Погожим сентябрьским утром 1988 года в редакции ждали великого детского композитора Владимира Яковлевича Шаинского. Он должен был принять участие в съемках подросткового ток-шоу, посвященного современной молодежной музыке.
В студии первого корпуса на Шаболовке набилось полным полно тинейджеров. Все они безумно галдели, гоготали, придуривались, кадрили своих девок, вообщем полностью оправдывали прозвище, которое этому сословию дал один мой знакомый директор элитный спецшколы: каждый день перед началом занятий, он собирал педагогический коллектив и после утренней раздачи слонов говорил, ну а теперь, коллеги, к падонкам!
Шаинский появился с опозданием и был то ли просто не в духе, то ли с бодуна! Совершенно явственно ощущалось, что вся эта хрень с молодежью с её музыкальными пристрастиями ему глубоко по-барабану.
Надо сказать, что при визуальном контакте Владимир Яковлевич вызывает довольно смешанные чувства. Проще говоря он похож на Карлу Черномора из фильма-сказки "Руслан и Людмила". Только без бороды. Отсутствие вторичных половых признаков на лице композитор с лихвой компенсировал волосяным покровом на теле, Шаинский волосат, как бабуин.
При этом Владимир Яковлевич нисколько не стеснялся ни своих лет, ни своей внешности. На съемку в студию он причухал в модных джинсах, кроссовках, майке, футболке из-под которой выбивались клочья рыжей шерсти.
На протяжении двух часов записи он пел свои новые песни, прыгал, гримасничал, даже пытался изобразить лунную походку Майкла Джексона и рэперскую волну. Помимо всего прочего, Владимир Яковлевич постоянно отвечал на идиотские вопросы подростковой аудитории: типа, как вы пишите свои песни и как стать композитором, короче, замотался по-взрослому.
И вот, когда прозвучала команда "Стоп! Снято!",а режиссер оставил тинейджеров в студии доснимать крупняки и аплодисменты, Владимир Яковлевич, ни секунды не раздумывая, выкатился из студии в холл. А в холле 1 корпуса стоял неплохой немецкий рояль. Вот за него-то и присел передохнуть детский композитор.
Он откинул крышку рояля, закрыл глаза и, плавно опустив руки на клавиатуру, заиграл какую-то чарующую мелодию. Постепенно музыка захватила маэстро, его пальцы словно итальянские мальчишки-разносчики пиццы, носились по клавиатуре, перепрыгивая с черных на белые клавиши. Через несколько минут он вообще растворился в мелодии и окончательно забыл где и зачем находится.
В это время из студии стали выходить подростки. Они плотным кольцом окружили Владимира Яковлевича, сначала просто слушали минут десять, а потом стали поднимать руки, видимо пытаясь опять спросить какую-нибудь глупость. Шаинский ничего не замечал, закрыв глаза, он продолжал витать в волшебном мире гармонии. Дети тянули руки, Шаинский играл.
Тут его помощница не выдержала, подошла к нему со спины и, склонившись над ухом, прошептала:
- Владимир Яковлевич, Владимир Яковлевич, там к вам дети!
- А? - приоткрыл глаза маэстро.
- Дети к вам, руки тянут.
- Вот что, милочка, гоните-ка их на хуй, - сказал великий детский композитор и бросил пальцы на клавиатуру немецкого рояля. - Николай Коровин "Тв Байки или Исповедь журналиста"
В студии первого корпуса на Шаболовке набилось полным полно тинейджеров. Все они безумно галдели, гоготали, придуривались, кадрили своих девок, вообщем полностью оправдывали прозвище, которое этому сословию дал один мой знакомый директор элитный спецшколы: каждый день перед началом занятий, он собирал педагогический коллектив и после утренней раздачи слонов говорил, ну а теперь, коллеги, к падонкам!
Шаинский появился с опозданием и был то ли просто не в духе, то ли с бодуна! Совершенно явственно ощущалось, что вся эта хрень с молодежью с её музыкальными пристрастиями ему глубоко по-барабану.
