Шпаги мы делали сами. Это было несложно – отламываешь ветку попрямее, очищаешь ее от сучков и коры, надеваешь в качестве рукоятки заранее продырявленную круглую упаковку из-под маргарина Rama (помните такой? Тот, что с хлебом создан друг для друга) – и готово. Садишься на козлы и едешь среди зарослей крапивы навстречу приключениям.
А мой дед делал нам мечи и сабли. Выпиливал их из дерева, шлифовал. Они могли быть длинные и короткие, широкие и не очень. Нам они безумно нравились. Выглядели солидно, с ними не стыдно было и невидимые замки брать, и в лес на единорога пойти, и с нечистью всякой сразиться.
Бабушка, однако, дедова кустарного промысла не одобряла. Бабушки, они такие – всегда не одобряют то, что не приносит практическую пользу. Выпилил детям саблю? – Дурачина ты, простофиля! Окучил бы ты лучше картошку – наша-то совсем оголилась.
Мы, дети, тоже считали это дедушкино хобби странным – взрослый человек тратит столько времени на какие-то глупости.
Тем более что мама моя всегда говорила про деда: «Уу… тяжелое детство, деревянные игрушки».
А детство у него и правда было тяжелое. Он родился в 1937 году, жил с родителями в коммунальной квартире на Васильевском острове, ходил в садик. А когда ему исполнилось 4, вдруг во время садиковских прогулок стали выть сирены. А прохожие вдруг стали брать детей на руки и передавать кому-то в подвальные окна. Тогда, наверное, дед узнал новое слово – бомбоубежище.
Потом был голод, об этом он ничего не помнит, сколько я ни пыталась всю свою жизнь из него хоть что-нибудь вытянуть. Хоть какой-нибудь клочок воспоминаний, хоть вспышку.
Единственное, что он как-то рассказал – это уже 1944 год. Или позже. В Академии Художеств работают пленные немцы. Расчищают следы своих художеств. Василеостровские мальчишки то ли специально бегают смотреть на «фрицев», то ли просто играют неподалеку. Вдруг один пленный подходит к забору и что-то показывает. Он сделал игрушку, что-то наподобие медведей, которые по очереди стучат молотками – и предлагает обменять ее на хлеб.
И дед обменял. Представляете – голодный ленинградский паренек, только что переживший то, что его сознание предпочло забыть навсегда – меняет у врага на хлеб (!!) игрушку.
Так что да, действительно у моего деда было тяжелое детство и деревянные игрушки.
Вспоминая свои детские игры в деревне, скачки на «козле» с саблями дедушкиного производства, я ехала с этой же самой дачи и смотрела в окно электрички на пробегающие – те же, что и 20 лет назад поля, насыпи и маленькие уютные вокзальчики.
И вдруг я заметила, что железнодорожные столбы выглядят так, как будто держат шпаги наготове. Только рукояток из-под маргарина Rama не хватает.
А мой дед делал нам мечи и сабли. Выпиливал их из дерева, шлифовал. Они могли быть длинные и короткие, широкие и не очень. Нам они безумно нравились. Выглядели солидно, с ними не стыдно было и невидимые замки брать, и в лес на единорога пойти, и с нечистью всякой сразиться.
Бабушка, однако, дедова кустарного промысла не одобряла. Бабушки, они такие – всегда не одобряют то, что не приносит практическую пользу. Выпилил детям саблю? – Дурачина ты, простофиля! Окучил бы ты лучше картошку – наша-то совсем оголилась.
Мы, дети, тоже считали это дедушкино хобби странным – взрослый человек тратит столько времени на какие-то глупости.
Тем более что мама моя всегда говорила про деда: «Уу… тяжелое детство, деревянные игрушки».
А детство у него и правда было тяжелое. Он родился в 1937 году, жил с родителями в коммунальной квартире на Васильевском острове, ходил в садик. А когда ему исполнилось 4, вдруг во время садиковских прогулок стали выть сирены. А прохожие вдруг стали брать детей на руки и передавать кому-то в подвальные окна. Тогда, наверное, дед узнал новое слово – бомбоубежище.
Потом был голод, об этом он ничего не помнит, сколько я ни пыталась всю свою жизнь из него хоть что-нибудь вытянуть. Хоть какой-нибудь клочок воспоминаний, хоть вспышку.
Единственное, что он как-то рассказал – это уже 1944 год. Или позже. В Академии Художеств работают пленные немцы. Расчищают следы своих художеств. Василеостровские мальчишки то ли специально бегают смотреть на «фрицев», то ли просто играют неподалеку. Вдруг один пленный подходит к забору и что-то показывает. Он сделал игрушку, что-то наподобие медведей, которые по очереди стучат молотками – и предлагает обменять ее на хлеб.
И дед обменял. Представляете – голодный ленинградский паренек, только что переживший то, что его сознание предпочло забыть навсегда – меняет у врага на хлеб (!!) игрушку.
