echelons to the border, under the guise of “exercises”. According to these directives, the rifle units of the first-tier districts were to occupy defense 5–10 km from the border, part of the second echelon, rifle and mechanized corps, were to occupy a defense 30–40 km from the border [29].
Some parts of the western districts, the same mechanized corps of K. K. Rokossovsky in KOVO, were not informed at all about these orders and directives, and entered the war, having learned about the attack only on June 22, 1941.
The military-political leadership of the state on June 21 at 23:30 made a decision aimed at partially bringing the five border military districts to combat readiness. The directive prescribed that only part of the measures to bring into full combat readiness, which were determined by operational and mobilization plans. The directive, in essence, did not give permission for the commissioning of the cover plan to the full extent, since it instructed "not to succumb to any provocative actions that could cause major complications." These restrictions were puzzling, followed by inquiries to Moscow, while there were already a few minutes left before the start of the war.
However, in fact, Directive No. 1 of June 21 really only (and above all) reported the likely date of the German attack - “1. During June 22-23, 1941, a sudden German attack on the fronts of the Baltic Military District, Prib. OBO, Zap. OBO, KOVO, Od. OBO ". Also, this directive prescribed the units to be in full combat readiness, and not to bring the parts into full combat readiness. Thus, Directive No. 1 confirms that before it, in parts of the western districts, orders and directives on putting parts into combat readiness have passed - directives by NGOs and General Staffs from June 12-13, and telegrams of the General Staff on June 18, to full combat readiness. Directive number 1 by its very content says that it does not give a command to bring parts of the western districts on alert. The purpose of this directive is just a message of a fairly accurate date and a reminder to the command of the districts "to be on full alert, to meet the possible sudden blow of the Germans or their allies."
The time miscalculation aggravated the shortcomings in the combat readiness of the army and thereby sharply increased the objectively existing advantages of the aggressor. The time available to the troops who had not received orders from June 15-18 from their command in the districts to bring them to full combat readiness, after receiving Directive No. 1, was clearly not enough. It took an average of 2 hours and 30 minutes to alert the troops to bring them on alert instead of 25-30 minutes. The fact is that instead of the signal “Start implementation of the cover plan of 1941”, the unions and connections received an encrypted directive with restrictions on entering the cover plan. However, the same Bagramyan quite rightly writes that the General Staff could not give a direct order to put the “cover plan” into effect in that situation in June 1941. Thus, bringing parts of the western districts to combat readiness should have passed in stages, within a few days from June 13–15, when directives of NGOs and General Staffs signed on June 12–13 about the start of “exercises” for parts of these districts came to the districts them at the line of defense according to the plans of cover. However, open and covert non-compliance by the command of Western districts (especially in Belarus) with directives from June 12–13 and led to the disruption of bringing these districts to combat readiness.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Тирский