Надо сказать, что при визуальном контакте Владимир Яковлевич вызывает довольно смешанные чувства. Проще говоря он похож на Карлу Черномора из фильма-сказки "Руслан и Людмила". Только без бороды. Отсутствие вторичных половых признаков на лице композитор с лихвой компенсировал волосяным покровом на теле, Шаинский волосат, как бабуин.
При этом Владимир Яковлевич нисколько не стеснялся ни своих лет, ни своей внешности. На съемку в студию он причухал в модных джинсах, кроссовках, майке, футболке из-под которой выбивались клочья рыжей шерсти.
На протяжении двух часов записи он пел свои новые песни, прыгал, гримасничал, даже пытался изобразить лунную походку Майкла Джексона и рэперскую волну. Помимо всего прочего, Владимир Яковлевич постоянно отвечал на идиотские вопросы подростковой аудитории: типа, как вы пишите свои песни и как стать композитором, короче, замотался по-взрослому.
И вот, когда прозвучала команда "Стоп! Снято!",а режиссер оставил тинейджеров в студии доснимать крупняки и аплодисменты, Владимир Яковлевич, ни секунды не раздумывая, выкатился из студии в холл. А в холле 1 корпуса стоял неплохой немецкий рояль. Вот за него-то и присел передохнуть детский композитор.
Он откинул крышку рояля, закрыл глаза и, плавно опустив руки на клавиатуру, заиграл какую-то чарующую мелодию. Постепенно музыка захватила маэстро, его пальцы словно итальянские мальчишки-разносчики пиццы, носились по клавиатуре, перепрыгивая с черных на белые клавиши. Через несколько минут он вообще растворился в мелодии и окончательно забыл где и зачем находится.
В это время из студии стали выходить подростки. Они плотным кольцом окружили Владимира Яковлевича, сначала просто слушали минут десять, а потом стали поднимать руки, видимо пытаясь опять спросить какую-нибудь глупость. Шаинский ничего не замечал, закрыв глаза, он продолжал витать в волшебном мире гармонии. Дети тянули руки, Шаинский играл.
Тут его помощница не выдержала, подошла к нему со спины и, склонившись над ухом, прошептала:
- Владимир Яковлевич, Владимир Яковлевич, там к вам дети!
- А? - приоткрыл глаза маэстро.
- Дети к вам, руки тянут.
- Вот что, милочка, гоните-ка их на хуй, - сказал великий детский композитор и бросил пальцы на клавиатуру немецкого рояля. - Николай Коровин "Тв Байки или Исповедь журналиста"
On a fine September morning in 1988, the editorial staff waited for the great children's composer Vladimir Yakovlevich Shainsky. He was to take part in the filming of a teen talk show dedicated to contemporary youth music.
The studio of the first building on Shabolovka was full of teens. All of them madly fussed, gossiped, fooled, quadrilized their girls, and in general completely justified the nickname that this class was given to me by an elite special director my acquaintance: every day before the start of classes, he gathered a teaching staff and after the morning distribution of elephants said, well, now, colleagues, to the bastards!
Shainsky appeared late and was either simply out of sorts, or from a hangover! It was clearly felt that all this crap with young people with their musical addictions was deep in the drum.
I must say that with visual contact Vladimir Yakovlevich evokes rather mixed feelings. Simply put, he looks like Karla Chernomor from the fairy tale film Ruslan and Lyudmila. Only without a beard. The composer more than compensated for the lack of secondary sexual characteristics on the face with hair on the body, Shainsky was hairy, like a baboon.
At the same time, Vladimir Yakovlevich was not at all embarrassed either of his years or of his appearance. He photographed in a studio in fashionable jeans, sneakers, a T-shirt, a T-shirt from under which shreds of red wool were knocked out.
For two hours of recording, he sang his new songs, jumped, grimaced, even tried to portray Michael Jackson's moonwalk and rapper wave. Among other things, Vladimir Yakovlevich constantly answered idiotic questions of a teenage audience: like, how do you write your songs and how to become a composer, in short, you wound up in an adult way.