Так что да, действительно у моего деда было тяжелое детство и деревянные игрушки.
Вспоминая свои детские игры в деревне, скачки на «козле» с саблями дедушкиного производства, я ехала с этой же самой дачи и смотрела в окно электрички на пробегающие – те же, что и 20 лет назад поля, насыпи и маленькие уютные вокзальчики.
И вдруг я заметила, что железнодорожные столбы выглядят так, как будто держат шпаги наготове. Только рукояток из-под маргарина Rama не хватает.
We made swords ourselves. It was easy - you break off the branch more straightly, clean it from the knots and bark, put on a pre-holed round packaging from the Rama margarine (remember this? The one that was made for each other with the bread) - and that's it. You sit on the goats and go among the thickets of nettles to meet the adventure.
And my grandfather made us swords and sabers. Sawed them out of wood, polished. They could be long and short, wide and not very. We really liked them. They looked solid, it was not a shame to take invisible castles with them, to go to the woods for a unicorn, and to fight against evil spirits.
The grandmother, however, did not approve of grandfather's handicraft. Grandmothers, they are - always disapprove of something that does not bring practical benefits. Saw children a saber? - Fool you, dupe! Would you have better stuffed potatoes - ours was completely naked.
We children also thought this grandfather's hobby was strange - an adult man spends so much time on some nonsense.
Especially since my mother always said about her grandfather: “Woo ... a difficult childhood, wooden toys”.
And his childhood was really hard. He was born in 1937, lived with his parents in a communal apartment on Vasilyevsky Island, went to kindergarten. And when he turned 4, suddenly, during the Sadikovsk walks, sirens began to howl. And passersby suddenly began to take the children in their arms and pass them on to the basement windows. Then, probably, my grandfather learned a new word - bomb shelter.
Then there was hunger, he doesn’t remember anything about it, no matter how hard I tried to extract anything from him all my life. At least some piece of memories, even a flash.
The only thing he once said was already 1944. Or later. In the Academy of Arts work captured Germans. Clearing the traces of their art. The Vasileostrovsky boys either deliberately run to look at the “Fritz”, or simply play nearby. Suddenly, one prisoner comes up to the fence and shows something. He made a toy, something like bears, which in turn knock hammers - and offers to exchange it for bread.
And grandfather traded. Imagine - a hungry Leningrad lad who just survived that his mind chose to forget forever - changes the enemy’s bread (!!) toy.
So yes, indeed, my grandfather had a difficult childhood and wooden toys.
Remembering my childhood games in the village, racing on the “goat” with grandfather's sabers, I drove from the same cottage and looked out the window at the trains running through - the same fields as 20 years ago, mounds and small, cozy train stations.
And suddenly I noticed that the railway poles look like they are holding swords at the ready. Only handles from margarine Rama is not enough.
And my grandfather made us swords and sabers. Sawed them out of wood, polished. They could be long and short, wide and not very. We really liked them. They looked solid, it was not a shame to take invisible castles with them, to go to the woods for a unicorn, and to fight against evil spirits.
The grandmother, however, did not approve of grandfather's handicraft. Grandmothers, they are - always disapprove of something that does not bring practical benefits. Saw children a saber? - Fool you, dupe! Would you have better stuffed potatoes - ours was completely naked.
We children also thought this grandfather's hobby was strange - an adult man spends so much time on some nonsense.
Especially since my mother always said about her grandfather: “Woo ... a difficult childhood, wooden toys”.
And his childhood was really hard. He was born in 1937, lived with his parents in a communal apartment on Vasilyevsky Island, went to kindergarten. And when he turned 4, suddenly, during the Sadikovsk walks, sirens began to howl. And passersby suddenly began to take the children in their arms and pass them on to the basement windows. Then, probably, my grandfather learned a new word - bomb shelter.
Then there was hunger, he doesn’t remember anything about it, no matter how hard I tried to extract anything from him all my life. At least some piece of memories, even a flash.
The only thing he once said was already 1944. Or later. In the Academy of Arts work captured Germans. Clearing the traces of their art. The Vasileostrovsky boys either deliberately run to look at the “Fritz”, or simply play nearby. Suddenly, one prisoner comes up to the fence and shows something. He made a toy, something like bears, which in turn knock hammers - and offers to exchange it for bread.
And grandfather traded. Imagine - a hungry Leningrad lad who just survived that his mind chose to forget forever - changes the enemy’s bread (!!) toy.
So yes, indeed, my grandfather had a difficult childhood and wooden toys.
Remembering my childhood games in the village, racing on the “goat” with grandfather's sabers, I drove from the same cottage and looked out the window at the trains running through - the same fields as 20 years ago, mounds and small, cozy train stations.
And suddenly I noticed that the railway poles look like they are holding swords at the ready. Only handles from margarine Rama is not enough.
У записи 13 лайков,
0 репостов,
272 просмотров.
0 репостов,
272 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юлия Буянова