And so, when the command “Stop! Shot!” Sounded, and the director left the teenagers in the studio to finish grains and applause, Vladimir Yakovlevich, without a second's hesitation, rolled out of the studio into the hall. And in the hall 1 of the building there was a good German piano. It was for him that the children's composer sat down to rest.
He threw back the piano cover, closed his eyes and, gently lowering his hands to the keyboard, began to play some enchanting melody. Gradually, the maestro captured the music, his fingers like Italian pizza delivery boys scampering on the keyboard, jumping from black to white keys. After a few minutes, he completely disappeared into the melody and finally forgot where and why he was.
At this time, teenagers began to leave the studio. They surrounded Vladimir Yakovlevich in a tight ring, at first they just listened for ten minutes, and then they began to raise their hands, apparently trying again to ask some kind of stupidity. Shainsky did not notice anything, closing his eyes, he continued to soar in the magical world of harmony. Children pulled their hands, Shainsky played.
Then his assistant could not stand it, approached him from the back and, bending over her ear, whispered:
- Vladimir Yakovlevich, Vladimir Yakovlevich, there are children to you!
- A? - opened the eyes of the maestro.
- Children to you, hands pulling.
“That’s what, darling, fuck them,” said the great children's composer and threw his fingers on the keyboard of the German piano. - Nikolai Korovin "TV Tales or Confession of a Journalist"
The studio of the first building on Shabolovka was full of teens. All of them madly fussed, gossiped, fooled, quadrilized their girls, and in general completely justified the nickname that this class was given to me by an elite special director my acquaintance: every day before the start of classes, he gathered a teaching staff and after the morning distribution of elephants said, well, now, colleagues, to the bastards!
Shainsky appeared late and was either simply out of sorts, or from a hangover! It was clearly felt that all this crap with young people with their musical addictions was deep in the drum.
I must say that with visual contact Vladimir Yakovlevich evokes rather mixed feelings. Simply put, he looks like Karla Chernomor from the fairy tale film Ruslan and Lyudmila. Only without a beard. The composer more than compensated for the lack of secondary sexual characteristics on the face with hair on the body, Shainsky was hairy, like a baboon.
At the same time, Vladimir Yakovlevich was not at all embarrassed either of his years or of his appearance. He photographed in a studio in fashionable jeans, sneakers, a T-shirt, a T-shirt from under which shreds of red wool were knocked out.
For two hours of recording, he sang his new songs, jumped, grimaced, even tried to portray Michael Jackson's moonwalk and rapper wave. Among other things, Vladimir Yakovlevich constantly answered idiotic questions of a teenage audience: like, how do you write your songs and how to become a composer, in short, you wound up in an adult way.
And so, when the command “Stop! Shot!” Sounded, and the director left the teenagers in the studio to finish grains and applause, Vladimir Yakovlevich, without a second's hesitation, rolled out of the studio into the hall. And in the hall 1 of the building there was a good German piano. It was for him that the children's composer sat down to rest.
He threw back the piano cover, closed his eyes and, gently lowering his hands to the keyboard, began to play some enchanting melody. Gradually, the maestro captured the music, his fingers like Italian pizza delivery boys scampering on the keyboard, jumping from black to white keys. After a few minutes, he completely disappeared into the melody and finally forgot where and why he was.
At this time, teenagers began to leave the studio. They surrounded Vladimir Yakovlevich in a tight ring, at first they just listened for ten minutes, and then they began to raise their hands, apparently trying again to ask some kind of stupidity. Shainsky did not notice anything, closing his eyes, he continued to soar in the magical world of harmony. Children pulled their hands, Shainsky played.
Then his assistant could not stand it, approached him from the back and, bending over her ear, whispered:
- Vladimir Yakovlevich, Vladimir Yakovlevich, there are children to you!
- A? - opened the eyes of the maestro.
- Children to you, hands pulling.
“That’s what, darling, fuck them,” said the great children's composer and threw his fingers on the keyboard of the German piano. - Nikolai Korovin "TV Tales or Confession of a Journalist"
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Надя Мио
